вушка не подходит к его сану". - "Клянусь Аллахом, - отвечал аль-Валид,
- я раскаивался, что взял ее у тебя, и говорил: "Это чужеземец, который
меня не знает, я на него налетел и ошеломил его своей поспешностью, за-
бирая девушку. Помнишь ли ты, что было между нами условлено?"
"И я сказал: "Да", говорил потом Юнус, - и альВалид спросил меня:
"Продашь ли ты мне эту невольницу за пятьдесят тысяч динаров?" - "Да", -
ответил Юнус. И аль-Валид крикнул: "Эй, слуга, подай деньги! И когда
слуга положил их перед ним, ибн Сахль сказал: "Эй" слуга, подай тысячу
пятьсот динаров!" И слуга принес деньги, и аль-Валид молвил: "Вот плата
за твою невольницу, а эта тысяча динаров - за твое хорошее мнение о нас,
и пятьсот динаров тебе на путевые расходы и на подарки родным. Ты дово-
лен?" - "Доволен", - отвечал я. И я поцеловал ему руки и сказал: "Кля-
нусь Аллахом, ты наполнил мне глаз, руку и сердце". - "Клянусь Аллахом,
- сказал потом аль-Валид, - я не уединялся с девушкой и не насытился ее
пением. Ко мне ее!"
И невольница пришла, и аль-Валид приказал ей сесть, и когда девушка
села, он сказал ей: "Пой!"
И она произнесла такие стихи:
"О ты, кто взял все полностью красоты,
О сладостный чертами и жеманством!
Вся красота в арабах и у турок,
Но нет средь них тебе, газель, подобных.
Будь милостив к влюбленному, красавец,
И обещай, что навестит хоть призрак.
Позор и унижение с тобою
Дозволены, глазам не спать приятно.
Не первый я в тебя влюблен безумно,
Сколь многих до меня мужей убил ты.
Хочу тебя иметь и в жизни долей,
Дороже ты мне духа и всех денег".
И аль-Валид пришел в великий восторг и поблагодарил меня за то, что я
хорошо образовал и обучил - девушку, и потом он сказал: "Эй, слуга, при-
веди коня с седлом и со сбруей, чтобы он на нем ехал, и мула, чтобы нес-
ти его пожитки. О Юнус, - молвил он потом, - когда ты узнаешь, что это
дело перешло ко мне, приходи, и, клянусь Аллахом, я наполню благами твои
руки, вознесу твой сан и обогащу тебя на всю жизнь".
И я взял деньги и уехал, - рассказывал Юнус, - и когда халифат пере-
шел к аль-Валиду, я отправился к нему, и, клянусь Аллахом, он исполнил
то, что обещал, и оказал мне еще большее уважение, и я пребывал у него в
наирадостнейшем положении, занимая самое высокое место, и расширились
мои обстоятельства, и умножились мои деньги, и оказалось у меня столько
поместий и денег, что мне их хватит до смерти, и хватит после меня моим
наследникам. И я был у аль-Валида, пока его не убили, - да будет над ним
милость Аллаха великого!"
Рассказ об ар-Рашиде и девушке
Рассказывают также, что повелитель правоверных Харун ар-Рашид шел од-
нажды вместе с Джафаром Бармакидом, и вдруг он увидел несколько девушек,
которые наливали воду. И халиф подошел к ним, желая напиться, и вдруг
одна из девушек обернулась к нему и произнесла такие стихи:
"Скажи, - пусть призрак твой уйдет
От ложа в час, когда все спит,
Чтоб отдохнул я и погас
Огонь, что кости мне палит.
Больной, мечась в руках любви,
На ложе горестей лежит.
Что до меня - я таков, как знаешь.
С тобою близость рок продлит?"
И повелителю правоверных понравилась красота девушки и ее красноре-
чие..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Шестьсот восемьдесят шестая ночь
Когда же настала шестьсот восемьдесят шестая ночь, она сказала: "Дош-
ло до меня, о счастливый царь, что, когда повелитель правоверных услышал
от девушки эти стихи, ему понравилась ее красота и красноречие, и он
спросил ее: "О дочь благородных, эти стихи из сказанного тобою или из
переданного?" - "Из сказанного мною", - ответила девушка, и халиф мол-
вил: "Если твои слова - правда, сохрани смысл и перемени рифму". И де-
вушка произнесла:
"Скажи, - пусть призрак твой уйдет
От ложа моего в час сна,
Чтоб отдохнул я и погас
Огонь, которым грудь полна,
Больной томим в руках любви,
Постель его - тоска одна.
Что до меня - я таков, как знаешь
А ты - любовь твоя ценна?"
"Этот отрывок тоже украден", - сказал халиф. И девушка молвила: "Нет,
это мои слова". И тогда халиф сказал: "Если это также твои слова, сохра-
ни смысл и измени рифму".
И девушка произнесла:
"Скажи, - пусть призрак твой уйдет
От ложа, все когда во еде,
Чтоб отдохнул я и погас
Огонь, пылающий во мне.
Больной томим в руках любви
На ложе бденья, весь в огне"
Что до меня - я таков, как знаешь,
А ты в любви верна ли мне?"
"Этот тоже украден", - сказал халиф. И когда девушка ответила: "Нет,
это мои слова", Халиф молвил: "Если это твои слова, сохрани смысл и из-
мени рифму".
И девушка произнесла:
"Скажи, - пусть призрак твой уйдет
От ложа, все когда заснет,
Чтоб отдохнул я и погас
Огонь, что ребра мои жжет"
Больной, мечась в руках любви,
На ложе слез покоя ждет.
Что до меня - я таков, как знаешь.
Твою любовь судьба вернет?"
"От кого ты в этом стане?" - спросил повелитель правоверных. И девуш-
ка ответила: "От того, чья палатка в самой середине и чьи колья самые
высокие". И понял повелитель правоверных, что она - дочь старшего в ста-
не. "А ты из каких пастухов коней?" - спросила девушка. И халиф сказал:
"Из тех, чьи деревья самые высокие и плоды самые зрелые". И девушка по-
целовала землю и сказала: "Да укрепит тебя Аллах, о повелитель правовер-
ных!" И пожелала ему блага, и потом ушла с дочерьми арабов. "Неизбежно
мне на ней жениться", - сказал халиф Джафару. И Джафар отправился к отцу
девушки и сказал ему: "Повелитель правоверных хочет твоей дочери". И
отец ему ответил: "С любовью и уважением! Ее отведут как служанку его
величеству владыке нашему, повелителю правоверных".
И потом он снарядил свою дочь и доставил ее к халифу, и тот женился
на ней и вошел к ней, и была она для него одной из самых дорогих из его
жен, а ее отцу он подарил достаточно благ, чтобы защитить его среди ара-
бов. А потом отец девушки перешел к милости Аллаха великого, и прибыло к
халифу известие о его кончине, и он вошел к своей жене грустный, и когда
она увидала его грустным, она поднялась и, войдя в свою комнату, сняла
свои бывшие на ней роскошные одежды, надела одежды печали и подняла
плач. И ее спросили: "Почему это?" И она сказала: "Умер мой отец". И лю-
ди пошли к халифу и рассказали ему об этом, и он поднялся и пришел к
своей жене и спросил ее, кто ей об этом рассказал. И она отвечала: "Твое
лицо, о повелитель правоверных". - "А как так?" - спросил халиф. И она
сказала: "С тех пор как я у тебя поселилась, я видела тебя таким только
в этот раз, а мне не за кого было бояться, кроме моего отца, из-за его
старости. Да живет твоя голова, о повелитель правоверных!"
И глаза халифа наполнились слезами, и он стал утешать жену в утрате
ее родителя, и она провела некоторое время, печалясь об отце, а затем
присоединилась к нему, да будет милость Аллаха над ними всеми.
Рассказ об аль-Асмаи и трех девушках
Рассказывают также, что повелитель правоверных Харун ар-Рашид однажды
ночью сильно томился бессонницей. И он поднялся с постели и стал ходить
из комнаты в комнату, но не переставал тревожиться в душе великою трево-
гой, а утром он сказал: "Ко мне аль-Асмаи!" И евнух вышел к привратникам
и сказал ям: "Повелитель правоверных говорит вам: "Пошлите за аль-Ас-
маи!" И когда аль-Асмаи явился и повелителя правоверных осведомили об
этом, он велел его ввести, посадил его и сказал ему: "Добро пожаловать!
- а затем молвил: - О Асмаи, я хочу, чтобы ты рассказал мне самое луч-
шее, что ты слышал из рассказов о женщинах и их стихах". - "Слушаю и по-
винуюсь! - ответил аль-Асмаи. - Я слышал многое, но ничто мне так не по-
нравилось, как три стиха, которые произнесли три девушки..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Шестьсот восемьдесят седьмая ночь
Когда же настала шестьсот восемьдесят седьмая ночь, она сказала:
"Дошло до меня, о счастливый царь, что аль-Асмаи говорил повелителю пра-
воверных: "Я слышал многое, но ничто мне так не понравилось, как стихи,
которые произнесли три девушки". - "Расскажи мне их историю", - молвил
халиф. И аль-Асмаи начал рассказывать эту историю и сказал: "Знай, о по-
велитель правоверных, что я жил както в Басре, и усилилась однажды надо
мною жара, и я стал искать места, где бы отдохнуть, но не находил. И я
оглядывался направо и налево и вдруг заметил крытый проход между двумя
домами, выметенный и политый, и в этом проходе стояла деревянная скамья,
а над нею было открытое окно. И я сел на скамью и хотел прилечь, и услы-
шал нежные речи девушки, которая говорила: "О сестрица, мы сегодня соб-
рались, чтобы развлечься; давайте выложим триста динаров, и пусть каждая
из нас скажет один стих из стихотворения, и кто скажет самый нежный и
красивый стих, той будут эти триста динаров". И девушки отвечали: "С лю-
бовью и удовольствием!" И начала старшая, и стих ее был таков:
"Дивилась я, когда он меня посетил во сне,
Но больше б дивилась я, случись это наяву",
И сказала стих средняя, и был он таков;
"Меня посетил во сне лишь призрак один его.
И молвила я: "Приют, простор и уют тебе!"
И сказала стих младшая, и был он таков:
"Душой и семьей куплю того, кого вижу я
На ложе в ночи со мной, чей дух лучше мускуса",
"Если этот образ наделен красотой, то дело завершено при всех обстоя-
тельствах", - сказал я про себя и, сойдя со скамьи, хотел уходить. И
вдруг дверь открылась, и из нее вышла девушка и сказала: "Посиди, о
шейх!" И я вторично поднялся на скамью и сел. И девушка подала мне бу-
мажку, и я увидел на ней почерк, прекрасный до предела, с прямыми "али-
фами", вогнутыми "ха" и круглыми "уа" [569], а содержание записки было та-
кое: "Мы осведомляем шейха - да продлит Аллах его жизнь! - что нас трое
девушек-сестер, и мы собрались, чтобы развлечься, и выложили триста ди-
наров и условились, что, кто из нас скажет самый нежный и прекрасный
стих, той будут эти триста динаров. Мы назначили тебя судьей в этом де-
ле; рассуди же как знаешь и конец". - "Чернильницу и бумагу!" - сказал
я. И девушка ненадолго скрылась и вынесла мне посеребренную чернильницу
и позолоченные каламы, и я написал такие стихи:
"О девушках расскажу я, как повели они
Беседу, приличную мужам многоопытным.
Их трое - как утра свет прекрасны лицом они;
И сердцем влюбленного владеют измученным.
Остались они одни (а спали уже глаза)
Нарочно, чтобы вдали от всех посторонних быть,
Поведали то они, что в душах скрывалось их,
О да, и стихи они забавою сделали
И молвила дерзкая, кичливая, гордая,
Открыла, заговорив, ряд дивных она зубов:
"Дивилась я, когда он меня посетил во сне,
Но больше б дивилась я, случись это наяву"
Когда она кончила, улыбкой украсив речь,
Промолвила средняя, вздыхая, взволнованно:
"Меня посетил во сне лишь призрак один его.
И молвила я: "Приют, простор и уют тебе!"
А младшая лучше всех сказала, ответив им,
Словами, которые желанней и сладостней:
"Душой и семьей куплю того, кого вижу я
На ложе в ночи со мной, чей дух лучше мускуса".
Когда обдумал я их слова и пришлось мне быть
Судьей, не оставил я игрушки разумному,
И первенство присудил в стихах самой младшей я,
И стал я слова ее ближайшими к истине".
И потом я отдал записку девушке, - говорил альАсмаи, - и она подня-
лась и вернулась во дворец, и я услышал, что там начались пляски и хло-
панье в ладоши и наступило воскресенье из мертвых, и тогда я сказал се-
бе: "Мне нечего больше здесь оставаться" И, спустившись со скамьи, я хо-
тел уходить, и вдруг девушка крикнула: "Посиди, о Асмаи!" И я спросил
ее: "А кто осведомил тебя, что я аль-Асмаи?" И она отвечала: "О старец,
