"Разоренная ставка -
Ее бросил любимый:
Одинока она без них,
Опустела, исчезла".
И вторую песню она исполнила лучше, чем первую. И потом она спела еще
несколько песен на диковинные напевы из старых и новых, и среди них была
песня, сложенная мною с такими стихами:
"Тем скажи, кто ушел, браня,
И далек, сторонясь тебя:
"Ты добился того, чего
Ты добился, хоть ты шутил!"
И я попросил ее повторить эту песню, чтобы исправить ее, и ко мне по-
дошел один из тех двух людей и сказал: "Мы не видели блюдолиза более
бесстыдного, чем ты. Ты не довольствуешься тем, что приходишь незваный,
ты еще пристаешь с просьбами! Оправдывается поговорка: "Он блюдолиз и
пристает с просьбами".
И я потупился от стыда и не отвечал ему, и его товарищ стал удержи-
вать его, но он не отставал от меня. А потом все встали на молитву, и я
отступил немного и, взяв лютню, подвинтил колки и хорошо настроил ее, и
вернулся на свое место и помолился с ними. А когда мы кончили молиться,
тот человек вернулся ко мне с укорами и упреками и упорно задирал меня,
а я молчал. И невольница взяла лютню и стала ее настраивать, и что-то
показалось ей подозрительным. "Кто настроил мою лютню?" - спросила она.
И ей сказали: "Никто из нас не настраивал ее". И она воскликнула: "Нет,
клянусь Аллахом, ее настроил человек искусный, выдающийся в этом деле,
так как он поправил струны и настроил ее, как настраивает знающий свое
искусство". - "Это я настроил ее", - сказал я невольнице. И она молвила:
"Заклинаю тебя Аллахом, возьми ее и сыграй что-нибудь!"
И я взял лютню и сыграл на ней диковинную и трудную песню, едва не
умерщвлявшую живых и оживлявшую мертвых, и произнес под лютню такие сти-
хи:
"Было сердце у меня, и с ним жил я,
По сожгли его огнем и сгорело,
Не досталась ее страсть мне на долю -
Достается ведь рабам лишь их доля.
Если то, что я вкусил, - яства страсти,
Несомненно, всяк вкусил их, кто любит..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Четыреста девятая ночь
Когда же настала четыреста девятая ночь, она сказала: "Дошло до меня,
о счастливый царь, что, когда Исхак, сын Ибрахима, мосулец, окончил свои
стихи, среди собравшихся не осталось никого, кто бы не вскочил со своего
места. "И они сели передо мной и сказали: "Заклинаем тебя Аллахом, гос-
подин наш, спой нам еще одну песню". А я отвечал им: "С любовью и удо-
вольствием!" И затем я сыграл как следует и произнес такие стихи:
"О, кто же поможет сердцу, тающему в беде?
Печали со всех сторон верблюдов к нему ведут.
Запрета пускающим стрелу в глубь души моей
Вся кровь, им пролитая меж сердцем и ребрами.
В разлуки день ясно стадо мне, что сближенье с ним,
Когда он далек - лишь мысль, обманчиво-ложная.
Он пролил кровь, но ее не пролил бы без любви,
И будет ли за ту кровь взыскатель и мститель мне?"
И когда он окончил свои стихи, среди собравшихся не осталось никого,
кто бы не поднялся на ноги и не бросился бы потом на землю от сильного
восторга, овладевшего им.
И я кинул лютню из рук, но люди сказали мае: "Ради Аллаха, не делай
этого, дай нам услышать еще одну песню, да прибавит тебе Аллах своей ми-
лости!" А я молвил: "О люди, что я буду прибавлять вам еще песню, и еще,
и еще! Но я осведомлю вас о том, кто я. Я Исхак, сын Ибрахима, мосулец.
Я надменен с халифом, когда он меня требует, а вы заставили меня в се-
годняшний день выслушать грубости, которых я не люблю. Клянусь Аллахом,
я не произнесу ни звука и не буду сидеть с вами, пока вы не выведете от-
сюда этого буяна!" - "От этого я тебя предостерегал, и этого для тебя
боялся!" - сказал тогда товарищ этого человека, и потом его взяли за ру-
ку и вывели, а я взял лютню и спел им со всем искусством те песни, кото-
рые пела невольница. А после того я потихоньку сказал хозяину дома, что
эта невольница запала мне в сердце и я не могу быть без нее. "Она твоя,
но с условием", - отвечал хозяин. "А каково оно?" - спросил я. И хозяин
молвил: "Чтобы ты пробыл у меня месяц, и тогда невольница и то, что ей
принадлежит из одежд и украшений, - твои". - "Хорошо, я это сделаю", -
отвечал я. И целый месяц я пробыл у него, и никто не знал, где я, и ха-
лиф искал меня во всех местах и не имел обо мне вестей. А когда месяц
кончился, хозяин дома вручил мне невольницу и дорогие вещи, которые ей
принадлежали, и дал мне еще евнуха, и я пришел с этим в мое жилище, и
мне казалось, будто я владею всем миром, так сильно я радовался не-
вольнице.
И потом я тотчас же поехал к аль-Мамуну, и, когда я явился к нему, он
воскликнул: "Горе тебе, о Исхак, и где это ты был?" И я рассказал ему
свою историю. И аль-Мамун воскликнул: "Ко мне этого человека, сейчас
же!" И я указал его дом, и халиф послал за ним, и, когда этот человек
явился, он спросил его, как было дело. И он рассказал все, и тогда халиф
воскликнул: "Ты человек благородный, и правильно будет, чтобы тебе была
оказана при твоем благородстве помощь".
И он велел дать ему сто тысяч дирхемов, а мне сказал: "О Исхак, при-
веди невольницу!" И я привел ее, и она стала петь халифу и взволновала
его, и его охватила из-за нее великая радость.
"Я назначаю ее очередь на каждый четверг, - сказал он. - Пусть она
приходит и поет из-за занавесей".
И халиф приказал выдать ей пятьдесят тысяч дирхемов, и, клянусь Алла-
хом, я много нажил в эту поездку и дал нажить другим".
Рассказ О ЮНОШЕ, ПЕВИЦЕ И ДЕВУШКЕ
Рассказывают также, что аль-Утби говорил: "Однажды я сидел, и у меня
было собрание людей образованных. И стали мы вспоминать предания о лю-
дях, и разговор наш склонился к рассказам о любящих, и всякий из нас
стал что-нибудь рассказывать. А среди собравшихся был один старец, кото-
рый молчал. И когда ни у кого не осталось ничего, что бы он не расска-
зал, этот старец молвил: "Рассказать ли вам историю, подобной которой вы
никогда не слышали?" - "Да", - отвечали мы. И старец оказал: "Знайте,
что у меня была дочь, и она любила одного юношу, и мы не знали об этом,
а юноша любил певицу, а певица любила мою дочь. И однажды я пришел в од-
но собрание, где был этот юноша..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Четыреста десятая ночь
Когда же настала четыреста десятая ночь, она сказала: "Дошло до меня,
о счастливый царь, что старик говорил: "И в какой-то день я пришел в од-
но собрание, где были этот юноша и певица, и она произнесла такие два
стиха:
"Любви унижения знак -
Влюбленных рыданье и плач.
Особенно плачут они,
Коль сетовать некому им".
И юноша воскликнул: "Клянусь Аллахом, ты отлично спела, о госпожа.
Позволишь ли ты мне умереть?" - "Да, если ты влюбленный", - сказала пе-
вица из-за занавески. И юноша положил голову на подушку и закрыл глаза.
И, когда кубок дошел до юноши, мы стали будить его и вдруг видим - он
мертв. И мы собрались около него, и замутилась наша радость, и мы огор-
чились и тотчас же разошлись. А когда я пришел домой, моим родным пока-
залось подозрительно, что я пришел в столь необычное время. И я расска-
зал им, что случилось с юношей, чтобы удивить их этим. И дочь услышала
мои слова и вышла из той комнаты, где был я, и вошла в другую комнату, и
я вышел за ней и вошел в ту комнату и увидел, что девушка прилегла на
подушку так же, как я рассказывал про юношу. И я потрогал ее и вдруг ви-
жу - она умерла. И мы начали ее обряжать и наутро вышли хоронить, и юно-
шу тоже вынесли хоронить. И мы пошли по дороге на кладбище и вдруг видим
третьи носилки, и мы спросили про них, и вдруг оказалось, что это носил-
ки певицы: когда до нее дошла весть о смерти моей дочери, она сделала то
же, что сделала та, и умерла. И мы похоронили их троих в один день, и
это самое удивительное, что слыхано из рассказов о влюбленных".
Рассказ О ВЛЮБЛЕННЫХ, ПОГИБШИХ ОТ ЛЮБВИ
Повествуют также, что аль-Касим ибн Ади рассказывал со слов одного
человека из племени Бену-Тсмим, что тот говорил: "Однажды я вышел поис-
кать заблудившуюся верблюдицу и пришел к воде племени Бену-Тай, и увидел
две толпы народа, одну около другой, и вдруг я слышу, что в одной толпе
идет такой же разговор, как и разговор людей другой толпы. И я всмотрел-
ся и увидел в одной толпе юношу, которого испортила болезнь, и был он
точно потертый бурдюк. И когда я его рассматривал, он вдруг произнес та-
кие стихи:
"Зачем, зачем прекрасная не приходит -
То скупость от прекрасной или разлука?
Я заболел и всеми посещен был,
Но что же тебя с пришедшими не видел?
Была бы ты больна, я прибежал бы,
Угрозы бы меня не отдалили.
Тебя лишившись, среди них один я.
Утратить друга, мой покой, ужасно!"
И его слова услышала девушка из другой толпы и устремилась к нему, и
ее родные последовали за ней, но она стала от них отбиваться. И юноша
услышал ее и бросился к ней, но люди из той толпы устремились к нему и
ухватились за него, и он стал от них вырываться, а девушка вырывалась от
своих, пока они оба не освободились.
И тогда каждый из них бросился к другому, и они встретились между
обеими толпами и обнялись и упали на землю мертвые..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Четыреста одиннадцатая ночь
Когда же настала четыреста одиннадцатая ночь, она сказала: "Дошло до
меня, о счастливый царь, что, когда юноша и девушка встретились между
обеими толпами, они обнялись и упали на землю мертвые. И вышел из пала-
ток старец и остановился над ними обоими и произнес: "Поистине, мы при-
надлежим Аллаху и к нему возвращаемся!" И заплакал сильным плачем и
воскликнул: "Да помилует вас обоих Аллах великий! Клянусь Аллахом, поис-
тине, если вы не соединились при жизни, я соединяю вас после смерти!" И
он приказал обрядить их, и их вымыли и завернули в один саван, и вырыли
им одну могилу, и люди помолились над ними, и их похоронили в - этой мо-
гиле, и ни в той, ни в другой толпе не осталось мужчины или женщины, ко-
торых я не видел бы плачущими об умерших и бьющими себя по лицу. И я
спросил старика про этих двух, и он сказал: "Она - моя дочь, а он - сын
моего брата, и любовь довела их до того, что ты видел". - "Да направит
тебя Аллах! Почему ты не поженил их?" - воскликнул я. И старец сказал:
"Я боялся срама и позора, и теперь они пали на меня!"
И это один из удивительных рассказов о любящих.
Рассказ ОБ АЛЬ-МУБАРРАДЕ И БЕСНОВАТОМ
Рассказывают, что Абу-ль-Аббас аль-Мубаррад [423] говорил: "Я направил-
ся с несколькими людьми в альБерид по делу, и мы проезжали монастырь
Езекииля и остановились под его сенью. И к нам подошел человек и сказал:
"В монастыре есть бесноватые и среди них бесноватый, который изрекает
мудрость. Если бы вы его увидали, вы, право, подивились бы его словам".
И мы все поднялись и вошли в монастырь и увидали человека, который
сидел в комнате на кожаном ковре, и он обнажил голову и устремил взор на
стену. И мы приветствовали его, и он возвратил нам приветствие, не
взглянув на нас глазом. И один человек молвил: "Скажи ему стихи: когда
он слышит стихи, он начинает говорить".
И я произнес такие два стиха:
"О прекраснейший из рожденных Евой на свет людей!
Не будь тебя, не прекрасен мир, не хорош бы был!
И тот, кому показал Аллах твой светлый лик,
Получил бы вечность, седин не зная и дряхлости!"
И, услышав от меня это, бесноватый повернулся к нам и произнес такие
стихи:
"Аллах знает ведь, что тоскую я,
Не могу открыть, что я чувствую,
Две души во мне - одна в городе,
А другая - та в другом городе,
И далекая сходна с близкою,
И то чувствует, что я чувствую".
И затем он спросил: "Хорошо я сказал или плохо?" И мы ответили: "Ты
сказал не плохо, а хорошо и прекрасно". И безумный протянул руку к кам-
