тот, кто становится сволочью тогда, когда его к этому вынуждают. Поче-
му так, не знаешь?
- Марина! - закричал Мишка. - Марина, ты здесь? Марина, ты подожди, я
сейчас...
- Мы договорились? - спросил я.
- Ладно...- Мишка тяжело дышал. - Давай адрес... Попробую.
Я записал адрес и фамилию и, послав Мишке воздушный поцелуй, галантно
распахнул дверь перед дамой.
6
- Нет, мне так не нравится,- сказал Бойль. - Давайте все-таки оттолк-
немся от какого-то определения, иначе нам не забраться... Не выб-
рать- ся? Да-да, правильно. Не выбраться. Итак, попробуем сформулиро-
вать: основная черта, выделяющая адаптантов из основной массы челове-
чества,- суть острая интеллектуальная недостаточность при сохранении и
даже совершенствовании адаптивного поведения, отсюда и видовое назва-
ние. Так?
- Так,- поддакнул Георгий Юрьевич, нюхая яблоко. - Вот это ты, брат,
правильно сейчас сказал. Дураки они и дерьмо живучее, всего и делов. А
то напустил тут поначалу: зиготы какие-то, аллели, Менделеев...
- Мендель,- поправил я и погладил Дарью по руке выше локтя. Она не по-
чувствовала.
- Вот я и говорю, что проще надо... - Георгий Юрьевич вытер слезы и
захрустел яблоком. - Верно, Даш? Ты чего скучная? Серега, налей-ка
еще.
Уютно. Мягкие кресла, вечерний полумрак, морской свин под кроватью
шуршит и грызет деревянный чурбачок, а доберман Зулус изгнан и заперт
в другой комнате за надоедливость. Вино, коньяк, кое-какие фрукты. Ви-
но, кажется, хорошее. Это все Бойль. У меня в баре вина сроду не было.
- На самом деле это определение тоже порочно,- заметил Бойль,- если мы
уже двести лет не можем договориться о том, что такое интеллект, а мы
этого именно не можем. Кроме того, наше определение поневоле упрощено,
как вообще всякое определение сложного понятия. Самые сложные вещи -
как известно, те, в изготовлении которых не участвовал человек. Напри-
мер, такой вещью является он сам. Я бы сказал так: интеллект по сути
своей есть привычка - или, скажем, его можно рассматривать как привыч-
ку, как чисто человеческий способ уверенно чувствовать себя в обществе
себе подобных, причем само же общество и формирует привычку, и подска-
зывает способ. Очевидно, что у Маугли не может быть иного интеллекта,
кроме волчьего, да и не нужен ему в стае человеческий интеллект, даже
вреден. Что касается нас, то мы долго и поступательно, называя свое
движение прогрессом, шли к такому обществу, при котором интеллект вов-
се не является ни условием выживания, ни даже условием душевного ком-
форта. По сути, хотя это, конечно, тоже упрощенная модель, у адаптан-
тов выключены именно и только те участки мозга, которые усложняют су-
ществование индивида в современном социуме. Сейчас сохранение интел-
лекта сдерживается только общественной привычкой, а привычка, знаете
ли, штука колкая... Хрупкая? Да-да, спасибо, я имел в виду сказать,
что именно хрупкая...
- Как чашка,- неожиданно сказала Дарья. - Хруп! Я ее рукой...
Я быстренько налил вина в ее рюмку.
- Выпей, малыш...
- С точки зрения социологии интересен именно этот вопрос,- сказал
Бойль, внимательно разглядывая Дарью. - Почему до шестидесяти процен-
тов адаптантов проходят через фазу дубоцефальства, до поры до времени
никак не проявляя своей видовой сущности, которая напрямую следует из
их генотипа? Здесь общественная привычка выручает нас сильнейшим обра-
зом, а вместе с ней, конечно, вся система подражательного воспитания.
Подумать страшно, сколько раз на протяжении последней сотни лет эту
дрессировку клеймили, и справедливо, а оказалось, что в ней заключена
внутренняя защита еще не окончательно дегенерировавшего общества, она
дает обществу шанс...- Бойль аккуратно отпил из своей рюмки и поставил
ее на стол. Все молчали. - Однако воспитание тоже палка о двух кон-
цах,- сказал он. - Оно может скрыть от нас самое начало процесса, как
скрыло на этот раз. Кто-то, конечно, по роду работы обращал внимание
на общее падение цивилизованности, на увеличившийся процент детей с
врожденным слабоумием, на рост немотивированной преступности, кое-кто
уже тогда пытался бить тревогу, но факт остается фактом: начальный мо-
мент был замазан, мы даже не можем с уверенностью сказать, когда и по-
чему все это началось...
- Что ж удивительного,- сказал я, косясь на Бойля. Очень мне не нрави-
лось, как он разглядывал Дарью. Как экспонат какой-то. - Где для тре-
воги основания? Ну, дебилы... Ну, садисты-выродки, уличные стаи... Бы-
вает. Всегда было. Кого и за что судить? За убеждение, что человечест-
во само по себе очень устойчивая система?
- К воздействию извне - да, конечно,- сказал Бойль.
Спорить с ним не хотелось.
- Знаем, с чего это началось! - бухнул Георгий Юрьевич и, взяв рюмку
за ножку, покачал ее в руке. Вид у него был такой, что, мол, ежу ясно,
когда и, главное, почему все это началось, вообще удивительно, что жи-
вем еще. - Я свое детство хорошо помню, не так все было... Серега, я
же тебя просил: коньячку! Вот сюда.
Я налил. И себе тоже.
- Похоже, что подобный казус уже имел место,- сказал Бойль. - Я имею в
виду случившееся некогда выделение из центрального ствола человечества
боковой линии классических неандертальцев. Между прочим, это выделение
подозрительно совпадает по времени с началом последнего большого оле-
денения, у вас это не вызывает ассоциаций?
- Солнце? - спросил я.
- Возможно. Собственно, это только одна из многих гипотез, но мне она
нравится. Во-первых, тем, что она легко объясняет многие особенности
физиологии адаптантов: например, их малую чувствительность к боли и
холоду, редуцированный инстинкт самосохранения. Просто удивительно,
как мало и плохо мы думаем о влиянии Солнца на жизнь человечества, а
природа, заметьте, редко упускает случай заполнить экологическую нишу.
Ну а во-вторых, эта гипотеза нравится мне тем, что по ней не одно
только человечество повинно в создании экологической ниши для адаптан-
тов. Знаете, это как-то приятно, я же все-таки человек...
- За людей! - провозгласил я. - Да здравствует человечество!
- Когда такие слова говоришь, вставать надо,- проворчал Георгий Юрь-
евич, поднимая рюмку двумя руками. - Треплются тут...
Мы выпили. Георгий Юрьевич крякнул, вытер слезы и с хрустом надкусил
яблоко. Бойль допил свою рюмку, и я, пользуясь моментом, тут же налил
ему коньяку. Нечего переводить сок лозы, пусть его приканчивает Дарья.
Вино легкое. У меня не было никакого желания подставлять под взгляд
Бойля Дарью в пьяном естестве.
- А может, они это специально? - сказал я, чтобы что-то сказать. - Ну,
не специально, не сознательно то есть, а где-то на уровне инстинктов.
Может быть, адаптантами или даже просто дубоцефалами становятся те из
нас, кто не может с нами жить, в нашем мире? В одном объеме пространс-
тва с нами и на одном временном отрезке? Может, дубоцефальство для них
- единственно возможная защита от нас и от нашего мира?
- Это старая безумная гипотеза,- Бойль свернул свои морщины в улыбку.
- Было бы просто замечательно, если бы все безумные гипотезы оказыва-
лись верными. Кроме того, она абсолютно бесполезна для практики, по-
добно всем другим поэтическим изыскам. Есть, например, такая гипотеза:
природа-де изначально закладывает в каждый биологический вид генети-
ческую бомбу замедленного действия, которая выраба... срабатывает,
когда вид начинает создавать угрозу существованию самой природы. Ос-
тавьте. Раньше мы не знали, как и почему возникают новые биологические
виды. Теперь знаем. Нам в некотором роде повезло: процесс идет прямо
на наших глазах, региональные различия заключаются лишь в деталях. Я
же объяснял вам, что такое подавляющая часть дубоцефалов.
- Шлак эволюции,- мрачно сказал я и не удержался - взглянул на Дарью.
Она сидела в кресле перед столом, закинув ногу за ногу, сидела почти
так, как умела сидеть когда-то, и только летаргическая неподвижность
лица делала ее позу скованной. Статуя... Вряд ли она слышала наш раз-
говор. На миг у меня возникло чувство, что она думает о чем-то своем,
очень важном, но вот сейчас она додумает, встряхнется, пихнет меня в
бок и скажет: "Самойло, ты чего кислый?.." И лицо ее снова оживет.
Нормальное лицо, загорелое даже...
Я изо всех сил постарался не зажмуриться.
- Это когда-нибудь кончится...
- Почему вы так думаете? - спросил Бойль.
- Потому что это не может продолжаться,- неуверенно сказал я. - Потому
что это должно когда-нибудь кончиться.
- Вы правы,- ответил Бойль, помолчав. - Это когда-нибудь кончится, ес-
ли, конечно, вы имеете в виду вопрос: кто кого. Я даже не сомневаюсь,
что это кончится довольно скоро, поверьте пожилому человеку. Дело
только в том, что мы не знаем, чем все это кончится.
- Это ты правильно,- сказал Георгий Юрьевич. Он уронил огрызок яблока
на стол и сидел пригорюнившись. - Никто, хрен, не знает. Помню же: не
так было... Жуть до чего дожили, я уж на улицу и не выхожу, еду внук
привозит, такие дела. Ты вот приехал, браток, спасибо тебе, хоть ты и
не наш, а то, бывает, и посидеть не с кем, во всем доме две квартиры с
людьми. И пособие опять урезали,- пожаловался он,- а я инвалид, мне
положено в полном объеме... Выпьем?
- Вы бы поосторожней,- предостерег я. - Все-таки после приступа. И пе-
чень у вас...
- А тебе какое дело?
- Да, собственно, никакого,- я пожал плечами. - Будете потом хвататься
за организм при одном только виде бутылки. Или закуски. Любой. Творо-
гом, как известно, не закусывают.
- Что бы понимал...- обиделся сосед и тут же в подробностях рассказал
о том, как в девяносто девятом в окопах под Гдовом пил с друзьями очи-
щенный БФ с простоквашей - и хоть бы хны...
Мы чокнулись. Георгий Юрьевич предпринял было поползновение растормо-
шить Дарью, но я помешал. Пусть сидит. Бойль вылил в рот содержимое
рюмки, как воду, не выразив на лице абсолютно ничего. По-моему, он то-
же был бы способен выпить очищенный клей, если бы возникла такая необ-
ходимость.
- Кстати,- сказал Бойль,- я говорил вам о том, что у адаптантов ано-
мально низкая чувствительность к спиртному? Нет? Представьте, это вы-
яснилось совсем недавно. Оказывается, это им и не нужно: их щитовидка
непрерывно выделяет вещество, заменяющее алкоголь. Они как бы пьяны
сами собой, особенно в момент между действием раздражающего фактора и
ответной агрессией. Возможно, в каком-то смысле они счастливее нас с
вами.
- Ну, хватил, брат! - сказал Георгий Юрьевич и стал вытирать слезы. -
С такими-то рожами...
- А вы взгляните на лицо счастливого человека, когда сами не в настро-
ении,- возразил я, чувствуя, что пьянею. - Тоже скажете: рожа, так бы
и звезданул по черепу... А адаптант смотрит на вас, как на птеродакти-
ля: откуда ты, мол, такой взялся, парень? Сыт, пьян, главное жив - по-
чему не радуешься жизни? Забить, чтоб не маячил, да помедленней... -
"Это кто птеродактиль?!" - взвился сосед, и мне пришлось извиняться,
прикладывая руки к сердцу, и втолковывать, что не то хотел сказать. На
некоторое время беседа приобрела бестолковый характер, даже Дарья на-
чала неритмично хлопать глазами, выказывая признаки пробуждения, и я
уже задумался над тем, как бы поделикатнее выпроводить гостей...
- Ладно,- сказал Бойль. - Кое-что мы все-таки выяснили, только это нас
не продвинуло ни на икоту... На йоту? Верно, ни на йоту, я иногда пу-
таюсь, вы меня пожалуйста поправляйте... Я сильно ошибаюсь в языке?
- Отнюдь,- уверил я. - Последнее время вы говорите вполне прилично.
Мысленно я добавил, что когда он увлекается разговором, то не делает
ошибок совсем.
- Спасибо. Я хочу, чтобы вы поняли, Сергей. Давайте все-таки разберем-
ся в основах навязанного нам мироздания. Что послужило причиной массо-
вой мутации - войны ли, истребившие часть генофонда, насыщенность ли
