свистнуть и подождать, пока не раздастся ответный свист. Да, темно, хоть
глаз выколи! Он влез в автомобиль.
- Стекло оставить открытым или поднять?
- Да, но только до половины. Мне очень удобно, Тони.
- Слава богу. Не возражаете, если закурю трубку?
- Разумеется, нет. Дайте мне сигаретку. Ну вот, теперь почти как в
раю.
- Именно почти, - чуть слышно бросил Тони.
- Хотела бы я посмотреть на лицо тети Эм, если бы она увидела нас!
Вам тепло?
- Кожаные подушки не пробьет никакой холод. А вам?
- Очень.
Опять наступило, молчание. Потом Клер сказала:
- Тони, вы меня простите, да? Я ведь дала обещание.
- Не беспокойтесь, все будет хорошо, - ответил Крум.
- Мне виден только кончик вашего носа - и то лишь когда вы затягивае-
тесь.
В свою очередь при свете сигареты Клер он увидел ее зубы, улыбку на
губах и нижнюю часть лица до глаз, утонувших в темноте.
- Снимите шляпу, Клер. И помните, мое плечо к вашим услугам.
- Смотрите, не давайте мне храпеть.
- Храпеть? Вам?
- При случае все храпят. Я тоже могу.
Они немного поговорили, но все, кроме ощущения ее близости в темноте,
уже казалось ему нереальным. Изредка он различал шум проезжавших по до-
роге машин, но больше никаких звуков не доносилось: ночь была слишком
темной даже для сов. Трубка потухла, и Тони сунул ее в карман. Клер по-
лулежала на сиденье так близко от него, что он чувствовал ее локоть. Он
затаил дыхание. Уже уснула? Ну, а ему предстоит бессонная ночь - где уж
тут уснуть, когда легкий исходящий от нее аромат будоражит все его
чувства, а его рука пылает от прикосновения ее руки! Даже если все огра-
ничится только этим - и тогда грех тратить такую ночь на сон.
- Тони, если вы в самом деле не возражаете, я положу вам голову на
плечо.
- Конечно, кладите!
Голова Клер погрузилась в шарф Тони; легкий аромат, напоминавший ему
сосновый лес в солнечный день, стал сильнее. Прямо не верится, что она
рядом с ним, что голова ее лежит у него на плече и что так будет еще це-
лых шесть-семь часов. Тони вздрогнул. Как все спокойно и прозаично! Нич-
то в ней не выдает ни страсти, ни волнения, словно он ее брат. И вдруг
его осенило: эта ночь - испытание, которое нужно выдержать, потому что
иначе она отшатнется и уйдет от него. Теперь она спит. Да, по-настояще-
му. В этом не может быть сомнений: стоит только вслушаться в ритмический
звук, издаваемый ее горлом, - звук, трогательно слабый, как клохтанье
птенца, немножко забавный и бесконечно дорогой! Что бы ни было дальше,
одного не зачеркнешь - он все-таки провел с нею ночь! Тони сидел тихо,
как мышь, если, конечно, мышам случается сидеть тихо. Чем глубже Клер
погружалась в сон, тем тяжелей становилась ее голова и тем доверчивей
она прижималась к нему. Он сидел, вслушивался в ее дыхание, и чувство
его к ней углублялось, превращалось в страстное желание защищать ее и
служить ей. А ночь, холодная, непроглядная, беззвучная, - машины по до-
роге больше не шли, - разделяла с ним его одиночество. Она бодрствовала
и дышала, словно огромное, мрачное, всепоглощающее чудовище. Да, ночь не
спит. Тони отдавал себе в этом отчет впервые в жизни. Ночь, как и день,
не знает сна. Глухая и равнодушная ко всему, она тоже наделена жизнью:
она не говорит, не движется, только бодрствует и дышит. Лунная и звезд-
ная или беспросветная и глухая, как сегодня, она всегда - великий спут-
ник человека.
Рука Тони затекла, и Клер, словно почувствовав это, приподняла голо-
ву, хотя не проснулась. Он быстро растер плечо и еле успел отдернуть
пальцы, как ее голова качнулась и опустилась на прежнее место. Он осто-
рожно повернул лицо, так что губы его коснулись ее волос, и опять услы-
шал те же слабые ритмические звуки, похожие на клохтанье птенца. Затем
они смолкли и на смену им пришло глубокое дыхание - признак крепкого
сна. Тогда, сморенный дремотой, уснул и он.
XIX
Крум проснулся, совершенно одеревенев и не соображая, где он. Кто-то
поблизости от него сказал:
- Уже светает. Тони, но еще ничего не видно.
Он выпрямился:
- Боже правый! Неужели я заснул?
- Да, бедный мой. Я чудесно выспалась, только ноги немного затекли.
Который час?
Крум взглянул на светящиеся стрелки своих часов:
- Примерно половина седьмого. Ух, все тело как иголками колет!
- Давайте вылезем и встряхнемся.
Он отозвался голосом, который, как ему показалось, прозвучал откудато
издалека:
- Итак, все кончилось.
- Было очень тяжело?
Он сжал руками виски и ничего не ответил. Мысль, что и следующую и
все другие ночи он опять проведет без нее, была для него болезненна, как
удар в сердце.
Клер открыла дверцу:
- Я немного пройдусь для разминки. А потом пробежимся, чтобы сог-
реться. Позавтракать нам нигде раньше восьми не удастся.
Он запустил мотор для прогрева. Свет медленно разливался по лесу;
ствол березы, под которой они провели ночь, уже выступил из мглы. Затем
Тони тоже вылез из машины и дошел до дороги. Ее унылая одинокая полоска
терялась в лесу, все еще сумеречном и туманном, непроницаемом и та-
инственном. Ни ветерка, ни звука! Тони чувствовал себя как Адам, безвин-
но выставляемый за ворота рая. Адам! Этакий чудаковатый, учтивый, чис-
тенький субъект с бородкой, мужчина до грехопадения, проповедникдисси-
дент с ручной змеей, яблоком познания и секретаршей, целомудренной и
нестриженой, как леди Годива!
От ходьбы кровь в жилах Тони побежала быстрей. Он вернулся к машине.
Клер, стоя на коленях, приводила в порядок волосы с помощью карманно-
го зеркальца и гребенки.
- Как самочувствие. Тони?
- Прескверно. Нам пора. Позавтракаем в Мейденхеде или Слау.
- А почему не у меня дома? В восемь мы уже приедем, а кофе я варю
прекрасно.
- Отлично! - согласился Крум. - Тогда я всю дорогу буду выжимать
пятьдесят миль в час.
Ехали они очень быстро и говорили мало. Оба были слишком голодны.
- Тони, пока я приготовлю завтрак, вы успеете побриться и принять
ванну. Сэкономите таким образом время и поедете обратно свежим. А я вы-
купаюсь позже.
- Знаете, лучше поставить машину в гараж, - сказал Крум, миновав Мра-
морную арку. - Возвращайтесь-ка домой одна. Приехать так рано вдвоем на
машине - значит возбудить подозрения. Наверно, шоферы уже вышли на рабо-
ту. А я буду у вас через десять минут.
Когда в восемь часов он вошел в дом на Мелтон-Мьюз, Клер уже переоде-
лась в голубой халат, столик в нижней комнате был накрыт для завтрака и
по квартире разносился запах кофе.
- Я налила ванну. Тони, и приготовила вам бритву.
- Вы - чудная! - ответил Крум. - Я буду готов через десять минут.
Он вернулся через двенадцать и сел за столик напротив Клер. Она пода-
ла яйца вкрутую, гренки, кондафордское варенье из айвы и настоящий ко-
фе... Все выглядело так, как если бы они были мужем и женой, и поэтому
Тони казалось, что он никогда не ел более вкусного завтрака.
- Очень устали, дорогая?
- Нисколько. Наоборот, чувствую себя особенно бодрой. Понятно, повто-
рять такие опыты не стоит. Мы были чересчур близко друг от друга.
- Но это уже не нарочно.
- Само собой разумеется. И потом, вы вели себя как ангел. Впрочем,
наша прогулка - все-таки не то, что я обещала тете Эм. Для чистого не
всякая вещь чиста.
- К сожалению, нет. Господи! Как мне дожить до следующей встречи?
Клер через стол пожала ему руку:
- А теперь вам, пожалуй, пора уходить, но сначала я выгляну в окно -
посмотрю, свободен ли путь.
Когда она приняла эту меру предосторожности, Крум поцеловал ей руку,
вернулся к машине и в одиннадцать утра уже беседовал с водопроводчиком в
одной из беблок-хайтских конюшен...
Клер лежала в горячей ванне. Правда, как все ванны душевого типа, эта
была несколько коротковата, но купание и в ней действовало освежающе.
Клер чувствовала себя как девочка, которая нашалила, но не уличена гу-
вернанткой. Ах, этот бедный милый Тони! Как жаль, что мужчины так нетер-
пеливы! Платоническое ухаживание столь же мало привлекает их, как хожде-
ние за покупками. Они врываются в магазин, спрашивают: "Есть у вас то-то
и то-то? Нет?" - и так же стремительно выбегают. Им ненавистны примерки,
когда вас вертят из стороны в сторону, а вы изо всех сил стараетесь уви-
деть, как платье сидит сзади. Женщины смакуют процесс выбора нужной ве-
ши; для мужчины он - наказание. Тони - 'сущий ребенок. Она чувствует се-
бя гораздо старше его и по годам и по опыту. Хотя многие ухаживали за
Клер и до ее замужества, она никогда не сталкивалась близко с людьми,
которые, почитая Лондон и самих себя центром мироздания, не верят ни во
что, кроме иронии, быстрой езды и денег, позволяющих им изо дня в день
"весело" проводить время. Она, конечно, встречалась с ними в разных за-
городных домах, но там они были вырваны из своей специфической атмосферы
и вынуждены довольствоваться охотой и спортом. Именно к развлечениям по-
добного рода безотчетно тянулась Клер, выросшая на свежем воздухе, под-
вижная и гибкая, хотя отнюдь не сильная. Переехав на Цейлон, она оста-
лась верна своим вкусам и проводила досуг в седле и на теннисном корте.
Прочитав немало романов, она была убеждена, что идет в ногу с веком, от-
метающим всякие запреты. Но сейчас, лежа в ванне, она испытывала чувство
неловкости. Нечестно подвергать Тони такому испытанию, как этой ночью.
Чем ближе она подпустит его к себе, отказываясь от подлинной близости с
ним, тем сильнее он будет мучиться. Вытираясь после купанья, она приняла
ряд похвальных решений и еле-еле, да и то бегом, поспела к десяти часам
в Темпл. Здесь выяснилось, что она могла бы спокойно понежиться в ванне
еще несколько минут: Дорнфорд был занят каким-то важным юридическим ка-
зусом. Клер закончила оставшиеся со вчерашнего дня дела и лениво погля-
дела через окно на лужайку Темпля, над которой рассеивался туман - пред-
вестник погожего дня - и всходило по-зимнему блестящее солнце, касаясь
ее щек своим косым лучом. Ей вспомнился Цейлон, где солнце никогда не
приносит с собой бодрящую прохладу. Джерри! Как он там? - да простится
ей этот затасканный оборот. И что он предпримет по отношению к ней? Ко-
нечно, хорошо, что она решила не мучить Тони, держать его на расстоянии
и щадить его чувства, но без него ей будет и грустно и одиноко. Он стал
для нее привычкой. Дурной - может быть, но ведь именно с дурными привыч-
ками труднее всего расставаться.
"Конечно, я легкомысленна, - решила она. - И Тони такой же, но в
трудную минуту он не выдаст".
И вдруг зеленая лужайка Темпла показалась ей морем, а подоконник -
фальшбортом, перегнувшись через который она и Тони смотрят, как летучие
рыбы выскакивают из пены и мелькают над сине-зелеными волнами. Теплота и
краски! Воздушная сверкающая красота! Клер взгрустнулось.
"Хорошая верховая прогулка - вот что мне нужно, - подумала она. -
Завтра уеду в Кондафорд и проведу всю субботу на воздухе. Заберу с собой
Динни: ей полезно почаще садиться в седло".
Вошел клерк и объявил:
- Мистер Дорнфорд вечером поедет из суда прямо в палату.
- Вот как? Скажите, Джордж, вам случается хандрить?
Клерк, круглое розовое лицо которого всегда смешило ее, - к нему так
и хотелось прилепить бачки, - ответил сдобным голосом:
- Мне тут недостает собаки. Когда мой старый Тоби со мной, я не заме-
чаю одиночества.
- Какой он породы, Джордж?
- Бультерьер. Сюда я его брать не могу - миссис Колдер соскучится.
Кроме того, он может покусать какого-нибудь стряпчего.
- Вот было бы здорово!
Джордж тяжело вздохнул:
- Эх, здесь в Темпле никому весело не бывает.
- Я тоже завела бы собаку, Джордж, но когда я ухожу, в квартире нет
ни души.
- Вот увидите, мистер Дорнфорд здесь долго не останется.
