бумаг, перехваченные красной тесьмой, бесчисленных клерков, томящихся в
тесных комнатушках и посасывающих свой большой палец в ожидании стряп-
чих, тома в переплетах из телячьей кожи, содержащие такие подробные от-
четы о делах, что, взглянув на них, легкомысленный человек начинает
вздыхать и думать о кафе "Ройяль". Кто дерзнет отрицать, что Темпл
представляет приют in exselsis [7] человеческому духу и в креслах - че-
ловеческой плоти; кто станет оспаривать, что, попадая в Темпл, люди от-
решаются от человечности и оставляют ее у входа, как башмаки у врат ме-
чети? Сюда ее не допускают даже во время торжественных приемов, пос-
кольку мышление юриста должно быть свободно от всякой сентиментальности;
поэтому на пригласительных билетах в порядке предосторожности указывает-
ся: "Просят быть при регалиях". Конечно, осенью, редкими солнечными ут-
рами, обитатель Темпла, вероятно, чувствует то же замирание сердца, ко-
торые испытываешь, стоя на вершине горы, или слушая симфонию Брамса, или
увидев первые весенние нарциссы; но, даже если это так, он быстро вспо-
минает, где находится, и берется за дело "Коллистер против Девердея,
посредник Попдик".
Как ни странно, однако Юстейс Дорнфорд, человек, уже подходивший к
середине своего земного пути, и в солнечную и в пасмурную погоду испыты-
вал чувство, которое бывает, когда сидишь на низкой ограде, нежась в
первых весенних лучах, и видишь, как из сада, полного апельсиновых де-
ревьев и ранних цветов, к тебе выходит сама жизнь в образе женщины с
картины Боттичелли. Говоря без лишних слов, он был влюблен в Динни. Каж-
дое утро с появлением Клер он изнывал от желания бросить диктовать ей на
парламентские темы и перевести разговор на ее сестру. Но, умея владеть
собой и обладая к тому же чувством юмора, он не выходил из круга своих
профессиональных обязанностей и только однажды осведомился у Клер, не
пообедает ли она и ее сестра с ним в субботу здесь или в кафе "Ройяль".
- Здесь, пожалуй, будет оригинальнее.
- Пригласите, пожалуйста, четвертым кого-нибудь из знакомых мужчин.
- А почему вы сами не хотите, мистер Дорнфорд?
- У вас могут быть определенные планы на этот счет.
- Хорошо, позовем Тони Крума. Я ехала вместе с ним на пароходе. Он
славный мальчик.
- Отлично. Итак, в субботу. Сестру тоже пригласите сами.
Клер не сказала ему: "Да она, наверно, за дверью", - потому что Динни
действительно ждала сестру на лестнице. Всю неделю она заходила за Клер
в половине седьмого вечера и провожала ее до Мелтон-Мьюз: различнее слу-
чайности были еще не исключены, и сестры не хотели рисковать.
Выслушав приглашение, Динни призналась:
- Когда я вышла от тебя в тот вечер, я наткнулась на Тони Крума, и он
проводил меня до Маунт-стрит.
- Ты не сказала ему, что у меня был Джерри?
- Разумеется, нет.
- Ему и без того тяжело. Он в самом деле славный, Динни.
- Я это сразу увидела. Поэтому мне хочется, чтобы он уехал из Лондо-
на.
Клер улыбнулась:
- Он тут не засидится: мистер Масхем решил поручить ему своих арабс-
ких маток в Беблок-хайт.
- Как? Ведь Джек Масхем живет в Ройстоне.
- Для маток требуется отдельная конюшня и местность, где более мягкий
климат.
Динни, с трудом отогнав воспоминания, спросила:
- Ну, дорогая, будем толкаться в подземке или возьмем для шика такси?
- Мне хочется подышать воздухом. Прогуляемся пешком?
- Конечно. Пойдем по набережной, а затем через парки.
Было холодно, и сестры шли быстро. Под звездным пологом тьмы эта об-
ширная, залитая электрическим светом часть города казалась незабываемо
прекрасной; даже на зданиях, контуры которых расплылись во мгле, лежал
отпечаток величия.
- Ночной Лондон прекрасен, - вполголоса заметила Динни.
- Да. Но ложишься спать с красавицей, а встаешь с трактирщицей. Город
- сплошной сгусток энергии, он - как муравейник, а чего ради люди суе-
тятся!
- Это так тя'остно, как сказала бы тетя Эм.
- А все-таки, Динни, почему же люди суетятся?
- Потому что жизнь - мастерская, пытающаяся выпускать совершенные из-
делия: одно удается, миллион идет в брак.
- Есть ли смысл надрываться?
- Почему нет?
- А во что верить?
- В характер.
- Что ты понимаешь под этим словом?
- Характер - способ, каким мы выражаем наше стремление к совершенству
и культивируем то лучшее, что живет в нас.
- Гм! - недоверчиво усмехнулась Клер. - А кто же решит, что во мне
худшее и что лучшее?
- Хотя бы я, дорогая.
- Нет, я до всего этого еще не доросла.
Динни взяла сестру под руку:
- Ты старше меня, Клер.
- Нет, хотя, вероятно, опытнее. Но я еще не успокоилась и не познала
себя. А покамест я нутром чувствую, что Джерри бродит около МелтонМьюз.
- Зайдем на Маунт-стрит, а потом отправимся в кино.
В холле Блор вручил Динни письмо:
- Заходил сэр Джералд Корвен, мисс, и велел вам это передать.
Динни вскрыла конверт.
"Дорогая Динни,
Я покидаю Англию не в субботу, а завтра. Если Клер передумала, буду
счастлив взять ее с собой. Если нет, пусть не надеется на мое долготер-
пение. Я оставил такую же записку у нее на квартире, но, не зная, где
она, пишу для верности и вам. Она или ее письмо застанут меня завтра, в
четверг, до трех часов в "Бристоле". После этого срока - a la guerre
comme a la guerre. [8]
Глубоко сожалею, что все сложилось так нелепо, и желаю вам всего хо-
рошего.
Искренне ваш
Джералд Корвен".
Динни прикусила губу.
- На, прочти!
Клер прочла письмо.
- Не пойду, и пусть делает, что хочет.
Когда сестры приводили себя в порядок в комнате Динни, туда вплыла
леди Монт.
- А! Теперь и у меня есть новости, - объявила она. - Ваш дядя вторич-
но виделся с Джерри Корвеном. Что ты решила насчет не'о, Клер?
Клер повернулась спиной к зеркалу; свет упал ей на щеки и губы, кото-
рые она еще не успела подкрасить.
- Я никогда не вернусь к нему, тетя Эм.
- Можно присесть на твою кровать, Динни? Нико'да - дол'ий срок а тут
еще этот... как е'о... мистер Крейвен. Я не сомневаюсь, Клер, что у тебя
есть принципы, но ты слишком хорошенькая.
Клер перестала подводить губы:
- Вы очень добры, тетя Эм, но, честное слово, я знаю, что делаю.
- Очень успокоительно! Стоит мне это сказать себе, как я уже знаю,
что наделаю глупостей.
- Если Клер обещает, она держит слово, тетя.
Леди Монт вздохнула.
- Я обещала моему отцу еще год не выходить замуж, а через семь меся-
цев подвернулся ваш дядя. Все'да кто-нибудь подвертывается.
Клер поправила волосы на затылке:
- Обещаю не выкидывать никаких фокусов в течение года. За это время я
разберусь в себе и приму решение, а если нет, значит, никогда не приму.
Леди Монт погладила рукой одеяло:
- Перекрести себе сердце.
- Лучше не надо, - торопливо вмешалась Динни.
Клер приложила пальцы к груди:
- Я перекрещу то место, где ему полагается быть.
Леди Монт поднялась:
- Динни, ты не находишь, что ей следует переночевать у нас?
- Нахожу, тетя.
- То'да я распоряжусь. Цвет морской воды - действительно твой цвет,
Динни. А у меня вот нет определенно'о. Так уверяет Лоренс.
- Нет, тетя, есть - черный с белым.
- Как у сорок или у герцо'а Портлендско'о. Я не была на Эскотских
скачках с тех пор, как мы отдали Майкла в Уинчестер, - из экономии. К
обеду будут Хилери и Мэй. Они без вечерних туалетов.
- Да, тетя, - неожиданно перебила ее Клер. - Дядя Хилери знает обо
мне?
- Он вольнодумец, - изрекла леди Монт. - А я, как ты понимаешь, не
могу не о'орчаться.
Клер встала:
- Поверьте, тетя Эм, Джерри скоро утешится: такие подолгу не пережи-
вают.
- Померьтесь-ка спинами. Так и думала - Динни на дюйм выше.
- Во мне пять футов пять дюймов, - сказала Клер. - Без туфель.
- Вот и хорошо. Ко'да будете готовы, идите вниз.
С этими словами леди Монт поплыла к двери, рассуждая вслух: "Соломо-
нова печать - напомнить Босуэлу", - и вышла.
Динни снова подошла к камину и уставилась на пламя.
Голос Клер зазвенел у нее за спиной:
- Мне хочется петь от радости, Динни. Целый год полного отдыха от
всего. Я довольна, что тетя Эм вырвала у меня обещание. Но какая она
смешная!
- Нисколько. Она - самый мудрый член нашей семьи. Если принимать
жизнь всерьез, из нее ничего не получается. Тетя Эм не принимает. Допус-
каю, что хочет, но просто не может.
- Но у нее ведь и нет настоящих забот.
- Кроме мужа, троих детей, кучи внучат, жизни на два дома, трех со-
бак, пары одинаково бестолковых садовников, безденежья и двух страстей -
всех женить и вышивать по канве, - действительно никаких. К тому же она
вечно боится потолстеть.
- Ну, в этом смысле у нее все в порядке. Динни, что мне делать с эти-
ми вихрами? Вот наказание! Подстричь их опять?
- Пускай себе растут. Кто его знает, может быть, локоны снова войдут
в моду.
- Скажи, зачем женщины так заботятся о внешности? Чтобы нравиться
мужчинам?
- Конечно, нет.
- Значит, просто назло и зависть друг другу?
- Больше всего в угоду моде. Женщины - сущие овцы в отношении своей
внешности.
- А в вопросах морали?
- Да разве она у нас есть? А если и есть, так создана мужчинами. От
природы нам даны только чувства.
- У меня их нет.
- Так ли?
Клер рассмеялась.
- По крайней мере, сейчас.
Она надела платье, и Динни заняла ее место у зеркала.
Викарий трущобного прихода обедает не для того, чтобы изучать челове-
ческую природу. Он ест. Хилери Черрел, который убил большую часть дня,
включая и время еды, на выслушивание жалоб своей паствы, не делавшей за-
пасов на завтра, потому что ей не хватало их на сегодня, поглощал пред-
ложенную ему вкусную пищу с нескрываемым удовольствием. Если даже он
знал, что молодая женщина, обвенчанная им с Джерри Корвеном, разорвала
узы брака, то ничем этого не выдавал. Хотя Клер сидела с ним рядом, он
ни разу не намекнул на ее семейные дела и распространялся исключительно
о выборах, французском искусстве, лесных волках в Уипснейдском зоопарке
и школьных зданиях нового типа с крышами, которыми в зависимости от по-
годы можно пользоваться, а можно и не пользоваться. Иногда по его длин-
ному, морщинистому, решительному и проницательнодобродушному лицу пробе-
гала улыбка, словно он что-то обдумывал, но догадываться о предмете его
размышлений позволяли только взгляды, которые он изредка бросал на Динни
с таким видом, как будто хотел сказать: "Вот мы сейчас с тобой потолку-
ем".
Однако потолковать им не пришлось, потому что не успел он допить свой
портвейн, как его вызвали по телефону к умирающему. Миссис Хилери ушла
вместе с ним.
Сестры вместе с дядей и теткой сели за бридж и в одиннадцать удали-
лись к себе наверх.
- Ты не забыла, что сегодня годовщина перемирия? - спросила
Клер, расхаживая по комнате.
- Нет.
- В одиннадцать утра я ехала в автобусе и заметила, что у многих ка-
кие-то странные лица. Вот уж не думала, что буду переживать это так ост-
ро. Мне ведь было всего десять, когда кончилась война.
- Я помню перемирие, потому что мама плакала, - отозвалась Динни. -
Тогда у нас в Кондафорде гостил дядя Хилери. Он сказал проповедь на
стих: "И те служат, кто стоит и ждет".
- Люди служат лишь тогда, когда надеются что-то получить за службу.
- Многие всю жизнь трудятся тяжело, а получают мало.
- Да, ты права.
- А почему они так поступают?
- Динни, мне порой кажется, что ты в конце концов станешь богомолкой,
если, конечно, не выйдешь замуж.
- "Иди в монастырь - и поскорее".
- Серьезно, дорогая, мне хочется, чтобы в тебе было побольше от Евы.
По-моему, тебе пора уже быть матерью.
- С удовольствием, если врачи найдут способ становиться ею без всего,
что этому предшествует.
- Ты зря убиваешь годы, дорогая. Стоит тебе пальцем шевельнуть, и
