маленькое семя Будущего, что Будущее, поднявшись на твоем перегное и
преспокойно о тебе забыв, станет хоть немножко разумнее, ну хотя бы
самое чуть-чуть... Ладно, пусть лишь не повторит ошибок Прошлого - и
уже неплохо. Кто осудит? Мир Разума! - для этой идеи стоит что-то сде-
лать. Интеллигентные мусорщики, думал я, следя за тем, как "марлин"
осторожно огибает стоящий поперек дороги длинный, как крокодил, остов
сгоревшего "эребус-экспресса" - прекрасная была машина до того, как
рванули баки. Вообще все без исключения интеллигентны... Таксисты,
например. Водопроводчики. Интеллигентный вышибала вышибает сквозь
дверь последнего неинтеллигента - и сам же интеллигентно подхватывает,
чтобы вышибаемый не сломал себе что-нибудь... Блеск! Интеллигентные
бабки на скамеечках, отрывая взгляды от шахматных досок, наизусть ци-
тируют юному поколению Декарта и Спинозу, и юное поколение не делает
попыток проломить бабулям головы. Интелли
гентная уборщица вытирает тряпкой пыль... пардон, приводит в действие
автоматику с искусственным интеллектом. Впрочем, всю бытовую и промыш-
ленную пыль зальют, конечно, связующим раствором, а от метеоритной
чем-нибудь прикроемся...
Перед неприятным местом, застроенным старыми домами с множеством под-
воротен, я притормозил, чтобы позвонить Мишке Морозову,- сказал ему,
что сейчас заеду, и отключился прежде, чем он успел возразить. С ним
так и надо. Затем свернул с набережной и окончательно взял управление
на себя - этой дорогой я не пользовался вот уже много месяцев. Ког-
да-то здесь было довольно безопасно, но сейчас всеобщий клич "не зе-
вай!" был куда как кстати. Один раз у перекрестка пришлось как следует
врезать по тормозам, чтобы пропустить мимо довольно большую стаю - мо-
тоцикликлистов семьдесят. Они промчались куда-то со страшным ревом и
не обратили на меня внимания.
У самого Мишкиного дома чернел еще один горелый остов автомобиля - тут
кто-то позаботился оттащить его с трассы на широченную полосу асфаль-
та, прямо к громадному пьедесталу без памятника. Прежде на этом месте
была барахолка, теперь что-то никого не было видно, только нерушимо,
как могильные плиты, стояли два монументальных транспаранта забытых
времен с плохо различимыми лозунгами - зазывающим: "Вкусную еду на яр-
марке найду!" - и грозным: "Кто ярмарку не посещает, тот народных тра-
диций не соблюдает!" Гм.
Тоже стихи.
Мишка травил жужелиц. Отворив дверь, он скривился, не очень пытаясь
изобразить, будто аэрозольная отрава ему неприятнее, чем я. Я покрутил
носом. Воняло не то чтобы очень противно, но довольно крепко.
- Можно войти? - поинтересовался я.
- Зачем? - спросил Мишка. Его рука лежала на дверном косяке, как шлаг-
баум.
- Есть одно дело.
- Валяй,- поколебавшись, сказал он. - Только недолго.
- Уж будь уверен...
С прошлого раза ничего у Мишки в квартире не изменилось: те же легкие
веселенькие шторы, те же измятые случайными пулями стальные жалюзи по
ту сторону окон, та же мебель; даже наш старый диван - еще я покупал -
был на месте и выглядел плачевно. Мишка ленив к домашним делам. Как
еще собрался с духом истребить жужелиц - уму непостижимо.
- Чем травишь? - спросил я, осторожно опускаясь на диван. Этот диван и
в лучшие времена не любил фамильярности.
Мишка, хмыкнув, показал флакон. Торговая кличка снадобья мне ни о чем
не говорила. Научная, напечатанная ниже в три с половиной строки,- тем
более. Из химии я помнил только то, что железо ржавеет, что сероводо-
род вонюч, что существует некая таинственная реакция серебряного зер-
кала, да еще то, что вода растворяет все, кроме того, что в ней не
растворяется.
- А действует? - спросил я.
- На меня - да. - Смахнув со стены оробелую жужелицу, Мишка поймал ее
в специальное ведро. - Нет, вроде действует... Совсем осторожности ли-
шились. И бегают неправильно.
- Боком, что ли?
Мишка скосил на меня глаз, и я позаботился придать своей физиономии
самый невинный вид. Очень хорошо я знал этот его взгляд и еще со школы
усвоил, что за ним обычно следует, как-никак лет семь учился с Мишкой
в одном классе. Мишка - транссексуал. Когда-то его зва-ли Катькой Мо-
розовой и не было в школе девчонки более отчаянной и презирающей гово-
рящие куклы "с характером", чем она. Более дерзкого инициатора потасо-
вок и порчи школьного имущества - в том возрасте, когда большинство из
нас открыто считало себя педагогическим браком и тем гордилось. Даже в
старших классах заигрывать с ней не решались. Когда однажды амбал Кот-
ковский, балбес и неукротимый бич всей школы, придумал от большого ума
немного потискать ее в углу, каковую операцию не раз и не два проделы-
вал с молоденькими учительницами, он пожалел об этом немедленно и
всерьез. Катьку даже судили за нанесение увечий, но, к счастью, оправ-
дали. Адвокат как-то сумел убедить суд в том, что имела место попытка
изнасилования.
Усидеть на месте для Мишки было невозможно. К тому же с ранних лет он
(тогда еще она, а не он, но это не суть важно) имел счастливое и в об-
щем верное убеждение в том, что самая мощная бетонная стенка не пре-
восходит прочностью самого хилого человеческого лба,- так вот, лоб
Мишка имел замечательно прочный. С терпением было хуже. Одно время он
учился на заочном филологическом, одновременно успевая заниматься ты-
сячью других дел; был автором шарлатанской статьи о внутривенном от-
кармливании бройлеров; потом представил как соискатель антропонимичес-
кую диссертацию (главным образом доказывал, что козел Трофим из "Под-
нятой целины" поименован Шолоховым в честь Т.Д.Лысенко,- однако дис-
сертацию таки отклонили за неактуальностью); потом занимался еще ка-
ким-то прохиндейством, трудился механиком (спал на каком-то насосе в
каком-то подвале) и наконец прилип к Главному Диагност-центру - черт
его знает зачем, поскольку в медицине он пень, всегда был пнем и до
сих пор, наверное, уверен, что саркофаг - это импортное средство для
уничтожения саркомы...
Сначала с ней ошиблась природа. Потом ошибся я, потому что не задумал-
ся над тем, сколько и каких гормонов вырабатывает Кать- кин организм.
Мне этот организм просто нравился. Она не взяла мою фамилию, когда вы-
ходила за меня замуж. После операции она сменила имя, а место житель-
ства и работы менять не стала - ей было плевать.
ЕМУ было плевать - это точнее.
- Я тебя не звал,- напомнил Мишка. - Говори, что нужно, и убирайся. Ко
мне прийти должны.
Мишка - кобель. Но разборчивый.
- Опять женщины? - Я покачал головой. - Грустно, Миша, грустно. Раст-
рачиваешь молодые силы. У меня, может быть, обыкновенная ностальгия -
чем тебе не нравится? Диван, вижу, тот самый. Приятно посидеть на об-
ломках кораблекрушения. Кстати, ты как сейчас пишешь в анкетах: все
еще "замужем"?
- Пишу "семьянин",- хмыкнул Мишка. - Ты за этим и пришел?
Я коротко объяснил ему, зачем я пришел.
- Ага! - сказал он, когда я закончил. - Значит, непременно по форме
"А-плюс"?
- Верно. И как можно скорее.
- Не пойдет. - Он покачал головой.
Так я и думал.
- Почему?
- Действуй официально - вот почему. У нас с этим строго.
- Официально - это раз-два и в резерват,- возразил я. - Мне нужно,
чтобы было неофициально. Ты, я и она. И чтобы больше ни одна живая ду-
ша не узнала.
- Значит, "она"? - ухмыльнулся Мишка. - Ну, естественно. Мог бы сразу
догадаться. Не везет тебе с бабами, а? А скажи мне пожалуйста, с какой
стати мне решать за тебя твои проблемы? Мне просто интересно.
- Катя,- сказал я умоляюще,- я тебя прошу.
Мишка окрысился:
- Я тебе не Катя...
- Миша,- сказал я. - Послушай, не Катя, а Миша, мне очень нужно, чтобы
ты мне помог. Мне некого больше просить. Ты же работаешь в этом цент-
ре, Миша! Помоги и требуй от меня что душе угодно. Теплоэлемент хо-
чешь? Ни у кого нет, а у тебя будет. Тридцать киловатт, автономность
пять лет с гарантией... Или денег? Миша, ты пойми, ты сейчас посмеешь-
ся надо мной, но один раз ты меня пойми: мне Дарья нужна так, как ты
никогда нужен не был... не была...
- Пошел вон! - сказал Мишка.
Что ж, исчерпывающе. Я встал и прошелся по комнате. Уж чем-чем, а до-
ходчивостью изложения Катерина всегда отличалась, не отнять и не за-
быть, как ни старайся. Черт меня побери, понял я вдруг с испугом, а
ведь мне хотелось ее увидеть! Не его, а именно ее. Вспомнить, предста-
вить в воображении вот эти руки - они теперь Мишкины, вот эти щеки -
они тоже теперь Мишкины, бритые, но зато вон та ложбинка сзади, где
шея переходит в затылок - она еще Катькина, ее Мишка не украл...
- А хорошо, что у нас с тобой не было детей...
Мишка промолчал.
- Значит, не поможешь? - спросил я.
- Ты еще надеялся?
Чтобы успокоиться, пришлось глубоко вдохнуть. Воняло приторным. Мерз-
кое снадобье не подавляло обоняние, совсем наоборот. И ведь ходят же
сюда женщины... Впрочем, Мишкины женщины - они ко всему привычные, к
насосу в подвале в том числе.
Ну что ж... Я вытащил из кармана мятые брошюрки и шлепнул перед Мишкой
в ведро с жужелицами. Теперь была моя очередь. Извини, Катя.
- Читал?
- Нет,- покосился он. - Что за дрянь?
- Я тебе оставлю,- пообещал я. - Ты почитай, тебе будет интересно. Ви-
дишь ли, мне предписано зачать от тебя ребенка.
Мишка открыл рот.
- Что-о?
- Вредно говорить на вдохе,- сказал я. - Можно поперхнуться. Повторяю
еще раз. От нас требуется зачатие ребенка, детали процесса оставлены
на наше усмотрение.
Мишку передернуло.
- Ты от рожденья такой или в детстве уронили?
- Можно двойню,- уточнил я. - Но приступить мы должны немедленно, там
так написано. Начало можешь не читать, там лозунги и статистика, а
дальше кратко и энергично: уклонение считается действием, наносящим
прямой вред государству и человечеству. Систематическое неисполнение
требований ГЕП, выявленное окружной комиссией, карается в установлен-
ном законом порядке. Кстати, разводы отныне запрещены. Будем плодить-
ся, вроде кроликов. Так что раздевайся, женушка, и ложись в постель.
- Погоди, погоди,- пробормотал Мишка. Он попятился и стал бледен. -
Как ты это себе представляешь?
- Это не мое дело,- нахально сказал я и, подобно толстому секретарю,
устремил указательный палец в космические сферы. - Там спроси. Или
придумай сам, проблема-то твоя. У тебя девять месяцев на доказательст-
во лояльности.
- А вот это ты видел? - завопил Мишка, брызгаясь. - Ха, удумал, чем
напугать! Да плевать я хотел! Да не один нормальный человек, даже в
твоей говенной комиссии... Ни один, слышишь!..
- Ты сомневаешься, что Государственная Евгеническая разработана нор-
мальными людьми? - кротко спросил я. - Видишь ли, наш с тобой случай в
Программе не предусмотрен, так уж вышло. Раньше надо было думать. Ты
моя жена, иди докажи обратное.
В дверь позвонили.
Я обошел пораженного столбняком Мишку и отпер. На пороге стояла женщи-
на, мало того - знакомая женщина. Самое интересное, что я даже не
очень удивился. Похоже, сегодня выдался такой день, что я просто под-
сознательно ждал чего-нибудь в этом роде. И второй раз за пять минут я
видел, как лицо человека вытягивается, одеваясь бледностью.
- Здравствуйте,- сказал я. - Вас ведь зовут Субм... то есть, вино-
ват... Марина? С Вацеком все в порядке?
- Да,- очень тихо сказала цыпа.
- А с Сашкой Столповским? Он знает, что вы здесь?
Мишка за спиной громко сглотнул.
- Простите, что не могу уделить вам сейчас внимание,- непреклонным то-
ном произнес я, затворяя дверь,- но у нас с супругой есть дела, не
терпящие отлагательств...
- Сволочь!!! - заорал Мишка и попытался меня лягнуть. Я уклонился, од-
новременно проверяя взглядом комнату на наличие подручных средств.
- Конечно, сволочь. Только вот что интересно: людей почему-то сильнее
всего бесит не тот, кто сам по себе сволочь хуже всякого адаптанта, а
