зад навязали, так она укусила меня, и я ее выпустила. Ну вот! А теперь
оставьте меня в покое.
Начальник отряда скорчил недовольную гримасу.
- Смотри, не вздумай мне врать, старая карга! - повторил он. - Я
Тристан-Отшельник, кум короля. Тристан-Отшельник, понимаешь? - Оглядывая
Гревскую площадь, он добавил: - Здесь на это имя отзывается эхо.
- Будь вы хоть Сатана-Отшельник, больше того, что я сказала, я не
скажу, и бояться вас мне нечего, - сказала Гудула, к которой снова вер-
нулась надежда.
- Вот так баба, черт возьми! - воскликнул Тристан. - Значит, прокля-
тая девка улизнула! Ну, а в какую сторону она побежала?
Гудула с равнодушным видом ответила:
- Кажется, по Овечьей улице.
Тристан обернулся и подал своему отряду знак двинуться в путь. Зат-
ворница перевела дыхание.
- Господин! - вдруг заговорил один из стрелков. - Спросите старую
ведьму, почему у нее сломаны прутья оконной решетки.
Этот вопрос наполнил сердце несчастной матери мучительной тревогой.
Однако она не совсем утратила присутствия духа.
- Они всегда были такие, - запинаясь, ответила она.
- Уж будто! - возразил стрелок. - Еще вчера они стояли тут красивым
черным крестом, который призывал к благочестию!
Тристан исподлобья взглянул на затворницу.
- Ты что это, бабушка, путаешь?
Несчастная сообразила, что все зависит от ее выдержки; тая в душе
смертельную тревогу, она рассмеялась. На это способна лишь мать.
- Вот тебе раз! - сказала она. - Да этот человек пьян, что ли? Еще
год тому назад тележка, груженная камнями, задела решетку оконца и пог-
нула прутья! Уж как я проклинала возчика!
- Это верно, - поддержал ее другой стрелок, - я сам видел.
Всегда и всюду найдутся люди, которые все видели. Это неожиданное
свидетельство стрелка ободрило затворницу, которую этот допрос заставил
пережить чувства человека, переходящего пропасть по лезвию ножа.
Но ей суждено было беспрестанно переходить от надежды к отчаянию.
- Если бы решетку сломала тележка, то прутья вдавились бы внутрь, а
они выгнуты наружу, - заметил первый стрелок.
- Эге! - обратился Тристан к стрелку. - Нюх-то у тебя, словно у сле-
дователя Шатле. Ну что ты на это скажешь, старуха?
- Боже мой! - воскликнула дрожащим от слез голосом доведенная до от-
чаяния Гудула. - Клянусь вам, господин, что эти прутья поломала тележка.
Вы ведь слыхали, вон тот человек сам это видел. А потом, какое все это
имеет отношение к вашей цыганке?
- Гм!.. - проворчал Тристан.
- Черт возьми! - воскликнул стрелок, польщенный похвалою начальника.
- А надлом-то на прутьях совсем свежий!
Тристан покачал головой. Гудула побледнела.
- Когда, говоришь, проезжала здесь тележка!
- Да вроде как месяц тому назад или недели две, монсеньер. Хорошо не
помню.
- А сначала она говорила, что год, - заметил стрелок.
- Подозрительно! - сказал Тристан.
- Монсеньер! - закричала Гудула, все еще прижимаясь к оконцу и трепе-
ща при мысли, что подозрение может заставить их заглянуть в келью. -
Господин! Клянусь, эту решетку сломала тележка. Клянусь вам всеми небес-
ными ангелами. А если я вру, то пусть я буду проклята навеки, пусть буду
вероотступницей!
- Уж очень горячо ты клянешься! - сказал Тристан, окидывая ее инкви-
зиторским взглядом.
Бедная женщина чувствовала, что теряет самообладание. Она стала де-
лать промахи, с ужасом сознавая, что говорит совсем не то, что надо.
Как раз в эту минуту прибежал стрелок и крикнул:
- Господин! Старая ведьма все врет. Колдунья не могла бежать через
Овечью улицу. Заградительную цепь не снимали всю ночь, и сторож говорит,
что никто не проходил.
Лицо Тристана с каждой минутой становилось все мрачнее.
- Ну, а теперь что скажешь? - обратился он к затворнице.
Она попыталась преодолеть и это затруднение.
- Почем я знаю, господин, может быть, я и ошиблась. Мне думается, она
переправилась через реку.
- Но это же в обратную сторону, - сказал Тристан. - Да и мало вероят-
но, чтобы она захотела вернуться в Сите, где ее ищут. Ты врешь, старуха!
- И кроме того, - вставил первый стрелок, - ни с той, ни с другой
стороны нет никаких лодок.
- Она могла броситься вплавь, - сказала затворница, отстаивая пядь за
пядью свои позиции.
- Разве женщины умеют плавать? - спросил стрелок.
- Черт возьми! Старуха, ты врешь! Врешь! - злобно крикнул Тристан. -
Меня так и подмывает плюнуть на эту колдунью и схватить тебя вместо нее.
Четверть часика в застенке вырвут правду из твоей глотки! Идем, следуй
за нами.
Она с жадностью ухватилась за эти слова.
- Как вам угодно, господин. Пусть будет по-вашему! Пытка? Я готова!
Ведите меня. Скорей, скорей! Идемте!
"А тем временем, - думала она, - моя дочь успеет скрыться".
- Черт возьми! - сказал Тристан. - Она так и рвется на дыбу! Не пойму
я эту сумасшедшую!
Из отряда выступил седой сержант ночного дозора и, обратившись к не-
му, сказал:
- Она действительно сумасшедшая, господин. И если она упустила цыган-
ку, то не по своей вине. Она их ненавидит. Пятнадцать лет я в ночном до-
зоре и каждый вечер слышу, как она проклинает цыганок на все лады. Если
та, которую мы ищем, - маленькая плясунья с козой, то эту она особенно
ненавидит.
Гудула сделала над собой усилие и сказала:
- Да, эту особенно.
Остальные стрелки единодушно подтвердили слова старого сержанта. Это
убедило Тристана-Отшельника. Потеряв надежду что-либо вытянуть из зат-
ворницы, он повернулся к ней спиной, и она с невыразимым волнением гля-
дела, как он медленно направлялся к своему коню.
- Ну, трогай! - проговорил он сквозь зубы. - Вперед! Надо продолжать
поиски. Я не усну, пока цыганка не будет повешена.
Однако он еще помедлил, прежде чем вскочить на коня. Гудула, ни жива
ни мертва, следила за тем, как он беспокойно оглядывал площадь, словно
охотничья собака, чующая дичь и не решающаяся уйти. Наконец он тряхнул
головой и вскочил в седло. Подавленное ужасом сердце Гудулы снова заби-
лось, и она прошептала, обернувшись к дочери, на которую до сей поры ни
разу не решалась взглянуть:
- Спасена!
Бедняжка все это время просидела в углу, боясь вздохнуть, боясь поше-
вельнуться, с одной лишь мыслью о предстоящей смерти. Она не упустила ни
единого слова из разговора матери с Тристаном, и все муки матери находи-
ли отклик и в ее сердце. Она чувствовала, как трещала нить, которая дер-
жала ее над бездной, двадцать раз ей казалось, что вот-вот нить эта пор-
вется, и только сейчас она вздохнула наконец свободнее, ощутив под нога-
ми опору. В эту минуту до нее донесся голос, говоривший Тристану:
- Рога дьявола! Господин начальник! Я человек военный, и не мое дело
вешать колдуний. С чернью мы покончили. Остальным займетесь сами. Если
позволите, я вернусь к отряду, который остался без капитана.
Это был голос Феба де Шатопера Нет слов, чтобы передать, что произош-
ло в душе цыганки. Так, значит, он здесь, ее друг, ее защитник, ее опо-
ра, ее убежище, ее Феб. Она вскочила и, прежде чем мать успела удержать
ее, бросилась к окошку.
- Феб! Ко мне, мой Феб! - крикнула она.
Но Феба уже не было Он мчался галопом и свернул на улицу Ножовщиков.
Зато Тристан был еще здесь.
Затворница с диким рычаньем бросилась на дочь Она оттащила ее назад,
вонзив ей в шею ногти, - матери-тигрицы не отличаются особой осторож-
ностью Но было уже поздно. Тристан ее увидел.
- Эге! - воскликнул он со смехом, обнажившим до корней его зубы, что
придало его лицу сходство с волчьей мордой - В мышеловке-то оказались
две мыши!
- Я так и думал, - сказал стрелок.
Тристан потрепал его по плечу и сказал.
- У тебя нюх, как у кошки. А ну, где тут Анриэ Кузен?
Человек с гладкими волосами, не похожий ни по виду, ни по одежде на
стрелка, выступил из рядов Платье на нем было наполовину коричневое, на-
половину серое, с кожаными рукавами, в сильной руке он держал связку ве-
ревок Этот человек всегда сопровождал Тристана, как Тристан - Людовика
XI.
- Послушай, дружище, - обратился к нему Тристан-Отшельник, - я пола-
гаю, что это та самая колдунья, которую мы ищем. Вздерни-ка ее! Лестница
при тебе?
- Лестница там, под навесом Дома с колоннами, - ответил человек. - Ее
как, на этой вот перекладине вздернуть, что ли? - спросил он, указывая
на каменную виселицу.
- На этой?
- Хо-хо! - еще более грубым и злобным хохотом, чем его начальник, за-
хохотал палач - Ходить далеко не придется!
- Ну, поживей! Потом нахохочешься! - крикнул Тристан.
Затворница с той самой минуты, как Тристан заметил ее дочь и всякая
надежда на спасенье была утрачена, не произнесла больше ни слова Она
бросила бедную полумертвую цыганку в угол склепа и снова встала перед
оконцем, вцепившись обеими руками, словно когтями, в угол подоконника
Она бесстрашно ожидала стрелков. Ее глаза приняли прежнее дикое и безум-
ное выражение. Когда Анриэ Кузен подошел к келье, лицо Гудулы стало та-
ким свирепым, что он попятился.
- Господин! - спросил он, подойдя к Тристану - Которую же из них
взять?
- Молодую.
- Тем лучше! Со старухой трудненько было бы справиться.
- Бедная маленькая плясунья с козочкой! - заметил старый сержант ноч-
ного дозора.
Анриэ Кузен опять подошел к оконцу. Взгляд несчастной матери заставил
его отвести глаза. С некоторой робостью он проговорил:
- Сударыня...
Она прервала его еле слышным яростным шепотом.
- Кого тебе нужно?
- Не вас, - ответил он, - ту, другую.
- Какую другую?
- Ту, что помоложе.
Она принялась трясти головой.
- Здесь нет никого! Никого! Никого! - кричала она.
- Есть! - возразил палач. - Вы сами прекрасно знаете. Позвольте мне
взять молодую А вам я никакого зла не причиню.
Она возразила со странной усмешкой.
- Вот как! Мне ты не хочешь причинить зла!
- Отдайте мне только ту, другую, сударыня Так приказывает господин
начальник.
Она повторила, глядя на него безумными глазами.
- Здесь никого нет.
- А я вам повторяю, что есть! - крикнул палач - Мы все видели, что
вас было двое.
- Погляди сам! - сказала затворница. - Сунь голову в окошко!
Палач взглянул на ее ногти и не решился.
- Поторапливайся! - крикнул Тристан. Выстроив отряд полукругом перед
Крысиной норой, он подъехал к виселице.
Анриэ Кузен в сильнейшем замешательстве еще раз подошел к начальнику.
Он положил веревки на землю и, неуклюже переминаясь с ноги на ногу, стал
мять в руках шапку.
- Как же туда войти, господин? - спросил он.
- Через дверь.
- Двери нет.
- Через окно.
- Слишком узкое.
- Так расширь его! - злобно крикнул Тристан. - Разве нет у тебя кир-
ки?
Мать, по-прежнему настороженная, наблюдала за ними из глубины своей
норы. Она уже больше ни на что не надеялась, она не знала, что делать,
она только не хотела, чтобы у нее отняли дочь.
Анриэ Кузен пошел за инструментами, которые лежали в ящике под наве-
сом Дома с колоннами. Заодно он вытащил оттуда и лестницу-стремянку, ко-
торую тут же приставил к виселице. Пять-шесть человек из отряда вооружи-
лись кирками и ломами. Тристан направился вместе с ними к оконцу.
- Старуха! - строго сказал ей начальник. - Отдай нам девчонку добром.
Она взглянула на него, словно не понимая, чего он от нее хочет.
- Черт возьми! - продолжал Тристан. - Почему ты не хочешь, чтобы мы
повесили эту колдунью, как то угодно королю?
Несчастная разразилась диким хохотом.
- Почему не хочу? Она моя дочь!
Выражение, с которым она произнесла эти слова, заставило вздрогнуть
даже самого Анриэ Кузена.
- Мне очень жаль, - ответил Тристан, - но такова воля короля.
А затворница, еще громче захохотав жутким хохотом, крикнула:
- Что мне за дело до твоего короля творят тебе, что это моя дочь!
- Пробивайте стену! - приказал Тристан.
