"О тот, кто возвратил Юсуфа Якубу и устранил страдания Айюба [361], сми-
луйся и верни мне моего господина Али-Шара, по твоему могуществу и вели-
чию! Ты ведь властен во всех вещах, о господь миров, о водитель заблуд-
ших, о внимающий голосам, о ответствующий мольбам. Ответь мне, о господь
миров!" И не закончила она еще своей молитвы, как в ворота ристалища во-
шел человек, стан которого был подобен ветви ивы, но только он исхудал
телом, и желтизна блестела на нем, и был он прекрасней всех среди юно-
шей, совершенный по разуму и образованности. И, войдя, он не нашел пус-
того места, кроме места около блюда с рисом, и сел там, и, когда Зумур-
руд увидела его, у нее забилось сердце. И она как следует посмотрела на
него, и ей стало ясно, что это ее господин, Али-Шар, и захотелось ей
закричать от радости, но она укрепила свою душу и побоялась опозориться
перед людьми. И внутри у нее все трепетало, и сердце ее волновалось, но
она скрыла то, что было с ней.
А причиною прихода Али-Шара было вот что. Когда он заснул на скамье и
Зумурруд опустилась и Джеванкурд похитил ее, он проснулся и увидел, что
голова у него не покрыта, и понял, что какой-то человек сделал ему зло и
взял его тюрбан, пока он спал. И тогда он произнес те слова, говорящий
которые не смутится, а именно: "Поистине, мы принадлежим Аллаху и к нему
возвращаемся!" А потом он вернулся к той старухе, которая рассказала ему
о местопребывании Зумурруд и постучал к ней в дверь, и старуха вышла, и
он до тех пор плакал перед ней, пока не упал без памяти. А придя в себя,
он рассказал старухе обо всем, что его постигло, и старуха стала его ру-
гать и бранить за то, что он сделал, и сказала: "Поистине, твоя беда и
несчастье из-за тебя самого". И она до тех пор его упрекала, пока у него
из ноздрей не полилась кровь и он не упал без памяти, а когда он очнулся
от обморока..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Триста двадцать пятая ночь
Когда же настала триста двадцать пятая ночь, ода сказала: "Дошло до
меня, о счастливый царь, что АлиШар, очнувшись от обморока, увидел ста-
руху, которая плакала из-за него и лила из глаз слезы. И затосковал он и
произнес такие два стиха:
"О, как горько возлюбленным расставанье
И как сладко для любящих единенье!
Всех влюбленных сведи, Аллах, снова вместе,
И меня охрани, господь, - я кончаюсь!"
И старуха опечалилась из-за него и сказала: "Сиди здесь, пока я не
разузнаю кое-что для тебя; я скоро вернусь". И Али-Шар отвечал: "Слушаю
и повинуюсь!"
И старуха оставила его и ушла и отсутствовала до полудня, а потом она
вернулась к нему и сказала: "О Али, я думаю, что ты не иначе как помрешь
от своей печали, так как ты теперь увидишь твою возлюбленную только на
смертном пути. Жители дворца, проснувшись утром, увидели, что окно, ко-
торое выходит в сад, высажено, и обнаружили, что Зумурруд исчезла и с
ней мешок денег христианина. И когда я пришла туда, я увидела, что вали
стоит у ворот дворца со своими людьми. Нет мощи и силы, кроме как у Ал-
лаха, высокого, великого!"
И когда Али-Шар услышал от старухи эти слова, свет сменился мраком
перед лицом его, и он отчаялся в жизни и убедился в своей кончине. И он
не переставая плакал, пока не упал без памяти. А когда он очнулся, его
стала терзать любовь и разлука, и он заболел тяжкой болезнью. И Али-Шар
не покидал дома, а старуха приводила к нему врачей, поила его питьями и
приготовляла ему отвары в течение целого года, пока дух не вернулся к
нему, и тогда он вспомнил о том, что минуло, и произнес такие стихи:
"Заботы собрались все, а милые разошлись,
И слезы текут спеша, и сердце горит мое.
Того велика любовь, не знает покоя кто
Любовью он изнурен, тоской и волнением.
Господь мои! Коль в чем-нибудь мне есть облегчение,
Пошли его мне скорей, пока я еще дышу".
А когда наступил другой год, старуха сказала: "О дитя мое, эта грусть
и печаль, что овладели тобой, не вернут тебе твоей возлюбленной. Подни-
майся, укрепи свою душу и отправляйся на поиски Зумурруд - может быть,
ты нападешь на весть о ней".
И она до тех пор ободряла его и укрепляла, пока он не оживился, и
тогда она сводила его в баню и напоила питьем и дала ему поесть курицы.
И делала это с ним каждый день в течение месяца, пока Али-Шар не окреп.
И он уехал и путешествовал до тех пор, пока не прибыл в город Зумурруд.
И когда он вошел в ристалище и сед возле кушанья, и протянул руку, чтобы
поесть, лю-
дям стало жаль его, и они сказали: "О юноша, не ешь
с этого блюда, со всяким, кто брал с него, случалась бе-
да". - "Дайте мне поесть с него, пусть со мной делают
что хотят, может быть, я отдохну от этой томительной
жизни", - отвечал Али-Шар и съел первый кусок. И Зу-
мурруд хотела призвать его к себе, но ей пришло на ум,
что он голоден, и она сказала про себя: "Мне подобает
дать ему поесть, чтобы он насытился".
И Али-Шар стал есть, и люди дивились на него и ожидали, что с ним
случится беда. А когда он поел и насытился, Зумурруд сказала кому-то из
евнухов: "Пойдите к этому юноше, что ест рис, и приведите его осторожно
и скажите ему: "Поговори с царем об одном небольшом деле". И евнухи от-
вечали: "Слушаем и повинуемся!" И пошли к Али-Шару и встали возле него и
сказали: "О господин, пожалуйста, поговори с царем, и пусть твоя грудь
расправится".
И Али-Шар отвечал: "Слушаю и повинуюсь!" И потом он пошел с евнуха-
ми..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Триста двадцать шестая ночь
Когда же настала триста двадцать шестая ночь, она сказала: "Дошло до
меня, о счастливый царь, что Али-Шар сказал: "Слушаю и повинуюсь!"
И затем он пошел с евнухами, и люди стали говорить друг другу: "Нет
мощи и силы, кроме как у Аллаха, высокого, великого! Посмотрим, что сде-
лает с ним царь". И кто-то сказал: "Он не сделает с ним ничего, кроме
добра, так как, если бы он хотел для него зла, он не дал бы ему поесть
досыта". И когда Али-Шар остановился перед Зумурруд, он приветствовал ее
и поцеловал землю меж ее рук, а Зумурруд ответила на его привет и встре-
тила его с уважением и спросила: "Как твое имя, кто ты по ремеслу и по-
чему ты пришел в этот город?" - "О царь, - ответил юноша, - мое имя Али-
Шар, и я из детей купцов, и страна моя - Хорасан, и пришел я в этот го-
род потому, что разыскиваю невольницу, которая у меня пропала, а она бы-
ла мне дороже, чем мой слух и мое зрение. Моя душа привязана к ней, с
тех пор как я ее потерял. Вот моя история".
И потом он так заплакал, что потерял сознание, и царица велела брыз-
нуть ему в лицо розовой водой, пока он не очнулся. А когда он очнулся от
обморока, царица сказала: "Ко мне доску с песком и медный калам!" И их
принесли, и она взяла калам и стала гадать на доске с песком и всматри-
валась в него некоторое время, а потом сказала юноше: "Ты был правдив в
своих словах; Аллах вскоре соединит тебя с нею; не беспокойся".
И она велела царедворцу отвести юношу в баню, одеть его в красивую
одежду из платьев царей, и посадить его на коня из избранных царских ко-
ней, и затем привести его к концу дня во дворец. И царедворец отвечал:
"Слушаю и повинуюсь!" И, пропустив Ади-Шара вперед, он отправился с ним.
И люди стали говорить друг другу: "Что это с царем, почему он так
ласково обошелся с этим юношей?" И кто-то сказал: "Не говорил ли я вам,
что он не сделает ему зла, так как у него красивый облик? С той минуты,
как он подождал, пока юноша насытится, я узнал это".
И каждый из людей сказал что-нибудь по этому поводу, а потом разош-
лись своими дорогами. И Зумурруд не верилось, что наступит ночь и она
уединится с возлюбленным своего сердца. Когда настала ночь, она вошла в
то помещение, где ночевала, и сделала вид, что ее одолел сон (а у нее
обычно никто не спал, кроме двух маленьких евнухов, чтобы ей прислужи-
вать). И, расположившись, она послала за своим возлюбленным Али-Шаром, а
сама села на ложе, и свечи сияли у ее изголовья и в ногах, и золотые
лампы озаряли этот покой.
И когда люди услышали, что она за ним посылает, ни удивились, и каж-
дый из них стал делать предположения и строить догадки, и кто-то сказал:
"Царь во всяком случае привязался к этому юноше. Завтра он сделает его
начальником войск".
И когда Али-Шара привели к царице, он поцеловал перед ней землю и
призвал на нее милость Аллаха, а она сказала про себя: "Я непременно по-
шучу с ним немного и не дам ему узнать себя".
"О Али, ты ходил в баню?" - спросила она потом, и Али ответил: "Да, о
владыка наш!" - "Поешь этой курицы и мяса и выпей сахарной воды и питья,
- ты ведь устал, - а потом пойди сюда", - сказала она. И АлиШар ответил:
"Слушаю и повинуюсь!"
И потом он сделал так, как она велела, а когда он кончил есть и пить,
царица сказала ему: "Поднимись ко мне на ложе и растирай меня". И
Али-Шар стал растирать ей ноги и колени и увидел, что они мягче шелка, а
царица сказала ему: "Поднимайся и растирай выше".
Но Али-Шар ответил: "Прощенье, владыка! Дальше колена я не пойду!" -
"Ты мне противоречишь? Это будет для тебя злосчастная ночь", - сказала
царица..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Триста двадцать седьмая ночь
Когда же настала триста двадцать седьмая ночь, она сказала: "Дошло до
меня, о счастливый царь, что Зумурруд сказала своему господину АлиШару:
"Ты мне противоречишь? Это будет для тебя злосчастная ночь! Напротив,
тебе надлежит мне повиноваться, и я сделаю тебя моим возлюбленным и наз-
начу тебя эмиром из моих эмиров". - "О царь времени, в чем я должен тебе
повиноваться?" - спросил Али-Шар. И царица оказала: "Распусти одежду и
ляг ничком". - "Этого я в жизни не делал. И если ты меня заставишь, я
буду тягаться об этом с тобою перед Аллахом в день воскресенья, - сказал
АлиШар. - Возьми от меня все, что ты мне дал, и позволь мне уйти из тво-
его города".
И затем он заплакал и зарыдал, а царица сказала ему: "Распускай одеж-
ду и ложись ничком, иначе я отрублю тебе голову". И Али-Шар сделал это,
и она легла ему на спину, и он почувствовал что-то мягкое, мягче шелка и
нежнее сливочного масла, и сказал про себя: "Этот царь лучше всех жен-
щин".
И потом она побыла немного у него на спине и после этого опрокинулась
на землю, и Али-Шар сказал про себя: "Слава Аллаху! Он, кажется, все та-
кой же!" - "О Али, - сказала она, - у него в обычае пробуждаться, только
если его касаются. Коснись же его, чтобы с ним это случилось, а иначе я
тебя убью".
И она легла и положила на себя его руку, и оказалось, что под рукой
нечто нежнее шелка, напоминающее своим жаром баню или сердце влюбленно-
го, которого изнурила страсть. И Али-Шар сказал про себя: "У царя есть
это! Вот дивное диво!" И к нему пришла страсть, и он взволновался до
крайней степени, и, увидя это, Зумурруд засмеялась и захохотала и воск-
ликнула: "О господин мой, все это произошло, и ты меня не узнаешь?" -
"Кто же ты, о царь?" - спросил Али. И она оказала: "Я твоя невольница
Зумурруд".
И когда Али-Шар узнал это, он обнял ее и поцеловал и бросился на нее,
как лев на овцу, и убедился, что это его невольница без сомнения. И он
был все время у нее привратником и имамом в ее михрабе, и она с ним кла-
ла неявные и земные поклоны и вставала и садилась, и сопровождала сла-
вословия вскриками и движениями. И услышали евнухи и пришли и посмотрели
из-за занавесок, и увидели, что царь лежит, и с ним Али-Шар, и он двига-
ется, а она вздыхает и заигрывает, и евнухи сказали: "Такое заигрыванье
- не заигрыванье мужчины. Может быть, этот царь женщина?" И они скрыли
это дело и не объявили о нем никому. А наутро Зумурруд послала за своими
воинами и вельможами царства и призвала их и сказала: "Я хочу отпра-
