зуб мудрости".
Полисмен поменял местами свои белые рукава, сэр Лоренс перешел через
улицу и направился к Беркли-сквер. А вот здесь изрядные перемены! Арис-
тократические особняки быстро исчезают. Лондон перестраивается - по час-
тям, исподволь, как-то стыдливо, - словом, чисто по-английски. Эпоха мо-
нархов со всеми ее атрибутами, с феодализмом, с церковью ушла в прошлое.
Теперь даже войны ведутся только из-за рынков и только самими народами.
Это уже кое-что. "А ведь мы все больше уподобляемся насекомым, - думал
сэр Лоренс. - Забавно все-таки: религия почти мертва, потому что практи-
чески больше никто не верит в загробную жизнь, но для нее уже нашелся
заменитель - идеал служения, социального служения, символ веры муравьев
и пчел! До сих пор социальное служение было уделом старинных семей, ко-
торые каким-то образом ухитрились понять, что они должны приносить ка-
кую-то пользу и тем самым оправдывать свое привилегированное положение.
Выживет ли идеал социального служения теперь, когда они вымирают? Сумеет
ли народ подхватить его? Что ж, кондуктор автобуса; приказчик в магази-
не, который лезет из кожи, подбирая вам носки нужной расцветки; женщина,
которая присматривает за ребенком соседки или собирает на беспризорных;
автомобилист, который останавливает свою машину и терпеливо ждет, пока
вы не наладите вашу; почтальон, который благодарит вас за чаевые, и тот,
безымянный, кто вытаскивает вас из воды, если видит, что вы в самом деле
тонете, - все они в конце концов существуют, как и прежде. Требуется
только одно - расклеить в автобусах лозунг: "Дышите свежим воздухом и
упражняйте ваши лучшие наклонности!" - заменив им призывы вроде "Пушки -
позорное преступление!" или "Тотализатор - тщетная трата тысяч!" Послед-
ний, кстати, напоминает мне, что нужно расспросить Динни об отношениях
Клер с ее молодым человеком".
С этой мыслью он подошел к дверям своего дома и вставил ключ в замок.
XII
Хотя сэр Джералд Корвен держался по-прежнему уверенно, положение его,
как и всякого мужа, вознамерившегося вновь сойтись с женой, было отнюдь
не из легких, тем более что для осуществления этого замысла у него оста-
валась всего неделя. После его второго визита Клер держалась настороже.
Назавтра же, в субботу, она с половины дня ушла из Темпла и поехала в
Кондафорд, где постаралась не подать виду, что ищет там убежища. В воск-
ресенье утром она долго лежала в постели и через распахнутые окна смот-
рела на небо, раскинувшееся за высокими обнаженными вязами. Солнце све-
тило ей в лицо, в мягком воздухе звучали голоса пробуждающегося утра -
щебетали птицы, мычала корова, изредка раздавался хриплый крик грача,
непрестанно ворковали голуби. Клер была лишена поэтической жилки, но по-
кой и возможность беззаботно вытянуться в постели на миг приобщили к ми-
ровой симфонии даже ее. Сплетение нагих ветвей и одиноких листьев на
подвижном фоне неяркого светло-золотого неба; грач, покачивающийся на
суку; зеленя и пары на склонах холмов, и линия рощ вдалеке, и звуки, и
чистый, светлый, ласкающий лицо воздух; щебечущая тишина, полная отъеди-
ненность каждого существа от остальных и беспредельная безмятежность
пейзажа - все это отрешило ее от самой себя и растворило в мгновенном,
как вспышка, слиянии со вселенной.
Но видение скоро исчезло, и она стала думать о вечере, проведенном в
четверг с Тони Крумом, о грязном мальчугане у ресторанчика в Сохо, кото-
рый так проникновенно убеждал: "Не забудьте бедного парня, леди! Не за-
будьте бедного парня!" Если бы Тони видел ее вечером в пятницу! Как мало
общего между чувствами и обстоятельствами, как мало мы знаем о других,
даже самых близких людях! У Клер вырвался короткий горький смешок. Поис-
тине, неведение - благо!
В деревне на колокольне заблаговестили. Забавно, ее родители до сих
пор ходят по воскресеньям в церковь, надеясь, видимо, на лучшее будущее.
А может быть, просто хотят подать пример фермерам, - иначе церковь при-
дет в запустение и ее переименуют в простую часовню. Как хорошо лежать в
своей старой комнате, где тепло и безопасно, где в ногах у тебя сверну-
лась собака и можно побездельничать! До следующей субботы ей, как лиси-
це, которую травят, придется прятаться за каждым прикрытием. Клер стис-
нула зубы, как лисица, заметившая гончих. Он сказал, что должен уехать -
с ней или без нее. Что ж, пусть едет без нее!
Однако около четырех часов дня чувство безопасности разом покинуло
ее: возвращаясь после прогулки с собаками, она увидела стоявшую около
дома машину, а в холле ее встретила мать.
- Джерри в кабинете у отца.
- О!
- Пойдем ко мне, дорогая.
Комната леди Черрел, расположенная во втором этаже и примыкающая к
спальне, носила на себе гораздо более явственный отпечаток ее личности,
чем остальные помещения старого, словно вросшего в землю дома с его за-
коулками, полными реликвий и воспоминаний о былом. У этой серо-голубой
гостиной, где пахло вербеной, было свое, хотя и поблекшее изящество. Она
была выдержана в определенном стиле, тогда как все остальное здание
представляло собой пустыню, усеянную обломками прошлого, которые лишь
изредка чередовались с маленькими оазисами современности.
Стоя перед камином, где тлели поленья, Клер вертела в руках одну из
фарфоровых безделушек матери. Приезда Джерри она не предвидела. Теперь
против нее все: традиции, условности, соображения комфорта; у нее лишь
одно оружие для защиты, но обнажать его ей мерзко. Он выждала, пока мать
не заговорит первая.
- Дорогая, ты ведь нам ничего не объяснила. Абсолютно ничего.
А как объяснить такие вещи той, кто смотрит такими глазами и говорит
таким голосом? Клер вспыхнула, потом побледнела и выдавила:
- Могу сказать одно: в нем сидит животное. Он этого не показывает, но
я-то знаю, мама.
Леди Черрел тоже покраснела, что было несколько странно для женщины,
которой за пятьдесят.
- Мы с отцом сделаем все, чтобы помочь тебе, дорогая. Только помни,
что сейчас очень важно не сделать ошибки.
- А так как я уже сделала одну, то от меня ждут и второй? Поверь, ма-
ма, я просто не в состоянии говорить об этом. Я не вернусь к нему, и ко-
нец.
Леди Черрел села, над ее серо-голубыми устремленными в пространство
глазами обозначилась морщина. Затем она перевела их на дочь и нереши-
тельно спросила:
- Ты уверена, что это не то животное, которое сидит почти в каждом
мужчине?
Клер рассмеялась.
- Нет, не то. Я ведь не робкого десятка.
Леди Черрел вздохнула;
- Не расстраивайся, мамочка. Все образуется, лишь бы покончить с
этим. В наше время таким вещам не придают значения.
- Говорят. Но мы придаем. Что поделаешь - застарелая привычка.
Клер уловила в голосе матери иронию и быстро добавила:
- Важно одно - не потерять уважения к себе. А с Джерри я его потеряю.
- Значит, говорить больше не о чем. Отец, наверно, позовет тебя. Пой-
ди пока сними пальто.
Клер поцеловала мать и вышла. Внизу все было тихо, и она поднялась в
свою комнату. Она чувствовала, что решимость ее окрепла. Времена, когда
мужья распоряжались женами, как собственностью, давно миновали, и, что
бы отец и Джерри ни придумали, она не отступит! И когда ее позвали, она
сошла вниз, твердая, как камень, и острая, как клинок.
Мужчины стояли в похожем на канцелярию кабинете отца, и Клер сразу
увидела, что они уже обо всем договорились. Кивнув мужу, она подошла к
отцу:
- Слушаю.
Первым заговорил Корвен:
- Прошу вас, скажите вы, сэр.
Морщинистое лицо генерала выразило огорчение и досаду, но он тут же
взял себя в руки.
- Мы все обсудили, Клер. Джерри согласен, что ты во многом права, но
дает мне слово больше тебя не оскорблять. Прошу тебя, попробуй понять
его точку зрения. Он говорит, - и, по-моему, резонно, - что это даже не
столько в его интересах, сколько в твоих. Может быть, теперь не те
взгляды на брак, что в наше время, но вы в конце концов дали обет... и
не говоря уже о нем...
- Я слушаю, - вставила Клер.
Генерал одной рукой пощипал усики, другую засунул в карман:
- Подумай, какая у вас обоих будет жизнь. Разводиться вам нельзя: тут
и твое имя, и его положение, и... всего через полтора года. Что же оста-
ется? Раздельное жительство? Это нехорошо ни для тебя, ни для него.
- И все-таки для обоих это лучше, чем жить вместе.
Генерал взглянул на ее ожесточившееся лицо:
- Так ты говоришь сейчас, но у нас с ним опыта больше, чем у тебя.
- Я ждала, что рано или поздно ты мне это скажешь. Словом, ты хочешь,
чтобы я уехала с ним?
Вид у генерала стал совсем несчастный.
- Ты знаешь, дорогая, что я хочу тебе только хорошего.
- А Джерри убедил тебя, что самое лучшее для меня - уехать с ним. Так
вот - это самое худшее. Я с ним не поеду, и давай закончим разговор.
Генерал посмотрел сначала на нее, потом на зятя, пожал плечами и при-
нялся набивать трубку.
Зрачки Джерри сузились, взгляд, перебегавший от отца к дочери, оста-
новился на лице Клер. Они долго смотрели друг на друга: никто не хотел
опустить глаза первым.
- Отлично, - процедил он наконец. - Я приму другие меры. До свиданья,
генерал. До свиданья, Клер.
Он повернулся кругом и вышел.
В наступившей тишине раздалось отчетливое шуршание - автомобиль уе-
хал. Генерал мрачно курил и смотрел в сторону. Клер подошла к окну. На
дворе темнело; теперь, миновав критическую точку, она ощущала полный
упадок сил.
- Господи, да неужели я так ничего и не пойму в этой истории! - раз-
дался голос ее отца.
Клер, по-прежнему стоя у окна, спросила:
- Он не рассказал, как попробовал на мне мой же хлыст для верховой
езды?
- Что? - задохнулся генерал.
Клер круто обернулась:
- Да.
- На тебе?
- Да. Я ушла, конечно, по другим причинам, но это было последней кап-
лей. Прости, что огорчаю тебя, папа.
- Боже!
Внезапно Клер осенило. Конкретный факт! Вот что нужно мужчине!
- Негодяй! - вспыхнул генерал. - Негодяй! Он уверял меня, что на днях
провел у тебя целый вечер. Это правда?
Краска медленно залила щеки Клер.
- Он попросту вломился ко мне.
- Негодяй! - еще раз повторил генерал.
Когда Клер снова осталась одна, на душе у нее стало горько. Как нео-
жиданно изменился ее отец, узнав об этой подробности с хлыстом! Он восп-
ринял его как личную обиду, как оскорбление, нанесенное его собственной
плоти и крови. Клер подозревала, что, если бы это случилось с дочерью
другого человека, он остался бы невозмутим; она вспомнила, что он даже
одобрял порку, которой Хьюберт подверг погонщика мулов и которая позже
принесла им всем столько тревог. Как бесконечно много предвзятого и лич-
ного в людях! Они все воспринимают и оценивают, исходя из собственных
предрассудков! Ну, полно. Самое худшее позади: теперь родители на ее
стороне, а она уж постарается, чтобы Джерри больше не остался наедине с
нею. Каким долгим взглядом он на нее посмотрел! Он из тех, кто умеет
примиряться с проигрышем, потому что никогда не считает игру закончен-
ной. Его увлекает бытие в целом, а не отдельные его эпизоды. Он вскаки-
вает жизни на спину, она выбрасывает его из седла, он поднимается и сно-
ва вскакивает на нее; если встречает препятствие, берет его и едет
дальше, а на полученные царапины смотрит, как на неизбежное следствие
повседневных усилий. Он околдовал Клер, растоптав на ходу ее душу и те-
ло; теперь чары рассеялись, и она даже не знает, была ли околдована на
самом деле. Что он собирается предпринять? Ясно одно: он отыграется лю-
бой ценой.
XIII
При взгляде на ровный зеленый дерн Темпла, на его стройные деревья,
каменные здания и зобастых голубей, вы приходите в восторг, который, од-
нако, быстро остывает, как только вы представите себе однообразные кипы
