"Поклянусь тобою, других любить не буду
До смерти я, и любовь к тебе не предам я.
О полный месяц, прелестью закрывшийся,
Все прекрасные под твои идут знамена.
Ты тот, кто превзошел прекрасных нежностью,
Ты одарен творцом миров, Аллахом!"
И их господин, пришел в восторг, и он выпил свою чашу и напоил не-
вольниц, а потом он наполнил кубок и, взяв его в руку, сделал знак упи-
танной невольнице, и велел ей петь, перебирая напевы. И невольница взяла
лютню и заиграла на голос, прогоняющий печали, и произнесла такие стихи:
"Коль впрямь ты простил меля, о тот, к кому я стремлюсь,
Мне дела нет до всех тех, кто сердится.
И если появится прекрасный твой лик, мне нет
Заботы о всех царях земли, если скроются.
Хочу я из благ мирских одной лишь любви Твоей,
О тот, к кому прелесть вся, как к предку возводится!"
И их господин пришел в восторг и взял чашу и напоил невольниц, а по-
том он наполнил чашу и, взяв ее в руку, сделал знак худощавой невольнице
и сказал: "О гурия садов, дай нам послушать твои прекрасные слова!" И
она взяла лютню и настроила ее и перебрала напевы и произнесла такие
стихи:
"Клянусь, на пути Аллаха [365] то, что ты сделал мне,
Расставшись со мной, когда терпеть без тебя не в мочь.
Клянусь, нас судья в любви рассудит, и он воздаст
Мне должное за тебя, творя справедливый суд".
И их господин пришел в восторг и выпил кубок и напоил невольниц, а
потом он наполнил кубок и, взяв его в руку, сделал знак желтой невольни-
це и сказал: "О солнце дня, дай нам послушать твои нежные стихи!"
И она взяла лютню и ударила по ней наилучшим образом и произнесла та-
кие стихи:
"Мой любимый, когда ему я являюсь,
Обнажает меч острый глаз предо мною.
Пусть хоть частью возьмет Аллах с него долг мне,
Раз жесток он, а дух ведь мой в его власти.
Всякий раз, как стажу душе: "Его брось ты!"-
Все стремится душа моя лишь к нему же.
Лишь его средь других людей я желаю,
Но питает судьбы рука ко мне зависть".
И их господин пришел в восторг и выпил и напоил невольниц, а затем он
наполнил чашу и, взяв ее в руку, сделал знак черной невольнице и сказал:
"О чернота глаза, дай нам услышать хоть два слова". И она взяла лютню и
настроила ее и натянула струны и прошлась по ним на много ладов, а затем
вернулась к первому ладу и, затянув напев, произнесла:
"О глаз, прошу, будь щедр, подари мне слезы,
В любви моей утратила жизнь совсем я.
Со страстью всякой я борюсь к любимым,
Но я влюблена, и радуется завистник.
Хулитель не дает мне роз ланиты,
Когда душа моя стремится к розам.
Здесь чаши ходят вкруг с вином пьянящим,
И радость здесь, при музыке и лютне.
Пришел ко мне любимый, увлеклась я,
И звезды счастья ярко нам сняли.
Но без вины задумал он расстаться,
А есть ли горше что-нибудь разлуки?
Его ланиты - сорванные розы;
Клянусь Аллахом, розы щек прекрасны!
Когда б закон позволил яиц нам падать
Не пред Аллахом, пала бы ниц пред ним я".
И после этого рабыни поднялись и поцеловали землю меж рук их господи-
на и сказали: "Рассуди нас, о господин".
И владелец их посмотрел на их красоту и прелесть и на их неодинаковый
цвет, и восхвалил Аллаха великого и прославил его и потом сказал: "Каж-
дая из вас читала Коран и научилась напевам и знает предания о древних и
сведуща в историях минувших пародов, и я хочу, чтобы каждая из вас под-
нялась и указала рукой на свою соперницу - то есть белая укажет на смуг-
лую, упитанная - на худощавую, желтая - на черную, - и пусть каждая из
вас восхваляет себя и порицает свою подругу, а потом встанет ее подруга
и сделает с ней то же самое. И пусть это будут доказательства из почи-
таемого Корана и что-нибудь из преданий и стихов, чтобы мы увидели вашу
образованность и красоту ваших речей". И невольницы ответили ему: "Слу-
шаем и повинуемся!.."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Триста тридцать пятая ночь
Когда же настала триста тридцать пятая ночь, она сказала: "Дошло до
меня, о счастливый царь, что невольницы сказали человеку из Йемена:
"Слушаем и повинуемся!" И затем встала первая из них (а это была белая)
и указала на черную и сказала: "Горе тебе, о черная!" Передают, что бе-
лизна говорила: "Я свет блестящий, я месяц восходящий, цвет мой ясен,
лоб мой сияет, и о моей красоте сказал поэт:
Бела она, с гладкими щеками и нежная,
Подобна по прелести жемчужине скрытой"
Как алиф прекрасный стан ее, а уста ее -
Как мим, а дуга бровей над нею - как нуны [366],
И кажется, взгляд ее - стрела, а дуга бровей -
Как лук, хоть и связан он бывает со смертью.
Коль явит ланиты нам и стан, то щека ее -
Как роза и василек, шиповник и мирта.
Обычно сажают ветвь в саду, как известно нам,
Но стана твоего ветвь - как много садов в нем!
Мой цвет подобен счастливому дню и сорванному цветку и сверкающей
звезде.
И сказал Аллах великий в своей славной книге пророку своему Мусе (мир
с ним!): "Положи руку себе за пазуху, она выйдет белою, без вреда" [367].
И сказал Аллах великий: "А что до тех, чьи лица побелеют [368], то в ми-
лости Аллаха они, и пребывают в ней вечно". Цвет мой - чудо, и прелесть
моя - предел, и красота моя - завершение, и на подобной мне хороша вся-
кая одежда, и ко мне стремятся души. И в белизне многие достоинства, как
то, что снег нисходит с небес белым, и передают, что лучший из цветов
белый, и мусульмане гордятся белыми тюрбанами, и если бы я стала припо-
минать, что сказано белизне во славу, изложение, право бы, затянулось.
То, чего мало, но достаточно, - лучше, чем то, чего много и недостаточ-
но. Но я начну порицать тебя, о черная, о цвет чернил и сажи кузнеца, и
лица ворона, разлучающего любимых! Сказал поэт, восхваляя белизну и по-
рицая черноту:
Не видишь ли ты, что жемчуг дорог за белый цвет,
А угля нам черного на дирхем мешок дают.
И лица ведь белые - те прямо вступают в рай,
А лицами черными геенна [369] наполнена.
И рассказывается в одном из преданий, передаваемых со слов лучших лю-
дей, что Нух - мир с ним! - заснул в какой-то день, а дети его - Сам и
Хам - сидели у его изголовья. И набежал ветер и приподнял одежды Нуха, и
открылась его срамота, и Хам посмотрел на него и засмеялся и не прикрыл
его, а Сам поднялся и прикрыл. И их отец пробудился от сна и узнал, что
совершили его сыновья, и благословил Сама и проклял Хама. И побелело ли-
цо Сама, и пошли пророки и халифы прямого пути и цари из потомков его, а
лицо Хама почернело, и он ушел и убежал в страну абиссинцев, и пошли
чернокожие от потомков его. И все люди согласны в том, что мало ума у
черных и говорит говорящий в поговорке: "Как найти черного разумного?"
И господин сказал невольнице: "Садись, этого достаточно, ты превзошла
меру!" И потом он сделал знак черной, и она поднялась, и указала рукой
на белую, и молвила: "Разве не знаешь ты, что приведено в Коране, низве-
денном на посланного пророка, слово Аллаха великого: "Клянусь ночью,
когда она покрывает, и днем, когда он заблистает!" И если бы ночь не бы-
ла достойнее, Аллах не поклялся бы ею и не поставил бы ее впереди дня, -
с этим согласны проницательные и прозорливые. Разве не знаешь ты, что
чернота - украшение юности, а когда нисходит седина, уходят наслаждения
и приближается время смерти? И если бы не была чернота достойнее всего,
не поместил бы ее Аллах в глубину сердца и ока. А как хороши слова поэ-
та:
Люблю я коричневых за то лишь, что собран в них
Цвет юности и зерна сердец и очей людских.
И белую белизну ошибкой мне не забыть,
От савана и седин всегда буду в страхе я.
А вот слова другого:
Лишь смуглые, не белые"
Достойны все любви моей.
Ведь смуглость в цвете алых губ,
А белое - цвет лишаев.
И слова другого:
Поступки черной - белые, как будто бы
Глазам она равна, владыкам света.
Коль ума лишусь, полюбив ее, не дивитесь вы, -
Немочь черная ведь безумия начало.
И как будто цветом подобен я вороному в ночь, -
Ведь не будь ее, не пришла б луна со светом.
И к тому же, разве хорошо встречаться влюбленным иначе как ночью? До-
вольно с тебя этого преимущества и выгоды. Ничто так не скрывает влюб-
ленных от сплетников и злых людей, как чернота мрака, и ничто так не
заставляет их бояться позора, как белизна утра. Сколько у черноты преи-
муществ, и как хороши слова поэта:
Иду к ним, и мрак ночей перед ними ходатай мой;
От них иду - белизна зари предает меня.
И слова другого:
Как много ночей со мной провел мой возлюбленный,
И нас покрывала ночь кудрей темнотой своих.
Когда же блеснул свет утра, он испугал меня,
И милому я сказала: "Лгут маги, поистине".
И слова другого:
Пришел он ко мне, закрывшись ночи рубашкою,
Шаги ускорял свои от страха, с опаскою,
И щеку я подостлал свою на пути его
Униженно, и подол тащил позади себя.
И месяца луч блеснул, почти опозорив нас,
Как будто обрезок он, от ногтя отрезанный.
И было, что было, из того, что не вспомню я,
Так думай же доброе, не спрашивай ни о чем.
И слова другого:
Лишь ночью встречает тех, с кем будет близка она,
Ведь солнце доносит все, а ночь - верный сводник,
И слова другого:
Нет, белых я не люблю, от жира раздувшихся,
Но черных зато люблю я, тонких и стройных,
Я муж, что сажусь верхом на стройно-худых коней
В день гонки; другие - на слонах выезжают.
И слова другого:
Посетил меня любимый
Ночью, обнялись мы оба
И заснули. И вдруг утро
Поднялся торопливо
Я прошу Аллаха: "Боже,
Мы хотим быть снова вместе!
Ночь пускай еще продлится,
Раз мой друг лежит со мною!"
И если бы я стала упоминать о том, как хвалят черноту, изложение,
право бы, затянулось, но то, что не велико и достаточно, лучше, чем то,
что обильно и недостаточно. А что до тебя, о белая, то твой цвет - цвет
проказы, и сближение с тобой - горесть, и рассказывают, что град и стужа
в геенне, чтобы мучить людей дурных. А в числе достоинств черноты то,
что из нее получают чернила, которыми пишут слова Аллаха. И если бы не
чернота мускуса и амбры, благовония не доставлялись бы царям, и о них бы
не поминали. Сколько у черноты достоинств, и как хороши слова поэта:
Не видишь ли ты, что мускус дорого ценится,
А извести белой ты на дирхем получишь куль?
Бельмо в глазу юноши зазорным считается,
Но, подлинно, черные глаза разят стрелами".
И ее господин сказал ей: "Садись, этого достаточно!" И невольница се-
ла, и затем он сделал знак упитанной, и та поднялась..."
И Шахразаду застигло утро, иона прекратила дозволенные речи.
Триста тридцать шестая ночь
Когда же настала триста тридцать шестая ночь, она сказала: "Дошло до
меня, о счастливый царь, что йеменец, господин невольниц, сделал знак
упитанной невольнице, и она поднялась и указала рукой на худощавую, и
обнажила свой живот, так что стали видны его складки и показалась округ-
лость ее пупка. А затем она надела тонкую рубашку, яз-под которой было
видно все ее тело, и сказала: "Слава Аллаху, который сотворил меня и
сделал мой образ красивым и наделил меня жиром и прекрасной полнотой и
уподобил меня ветвям и увеличил мою прелесть и блеск! Слава ему за то,
что он даровал мне, и за то, что почтил меня, когда помянул в своей ве-
ликой книге, - велик он! - и привел упитанного тельца [370]. И он сделал
меня подобной саду, где находятся сливы и гранаты. А жители городов же-
лают жирных птиц, чтобы есть их, и не любят они птиц тощих, и сыны Адама
хотят жирного мяса и едят его. Сколько в упитанности преимуществ, и как
хороши слова поэта:
Прощайся с возлюбленной - снимаются путники -
Но можешь ли ты, о муж, проститься с возлюбленной?
Расаживает она по дому соседнему,
