парнем. Или я ошибаюсь? Ты не молчи, ты мне скажи, если я ошибаюсь.
- У меня все в порядке,- сказал я.
- Может, все-таки расскажешь? - предложил он, помедлив. - Вместе бы
придумали что-нибудь.
- Извини, мне некогда.
- Весь ты какой-то...- неодобрительно сказал дядя Коля. - Нервный, ши-
пы во все стороны. На прошлой неделе, говорят, какого-то студента в
кровь избил. За что?
- А отвечать обязательно? - спросил я.
- Твое дело. Разные, понимаешь, слухи ходят. Большой шум был?
- Не было шума. И не будет.
- Ага,- сказал дядя Коля. - Я так и думал, что студентишка-то этот...
того... Верно я думаю?
- Думай как хочешь.
Сейчас бы и уйти, но дядя Коля навис надо мной, как скала. Утес. Мохом
порос. Педагог.
- Не нравишься ты мне последнее время, Сергей. Морду себе не добрил,
волком смотришь. Не заметишь, как последняя женщина от тебя сбежит. Ты
среди людей живешь, с тобой уже и так здоровается не каждый, а почему?
Не замечал? Врешь, не верю. Ты бы хоть Карнеги, что ли, перечитал -
классика! - или этого... как его... Бундук-Ермилова, недавно книга
вышла, хорошо, гад, пишет, как раз для отечественных условий. Принести
тебе?
- Сам читай,- сказал я.
- Почему?
- Не хочу. По-моему, нечестно это как-то. Превентивное одностороннее
преимущество. Подловато.
- Ага! - каркнул дядя Коля. - Так я и думал. Значит, желаешь быть са-
мим собой? Похвально. И как это у тебя получается, интересно мне
знать. Подручные средства выручают?
Я отмолчался.
- А тот приемчик, что ты без меня освоил...- дядя Коля молниеносно
сделал захват, и я только и успел, что приготовиться к жуткой боли, но
он вдруг отпихнул меня в сторону,- это не подлость?
- Подлых приемов вообще не бывает.
- Вот как?
Нет, голос дяди Коли - это нечто. Этакий боцманский рык, от которого
дрожат мачты дредноута и всплывает кверху брюхом мелкая рыба. Доценты
разные всплывают.
- Знаешь, дядя Коля, мне смешно,- сказал я. - Если у тебя есть понятие
о благородном поединке, то очень хорошо. Держи его при себе. В мои
правила не входит напрашиваться на драку, ты знаешь. А если меня
кто-то к этому принуждает, с какой стати мне вести себя по его прави-
лам? Почему ты считаешь, что в драке вот это морально, а вот это -
нет? Драка вообще вне морали. Я буду защищать себя так, как сочту нуж-
ным.
- То есть, убьешь?
- Может быть, только искалечу.
- Хорош,- пророкотал дядя Коля. - И откуда такие берутся?
- А какие?
- Да вот такие... чистоплюи. По полочкам все разложит, не придерешься,
а сам, если вникнуть, просто шкура без чести, без совести, и озлоблен-
ный, как всякий слабак. Чуть копнешь - и вот оно, выползло! Кушайте.
- Мне можно идти? - поинтересовался я.
- Иди. И чтобы я тебя... Стой! - Я обер-нулся. - Скажи-ка лучше: тебе
уже приходилось убивать людей?
- Нет.
Дядя Коля невесело усмехнулся. Усы его топорщились.
- Ну, это ненадолго...
3
На лекцию я все же успел, да еще забежал в деканат и с неудовольствием
переварил новость: общее собрание на сей раз не перенесено и состоится
сегодня в обеденный перерыв в помещении кафедры электрических машин.
Секретарь, жуя какую-то мочалку, безаппеляционно сообщил мне, что явка
строго обязательна и будет проконтролирована. - Кем? - агрессивно ос-
ведомился я. Секретарь устремил толстый свой палец в потолок, и больше
я от него ничего не добился. Зато в "два-Б" сегодня было на удивление
пристойно, один только раз в меня запустили бутылкой, и то без всякой
злобы. Просто так. Я прочитал лекцию, как в какую-то широкую бездонную
трубу, не имитируя преподавательскую увлеченность и очень стараясь не
поворачиваться к аудитории спиной. Студентов на этот раз пришло немно-
го, и я отпустил их за полчаса до звонка, наказав - впустую, разумеет-
ся,- не оглашать коридор звуками охоты на мамонта, особенно в виду
патруля. Будет мне от Сельсина. Впрочем, сие еще не доказано, и так
может быть, и этак, особенно в свете давненько идущих разговоров о
том, что занятия будут временно прекращены. А почему бы, в конце кон-
цов, и нет?
Поразмышлять об этом по дороге к лабораторному корпусу мне не дали:
один слишком хорошо знакомый и осточертевший всему деканату студент -
не дубоцефал - из легендарных "хвостистов", память о которых хранится
в студенческих преданьях десятилетиями, хищно выскочил из засады в
вестибюле и какое-то время бежал вслед за мной по промороженной улице,
с развязностью, почитаемой легендарными личностями за человеческое
достоинство, требуя принять у него "хвост". Под конец он выдохся, за-
мерз в своем свитере, отчаялся и только просительно шлепал синими гу-
бами нечто вроде "Серг Гиеныч",- тогда, помучив нахала еще немного, я
назначил ему время на послезавтра, и легендарная личность отстала. В
легенде, конечно, будет наоборот. Черта с два он у меня в этот заход
трояк получит, пусть побегает еще. Глобальной Энергетической не нужны
легендарные личности. Она сама по себе легенда. Пока в эту легенду бу-
дут верить, можно будет заниматься работой. И еще надеяться, что
кто-то подумал о том, что нам делать, когда в легенду об остановке
ледников верить перестанут.
Создать другую? Придется. Плохо нам всем будет, если мы ее не созда-
дим. Гореть нам дымным огнем в лесопарках, по энергетику на каждый
ствол... Природа дубоцефалов не терпит пустоты, ей нужно взамен
что-нибудь адекватное.
Я так и вошел в лабораторию, бормоча себе под нос, как заклинание:
"...не терпит пустоты... природа не терпит простоты... природа не тер-
пит простаты..." Гм. Спорная мысль.
Время! Я поднялся на пятый этаж к Гарьке, выдернул у него с занятий
двух третьекурсников с потока "Э", растолковал им задачу и посадил за
расчет режимов. Сашки не было. На вертящемся стуле перед его столом
наличествовал рабочий халат в пыли и трансформаторном масле, а посреди
стола на измятом номере газеты "Шуршащий друг" красовался стакан с ос-
татками вчерашнего чая, увенчанный надкусанной горбушкой, и коричневый
ободок показывал вчерашний ординар. Сейчас уровень жидкости стоял ниже
- впрочем, рассмотреть было трудно. Стакан Сашка сроду не мыл, добива-
ясь, чтобы тот приобрел благородный коньячный оттенок. По стенам лабо-
рантской - тоже Сашкина работа - висел на кнопках набор журнальных ки-
сок в купальниках и без. Киски были преимущественно восточного вида,
загорелые и под пальмами, а одна, полностью обнаженная,- в зеленеющих
бамбуках. Интересно, где на Земле еще растет бамбук? Чушь какая-то. Я
нашел линейку, брезгливо отодвинул ею стакан к краю стола и сдул крош-
ки. Терпеть не могу бардака, если его устраивают другие. Особенно Саш-
ка. Удружили кафедре штатной единицей... Самое интересное, что понача-
лу от него даже был какой-то толк как от лаборанта - плохонького, но
все же лаборанта,- зато теперь он повадился внезапно и бесследно исче-
зать и внезапно появляться как раз тогда, когда меньше всего нужен, а
совсем недавно, вскоре после того как исчез Вацек, я застал Сашку в
деканате за разговором с Сельсином, и вид у Сельсина, когда я вошел,
был сконфуженный, просто небывало сконфуженный, никогда Сельсина таким
не видел...
А подите вы все в клозет! Самое умное, чем можно заняться на работе,-
это работа. Время до лабораторки еще было. Я подсел к экрану и вытащил
свои модели. По существу оставалось сделать не так уж много, и если
это пройдет... Должно пройти, странно только, что никто еще до этого
не додумался. Ведь могу же еще кое-что! Могу! Ладно, если так пойдет
дальше, то через пару дней можно оформлять идею и нести пред ясны очи.
Сельсин в кровь макушку расцелует.
Довольно скоро я поймал себя на том, что сижу сиднем и тупо гляжу на
экран. Вот зараза, не могу работать. Здесь, сейчас - не могу. Могу
сейчас, но не здесь. Или могу здесь, но не сейчас, а до того, как заб-
рали Вацека, а значит, уже не могу. И вот что самое смешное: первые
дни после его исчезновения я всерьез полагал, что Сашка меня избегает.
Будь я проклят, если это не льстило моему самолюбию, если не поднимало
меня в собственных глазах! Мелкий ты человечек, доцент Самойло, тварь
ты дрожащая... ну, положим, не вполне дрожащая и не перед каждым, но
слабак - это уж точно, прав дядя Коля. Ты ведь даже по морде, по морде
ему не съездил, а ведь должен был. Как человек - обязан был! Принарод-
но и первым же подручным средством. Начальство бы ему не простило - ну
и мне тоже, конечно. И что с того? Поехал бы в снега обслуживать ру-
бильник и останавливать ледник руками? Да с радостью! Теперь-то позд-
но, теперь это так же непросто, как прикурить от паяльника, раньше на-
до было... А скользкий ты, оказывается, тип, доцент Самойло, когда-то
я о тебе лучше думал. Дрожишь ты за свою сохранность, держишься за
Сашку,- ртутных пуль боишься, отравленные иглы тебе не нравятся... А
кому они нравятся? Надо понимать так, что кому-то на хвост я все же
наступил. Где-то я от них совсем близко, ходим ощупью впотьмах, и не
поймешь, кто кому в затылок дышет. То ли мне дали передышку для того,
чтобы я расслабился, как лапоть, то ли для того, чтобы свихнулся от
ожидания, как неврастеник. Потом со мною разделаются, опять прав дядя
Коля. Спасибо. Ничего ты толком не понимаешь, дядя Коля, но все равно
тебе спасибо...
- Начальству - салют!
Сашка.
Я не ответил. Он шел от двери ко мне - легкий, бодрый, уверенный в се-
бе, как после хорошего отдыха, ступающий чуть пружиняще и в то же вре-
мя с точно отмеренной порцией угловатой развинченности, свойственной
возрасту,- когда-то и мне не пришло в голову усомниться в том, что ему
двадцать один год. Это у него здорово получалось. Был он с мороза, ру-
мян и свеж, и черный, небывало чистый его костюм был элегантен, как
Дашкин доберман,- сам Сашка элегантен не был, а вот черный костюм эле-
гантен был. Не мятый свитер. Что-то фальшивое было в этом костюме, иг-
рушечное. Положить в коробку и завязать бантиком... И почему-то запах-
ло аптекой. Приглядевшись, я заметил пластырь у Сашки на шее. Пластырь
был небольшой и слегка вздутый. Под самым ухом.
- Холодно,- сообщил Сашка, растирая руки. - Пока шел, черт, совсем ду-
ба дал. Хорошо, хоть ветра нет, а то совсем бы... Даже адаптанты ку-
да-то делись. Мороз и солнце, день чудесный... Это чье?
По-моему, он не рассчитывал даже на междометие вместо ответа. Я изоб-
разил, что работаю. Сашка сделал движение, будто собирался с размаха
плюхнуться на стол рядом с экраном, но не плюхнулся. Костюм обязывал.
Вместо этого он заглянул в экран, фыркнул и положил передо мной свой
брелок-кошку с горящими глазами.
- Поговорим? По-моему, назрело.
- У меня занятие,- холодно сказал я, вставая. - И я намерен его про-
вести, мне за это деньги платят...
Сашка заступил мне дорогу. Теперь я уловил носом не только аптеку.
Пахло крепким мужским одеколоном и чем-то еще, но не одеколоном и не
аптекой. Чем-то из мира, предельно далекого и от того, и от другого.
Гм, а ведь знакомый запах...
- Позволишь пройти? - осведомился я.
- Напрасно вы такую нагрузку взяли, Сергей Евгеньевич,- кротко сказал
Сашка. - По-моему, она мешает вашей основной работе.
Черта с два он был намерен меня пропустить. Я почувствовал, что теряю
сцепление с реальностью. Тут хорошо иметь под руками что-нибудь бьюще-
еся, лучше всего фарфоровое, это отрезвляет в два счета... Господи,
подумал я с тихим ужасом, глядя Сашке в лицо,- только не сейчас...
- Моя основная работа - здесь,- сказал я. - Отойди. Я психически неу-
равновешен.
- А я что говорю? - сказал Сашка. - Конечно, здесь. Нам с тобой, Серж,
поговорить просто необходимо, хотя бы для того, чтобы понимать друг
друга. Нехорошо получается, работаем с тобой бок о бок, а дружбы нет.
Или, может быть,- он ухмыльнулся,- вы, Сергей Евгеньевич, теперь пред-
