внизу такие стихи:
"О ты, чье сердце любовью к нам охвачено, -
Потерпи, быть может в любви и будешь счастлив ты.
Как узнаем мы, что искренна любовь твоя,
И в душе твоей то же самое, что у нас в душе, -
Мы дадим тебе, свыше близости, близость равную,
Но препятствуют ведь сближению наши стражники.
Когда спустится над землею ночь, от большой любви
Загорится пламя огней ее в душе у нас.
И ложе наше прогонит сон, и, может быть,
Измучат муки жестокие все тело нам.
По закону страсти обязанность - таить любовь,
Опущенной завесы не вздымайте вы.
Моя внутренность уж полна, любви к газеленочку;
О, если бы не скрылся он из наших мест".
А окончив свои стихи, она свернула бумажку и отдала няньке, и та взя-
ла ее и вышла от аль-Вард-фи-льАкмам, дочери везиря. И ее встретил ца-
редворец и спросил: "Куда идешь?" И старуха ответила: "В баню". А она
испугалась его, и бумажка у нее выпала, когда она выходила из дверей, и
смутилась.
Вот что было с нею; что же касается бумажки, то один евнух увидел ее
на дороге и поднял. А потом везирь вышел из гарема и сел на свое ложе. А
евнух, который подобрал бумажку, направился к нему, и, когда везирь си-
дел на ложе, вдруг подошел к нему этот евнух с бумажкой в руке и сказал
ему: "О господин, я нашел эту бумажку, оброненную в доме, и взял ее".
И везирь взял бумажку у него из рук (а она была свернута), и развер-
нул ее, и увидел, что на ней написаны стихи, о которых было упомянуто
раньше, и стал читать и понял их смысл, а потом он посмотрел, как они
написаны, и увидел, что это почерк его дочери. И тогда он вошел к ее ма-
тери, так сильно плача, что увлажнил себе бороду, и его жена спросила
его: "Отчего ты плачешь, о господин мой?" И везирь ответил: "Возьми эту
бумажку и посмотри, что в ней". И жена везиря взяла бумажку и прочитала
ее и увидела, что бумажка содержит послание от ее дочери
аль-Вард-фи-ль-Акмам к Унс-альВуджуду. И тогда к ней пришел плач, но она
поборола себя и удержала слезы и сказала везирю: "О господин, от плача
нет пользы, и правильное решение в том, чтобы нам придумать какое-нибудь
дело для защиты твоей чести и сокрытия обстоятельств твоей дочери".
И она стала утешать его и облегчать его печаль, и везирь сказал ей:
"Я боюсь для моей дочери любви. Разве ты не знаешь, что султан любит
Унс-аль-Вуджуда великой любовью, и моему страху в этом деле есть две
причины. Первая - из-за меня самого, так как это моя дочь, а вторая -
из-за султана, так как Унс-аль-Вуджуд-любимец султана, и, быть может,
из-за этого произойдет великое дело. Каково твое мнение об этом?.."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Триста семьдесят третья ночь
Когда же настала триста семьдесят третья ночь, она сказала: "Дошло до
меня, о счастливый царь, что, когда везирь рассказал жене о деле своей
дочери и спросил ее: "Каково твое мнение об этом?" - она сказала: "Подо-
жди, пока я совершу молитву о совете" [394]. А потом она совершила молитву
в два раката, как установлено для молитвы о совете, и, окончив молитву,
сказала своему мужу: "Посреди Моря Сокровищ есть гора, называемая "Гора
лишившейся ребенка" (а причина, по которой ее так назвали, еще придет),
и никто не может добраться до этой горы без труда. Устрой же там для па-
шей дочери жилище".
И везирь сказал своей жене, что он построит на этой горе неприступный
дворец и в нем будет жить его дочь. И к ней будут доставлять припасы
ежегодно, из года в год, и поместят с ней людей, которые будут ее разв-
лекать и служить ей. И потом он собрал плотников и строителей и измери-
телей и послал их на ту гору, и они выстроили для девушки неприступную
крепость, - подобной ей не видали видящие. А затем везирь приготовил
припасы и верблюдов и вошел к своей дочери ночью и приказал ей соби-
раться в дорогу. И сердце ее почуяло разлуку. И когда девушка вышла и
увидала людей в обличье путешественников, она заплакала сильным плачем и
стала писать на дверях, оповещая Унс-аль-Вуджуда, какое она испытала
волнение, - от него дыбом встают волосы на коже и тают крепкие камни и
текут слезы. А написала она такие стихи:
"Аллахом прошу, о дом, любимый когда пройдет,
Под утро, приветствуя словами влюбленных,
Привет передай от нас ему благовонный ты,
Теперь ведь не знаем мы, где вечером будем,
Не знаю, куда сейчас меня увезти хотят, -
Со мною уехали поспешно, украдкой,
Во мраке ночном и птицы, сидя в ветвях густых,
Оплакивали меня и горько стенали.
И молвил язык судьбы за них: "О погибель нам,
Когда разлучили вдруг влюбленных и верных".
Увидев, что чаша дали снова наполнена
И чистым питье ее рок пить заставляет,
К нему подмешала я терпенье прекрасное,
Но вас мае терпение забыть не поможет",
А окончив свои стихи, она села и поехала вместе со своими людьми, пе-
ресекая степи, пустыни, равнины и кручи, пока не достигла Моря Сокровищ.
И разбили палатки на берегу моря и построили для девушки большой ко-
рабль, и посадили ее туда вместе с ее женщинами. И везирь приказал, что-
бы, после того как они достигнут горы и отведут девушку и ее женщин во
дворец, люди возвратились бы на корабле назад, а сойдя с корабля, слома-
ли бы его. И они уехали и сделали все, что приказал везирь, и вернулись,
плача о том, что случилось.
Вот что было с ними. Что же касается Унс-аль-Вуджуда, то он поднялся
после сна и совершил утреннюю молитву, а затем сел на коня и отправился
служить султану. И, как всегда, он проезжал мимо ворот везиря, надеясь,
что, может быть, увидит кого-нибудь из приближенных везиря, которых он
обычно встречал, и посмотрел на ворота и увидал, что на них написано
стихотворение, ранее упомянутое.
И когда Унс-аль-Вуджуд увидел это стихотворение, мир исчез для него,
и огонь загорелся в его груди, и он возвратился к себе домой, и не стало
для него покоя, и его охватило нетерпение, и он тревожился и волновался,
пока не пришла ночь. И Унс-аль-Вуджуд никому ничего не сказал и, переря-
дившись, вышел в темноту ночи и блуждал без дороги, не зная куда идет. И
он шел всю ночь и следующий день, пока не усилился жар солнца и не запы-
лали горы, и не почувствовал он сильную жажду. И увидел он дерево, и за-
метил подле него ручей с текучей водой, и направился к этому дереву, и
сел на берегу ручья. И он хотел напиться, но вода не имела вкуса у него
во рту, и цвет его лица изменился, и оно пожелтело, и ноги его распухли
от ходьбы и утомления, и он горько заплакал и пролил слезы и произнес
такие стихи:
"Опьянен к любимым страстью любящий,
Чем сильней влюблен, приятней тем ему.
И блуждает от любви и бродит он,
Не нужна ему ни пища, ни приют.
Как же будет жизнь приятна любящим,
Что покинули любимых, я дивлюсь?
Я ведь таю, когда страсть во мне горит,
И текут обильно слезы по щекам.
Их увижу ль, иль увижу в стане их
Человека, что излечит сердце мне?"
А окончив свои стихи, он так заплакал, что увлажнил землю, а затем, в
тот же час и минуту, поднялся и пошел бродить. И когда он шел по степям
и пустыням, вдруг вышел лев, шею которого душили волосы, и голова его
была величиной с купол, и пасть шире, чем ворота, а клыки, точно бивня
слона. И при виде льва Унс-альВуджуд убедился, что умрет и, обернувшись
лицом к кыбле, произнес исповедание веры и приготовился к смерти. А он
знал из книг, что если смириться перед львом, то и лев перед тобой сми-
рится, так как его укрощают хорошие слова и он делается гордым от пох-
вал. И он начал говорить льву: "О лев из чащи, о храбрец пустыни, о ви-
тязь, о отец молодцов, о султан зверей, - я тоскующий влюбленный, и по-
губили меня любовь и разлука, и, расставшись с любимыми, я потерял вер-
ный путь. Выслушай же мои слова и сжалься над моей любовью и страстью".
И лев, услышав его слова, отошел назад и сел, опершись на хвост, и
поднял к нему голову и стал играть хвостом и передними лапами. И когда
Унс-аль-Вуджуд увидал эти движения, он произнес такие стихи:
"Лев пустыни, умертвишь ли ты меня,
Прежде чем я встречу тех, чьим стал рабом?
Я не дичь, о нет, и жира нет на мне -
Потеряв любимых, я недужен стал.
С милыми расставшись, сердцем я устал
И подобен телу в саване теперь.
Абу-ль-Харис [395], лев в бою, не дай же ты
Радости хулителям в тоске моей.
Я влюбленный, утопившийся в слезах,
И разлукой с милыми встревожен я.
И во мраке ночи ими занят я,
И любовь из бытия взяла меня".
А когда он окончил свои стихи, лев поднялся и пошел к нему..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Триста семьдесят четвертая ночь
Когда же настала триста семьдесят четвертая ночь, она сказала: "Дошло
до меня, о счастливый царь, что когда Унс-аль-Вуджуд окончил свои стихи,
лев поднялся и пошел к с ласковым видом, и глаза его были полны слез, а
подойдя к нему, он лизнул его языком и пошел впереди него, сделав ему
знак: "Следуй за мной!"
И Унс-аль-Вуджуд последовал за ним, и так они шли, пока лев не под-
нялся с ним на гору. А потом лев спустился с этой горы, и юноша увидал
следы прошедших в пустыне и понял, что это следы тех, кто шел с
альВард-фи-ль-Акмам. И он пошел по следам. И когда лев увидел, что юноша
пошел по следам и понял, что это след людей, прошедших с его возлюблен-
ной, он повернул назад и ушел своей дорогой.
Что же касается Унс-аль-Вуджуда, то он шел последу в течение дней и
ночей, пока не пришел к ревущему морю, где бились волны, и здесь след
оборвался. И понял Унс-аль-Вуджуд, что дальше их путь пролегал по морю,
и оборвались тут его надежды, и он пролил слезы и произнес такие стихи:
"Далеко стремлений цель, и стойкость мала моя,
И как я найду их в пучине морской теперь?
И как буду стоек я, погибла когда душа -
От страсти к ним я со сном покончил для бдения,
С тех пор, как места родные бросив, ушли они, -
И сердце огнем горит мое, да и как горит!
Сейхуя и Джейхун [396] ток слез моих, или сам Евфрат,
Превысит теченье их потоп или дождь с небес,
И веки болят мои от слез, что текут из них,
А сердце спалил огонь и искры летучие,
Любви и страстей войска на сердце накинулись,
А войско терпения разбито и вспять бежит,
Я душу свою подверг опасности, их любя,
И душу считал из них легчайшей я жертвою.
Аллах, не взыщи с тех глаз, что в стаде смотреть могли
На прелесть, которая светлее луны была!
И ныне повергнут я глазами огромными,
Чьи стрелы без тетивы вонзаются в сердце мне.
Обманут я мягкостью был членов, что нежны так,
Как нежна на дереве ветвь ивы зеленая.
Желал я сближенья с ними, чтобы помочь себе
В печальных делах любви, в заботе и горести.
По стал я, как прежде был, печален и горестен,
И все, что со мной случилось, - глаз искушение".
А окончив свои стихи, он так заплакал, что упал, покрытый беспа-
мятством, и провел в бесчувствии долгий срок, а потом очнулся и повер-
нулся направо и налево, но никого не увидал в пустыне.
И Унс-аль-Вуджуд испугался диких зверей и поднялся на высокую гору, и
когда он стоял на этой горе, он вдруг услышал голос - человека, который
говорил в пещере. И Унс-аль-Вуджуд прислушался, и вдруг оказалось, что
это богомолец, который оставил мир и углубился в благочестие, и юноша
постучался к нему в пещеру три раза, но богомолец не ответил ему и не
вышел. И тогда Унсаль-Вуджуд стал испускать вздохи и произнес такие сти-
хи:
"Достигну каким путем того, что желаю я,
И брошу заботы все и горе и тягости?
Все страхи и ужасы седым меня сделали,
И сердце и голова - седые в дни юности.
Помощника не нашел себе я в любви моей
И друга, чтоб облегчить тоску и труды мои.
И сколько в любви моей боролся со страстью я,
