чества - будем наконец называть вещи своими именами - и со стороны ко-
го? Со стороны кого, я хочу спросить? Может быть, люмпенов-дегенера-
тов? Адаптантов, которые, как было установлено на самом высоком уров-
не, вообще не люди? Или дубоцефалов последнего разбора? Оказывается,
нет! Со стороны интеллигенции, на благо которой как лучшей и дееспо-
собнейшей части нашего народа главным образом и направлены принятые
меры! Это по меньшей мере странно, чтобы не сказать большего. Челове-
чество как вид давно уже теснимо на всем фронте и неуклонно проигрыва-
ет адаптантам, которые вдобавок размножаются куда быстрее, а их самки
постоянно беременны. С некоторых пор люди привыкли с преступным небре-
жением относиться к своей главной социальной миссии: оставить после
себя многочисленное и дееспособное потомство. В этих условиях ваши же
избранники говорят вам: хватит рассуждать о свободе воли! Хватит,
пусть даже это кого-то заденет - общий выигрыш от принятия ГЕП в исто-
рическом аспекте перевесит временное ограничение прав человеческой
личности! - "Дерьмо!.." - смачно и с удовольствием сказал кто-то спра-
ва от меня. По рядам пополз шум. Вацек опять пробудился от спячки и
завертел головой, как радар, сканирующий по азимуту. Глеб Ипатьевич
даже не отреагировал и вид имел уже не набыченный, но вдохновенный:
- Хватит болтать о вырождении! - неистовствовал он. - Настала пора
действовать, а не распускать нюни и сопли. Каждый лояльный хомо сапи-
енс, способный к воспроизводству потомства, обязан отныне прилагать
все свои силы к распространению генетически чистой линии человечества!
Любовь, мучения выбора, ритуалы ухаживания, доставшиеся человеку в
наследство от времен его животного состояния, устарели, не отвечают
более интересам человечества и как таковые должны исчезнуть, уступив
место оптимальному подбору гамет в государственном масштабе. О воз-
растных ограничениях вы уже знаете: шестьдесят лет для мужчин и сорок
для женщин... - "Сельсин, козел старый, ему шестьдесят три..." - про-
шипели сзади. Я чувствовал, что моя голова принимает отчетливо квад-
ратную форму, да, наверное, не только я один это чувствовал, а чугун-
ные фразы мужественного Глеба Ипатьевича все грохотали и грохотали,
словно рельсы под каким-то чудовищным локомотивом: - ...Безусловная
проверка генокода у всех лиц, въезжающих в страну, включая государс-
твен-ных деятелей... Вопрос о стерилизации дубоцефалов будет рассмот-
рен и решен в ближайшее время... Повсеместное внедрение новейших мето-
дов лечения бесплодия... Всех без исключения новорожденных - на немед-
ленный экспресс-анализ! Комплекс правовых мер за неисполнение... Каж-
дая семья обязана родить и воспитать не менее четырех нормальных -
повторяю - нормальных детей...
- Какого пола? - вскинулся Гарька.
Вокруг заржали. Ржали долго, разряжались. Раздалось одинокое: "Тише
вы!"
- Я думаю, это безразлично,- осторожно встрял Сельсин с председатель-
ского места. - Я думаю, этот вопрос находится э-э... так сказать, в
компетенции родителей. Верно, Глеб Ипатьевич?
Гарька сел, очень довольный. По-моему, только деликатность, как он ее
понимает, меша-ла ему сейчас откинуться на стуле, с облегче-нием отду-
ваясь и потирая руки,- или вообще встать и уйти. Его все это уже не
касалось, и кое-кто, я заметил, уже поглядывал на него с ничуть не
скрываемой завистью. У Гарьки девять детей, из них один мальчик.
- А побочные дети считаются? - спросил кто-то.
Позади снова заржали.
- Подождите, подождите! - Сельсин поднял руку. - Вопросы потом. Пожа-
луйста, продолжайте, Глеб Ипатьевич...
Этот кошмар должен был когда-нибудь кончиться. И он кончился. В пер-
вичную ячейку Евгенического Общества, кроме Сельсина, попали еще толс-
тый секретарь и Алла Хамзеевна, которая тут же с готовностью заняла
место рядом с председателем и, отыскав глазами меня, предвкушающе
улыбнулась. К тому моменту, когда настало время расписываться за зна-
ние обязанностей, вытекающих из ГЕП, оказалось, что большинство при-
сутствующих уже выпустило пар, и, против ожидания, процедура подписа-
ния прошла довольно гладко. Секретарь пошел по рядам, раздавая брошюр-
ки с кудрявыми виньетками на розовой обложке. Сбежать, кажется, не
удалось никому: какие-то крепкие молодые ребята в дверях довольно не-
вежливо заворачивали беглецов обратно. Протолкавшаяся цыпа разбудила
Вацека. Со служебным долгом у нее все в порядке, а вот как, интересно,
с деторождением?.. Просто материал, думал я, мрачно глядя, как препо-
даватели, инженеры и лаборанты по очереди встают и подходят к предсе-
дательскому столу. Нормальный самовоспроизводящийся материал... Тут
мне пришло в голову, что здесь, пожалуй, не один я так думаю, что и
обо мне кто-то думает не лучше, тогда я навалился на свой внутренний
фонтан и заткнул его. Принимая из пухлых рук секретаря брошюрку, я не-
ожиданно поймал взгляд Сашки - оказывается, он тоже был тут и смотрел
на меня с добрым юмором.
Я постарался принять наплевательский вид.
5
После налета, учиненного в прошлом месяце какой-то стаей на админист-
ративное здание по соседству, толстую бегемотиху при входе в корпус
убрали, заменив насупленным мордоворотом из спецкоманды, еще более до-
тошным и не склонным узнавать людей в лицо, к тому же, как не замедли-
ло выясниться в первый же день его появления, имеющим право поверх-
ностного обыска всех входящих в здание. На выходящих этот убивец обра-
щал меньше внимания, и мне удалось выскочить наружу довольно быстро. Я
задохнулся. Морозный воздух был тяжел и плотен, казалось, от него нуж-
но было откусывать, чтобы дышать. Струя пара над снегоедом, неторопли-
во ползущим в конце улицы, поднималась вертикально вверх. Утро не об-
мануло: день выдался ярким и солнечным. Совсем не осенний день. Пожа-
луй, для осеннего дня было даже тепло.
С той самой швейной иглы у меня остался рефлекс: прежде чем сесть в
"марлин", внимательнейшим образом исследовать гнездо папиллярного
идентификатора, не забывая одновременно поглядывать по сторонам. И еще
проверять сиденье, ибо из простого здравого смысла следовало, что по-
лучить отравленный укол в мягкое место вряд ли намного приятнее, чем в
палец. А главное, это приведет к тем же результатам. Удостоверившись в
отсутствии иголок, я уселся за руль и в который уже раз подумал, что
занимаюсь ерундой и кретинизмом: уж если кто-то поставил целью сокра-
тить мне жизнь, ему вовсе незачем повторять старый фокус, у него есть
богатейший выбор средств, наработанных человечеством за века его исто-
рии, и пытаться предохранить себя от всего, что только возможно,- са-
мое неумное в мире занятие. А самое умное, что придумало человечество
для сохранности индивида, заключается всего в двух словах: не зевай!
Или даже "будь готов!", что в общем-то сугубый плагиат. Не зевай, ког-
да припрет, и в особенности не хлопай варежкой, когда вокруг все спо-
койно. Чтобы потом не раскаиваться - если только тебе дадут время на
раскаяние.
Вот так.
Только сейчас я понял, что Сашка меня предупредил, и предупредил очень
серьезно. Еще можно кочевряжиться в допустимых пределах, но доцент Са-
мойло рискует остаться без защиты, если не перестанет прикидываться
человеком, звучащим гордо. Противен такой человек, не нужен никому,
защищать его не хочется...
Я завел двигатель и выехал на трассу. На Красноказенной все было
по-старому: середина улицы зияла громадной траншеей с торчащими из нее
гнутыми кишками труб и ископаемыми трамвайными рельсами во всем перво-
бытном безобразии, а на фланге этой противотанковой преграды уже кото-
рую неделю скучал забытый экскаватор, занесший над ямой свой покрытый
инеем ковш на коленчатом суставе. Ремонтников нигде не было видно.
Прочие двуногие тоже не особенно кишели. Единичные прохожие боязливо
оглядывались, стараясь держаться на разумной дистанции от каждого по-
павшего в поле зрения сапиенса. Один из них, щуплый тип с запавшими, в
кустистой щетине, щеками, прошел мне навстречу по тротуару, кольнув
"марлин" внимательным взглядом. На хилой груди поверх ободранной курт-
ки висел и болтался в такт ходьбе маленький короткоствольный автомат.
Напоказ.
Добравшись до места, где действовала Единая Дорожная, я перевел машину
на автопилот и позвонил Дарье. Экранчик на лобовом стекле показал
часть комнаты и морского свина Пашку, яростно грызущего ножку кресла.
Дарья не подошла - приглядевшись, я заметил отблески резкого света на
мебели. Загорает... Ладно, пусть загорает, это не во вред, не заснула
бы только под лампой, возись с ней потом...
Может быть, все-таки заночевать у себя?.. Я взял эту мысль за шиворот
и вывел ее вон. Она тут же вернулась. Нет, так нельзя... И так, как
есть, тоже нельзя... Спокойнее, сказал я себе. Не трепыхайся. Разбе-
рись с тем, что тебе нужно, и с теми, кому ты нужен, прежде разберись,
а уж потом действуй, здесь тебе жизнь, а не секция самообороны при по-
мощи подручных средств. Обыкновенная жизнь, а значит, есть время за-
дать себе тривиальные вопросы и, кажется, есть время на них ответить.
Хочешь ты, чтобы Дарья осталась с тобой? Да. Ответ ясен. А теперь вни-
мание: напрягись и попробуй ответить честно, хочешь ли ты, чтобы она
осталась с тобой такая, как она есть? Молчишь? Противно, жалко себя,
отвечать не хочется? Не хочется, сказал я себе. Совсем не хочется. Тут
все зависит не от того, какая она есть, а от того, какой она в конце
концов станет, вот этого-то я и не знаю...
Я едва успел среагировать, когда меня неожиданно бросило на защитный
лист,- "марлин", лихо увернувшись от семейного трейлера, вынырнувшего
сбоку на максимальной скорости, пошел юзом. Чтоб вас всех, подумал я,
потирая локоть, занывший от удара о защитный лист. Стая за вами гонит-
ся? Я повертел головой. Стаи видно не было. Значит, просто от избытка
чувств, от радости, что вырвались отсюда, и гори все огнем! Обычное
дело. Странно только, что трейлер один, последнее время беглецы пред-
почитают собираться во внушительные караваны, вроде птиц перед отлетом
на юг, а пробиваться в одиночку рискуют немногие. И это не из вульгар-
ного чувства стадности: ходят слухи, что где-то за границами мегаполи-
са на машины действительно нападают...
В большом городе как в метро - всегда есть что-то над головой. Даже на
набережной. Справа и сверху уступами нависали сорокаэтажки, слева бе-
лела река, засыпанная снегом по самый парапет. Вода давно куда-то де-
лась. Под снежными барханами проложил себе русло сточный ручей, и
кое-где сквозь протаявшие щели сочились тяжелые испарения. Дыхание
коллапсирующего города еще ощущалось.
Мои мысли текли в точности как этот ручей - медленно и вязко. Вот,
скажем, Бойль... Этот не уедет, как другие, пока своими глазами не
увидит, чем все это кончится. Тоже мне, Плиний Старший... Мог бы исс-
ледовать коллапс в своем Кембридже, там даже нагляднее. Сколько нужно
Бойлей, чтобы справиться в драке с одним, только лишь с одним вшивым
выродком, потерявшим речь и остатки человекоподобия? Двадцать? Трид-
цать? Похоже на то, что реальное соотношение как раз обратное. Оно
всегда было обратным. Удивительно, что Бойли еще рождаются, после того
как человечество столетиями с увлечением их жгло, травило озверелыми
толпами, гноило в бараках за колючей проволокой. Тоже символ цивилиза-
ции не хуже любого другого: колесо ломовой телеги, переезжающее голову
Пьера Кюри... А вообще-то интересно перечитать, как эти Бойли предс-
тавляли себе наше Сегодня лет сто назад, ну, не все из них, конечно,-
только оптимисты от избытка мудрости и постулата, что мудрость свойс-
твенна всем. Понять ребят можно. Приятно, черт возьми, чувствовать,
что живешь не зря, что несешь в себе - бережно несешь, лелеешь - свое
