удалось покорить его за один вечер?
- Не выдумывай. Если уж он влюблен, то не в меня, а в тебя.
- Нет, дорогая. У меня есть глаза, и я знаю - в тебя. Ты ведь тоже
сразу догадалась, что Тони Крум влюблен в меня.
- Это было видно.
- И сейчас видно.
- Вздор! - невозмутимо отрезала Динни. - Когда приступаешь?
- Сегодня Дорнфорд возвращается в Лондон. Живет он в Темпле, в Хар-
курт Билдингс. Я уезжаю в город вечером, а послезавтра выхожу на службу.
- А жить где будешь?
- Сниму комнату без мебели или маленькую студию, а потом сама отделаю
и обставлю. Это даже интересно.
- Тетя Эм тоже возвращается сегодня. Пока не найдешь комнату, поживи
у нее.
- Что ж, придется, - задумчиво согласилась Клер.
Когда сестры подъезжали к дому, Динни спросила:
- Как же с Цейлоном, Клер? Ты все обдумала?
- А какой смысл думать? Джерри, наверно, что-нибудь предпримет, но
что именно - не знаю и знать не хочу.
- Он тебе писал?
- Нет.
- Дорогая, будь осторожна...
Клер пожала плечами:
- Постараюсь.
- Дадут ему отпуск, если потребуется?
- Несомненно.
- Ты будешь держать меня в курсе, да?
Клер наклонилась, не выпуская из рук руля, и чмокнула Динни в щеку.
VI
Через три дня после разговора в "Кофейне" Крум получил письмо от сэра
Лоренса Монта, который сообщил, что его кузен Джек Масхем ожидает прибы-
тия арабских маток не раньше весны, но будет иметь мистера Крума в виду
и не прочь увидеться с ним в ближайшее время. Знает ли мистер Крум ка-
кое-нибудь из арабских наречий?
"Не знаю, - подумал молодой человек, - зато знаю Стейплтона".
Стейплтон из Королевского уланского полка был в Веллингтоне курсом
старше Крума и недавно прибыл в отпуск из Индии. Он известный игрок в
поло и наверняка знаком с жаргоном восточных барышников. К тому ж он
сломал себе бедро, готовя лошадь к скачкам с препятствиями, и, видимо,
задержится в Англии. Однако необходимость немедленно найти работу не
становилась от этого менее настоятельной, и Крум продолжал поиски, всюду
получая один и тот же ответ: "Подождите до выборов!"
Поэтому на другое же утро после голосования он покинул Райдер-стрит,
лаская себя самыми радужными надеждами, но к вечеру явился в клуб, из-
рядно их порастеряв. С таким же успехом он мог бы провести день в
Ньюмаркете на скачках.
Однако, когда швейцар подал ему конверт, сердце Крума учащенно заби-
лось. Он уселся в уголке и прочел:
"Милый Тони,
Я получила место секретаря у нашего нового депутата Юстейса Дорнфор-
да, королевского адвоката в Темпле. Поэтому мне пришлось перебраться в
Лондон. Пока не обзаведусь собственным жильем, остановилась на Ма-
унтстрит у моей тетки леди Монт. Надеюсь, вам повезло не меньше, чем
мне? Я обещала вас известить, как только буду в городе, и держу слово,
но одновременно взываю к вашему чувству - реальности, конечно, и прошу
вас воздать должную дань гордости и предрассудкам.
Ваша попутчица и благожелательница
Клер Кореей".
"Милая! - подумал Тони. - Какое счастье!" Он перечитал письмо, спря-
тал его в левый карман жилета, где хранил портсигар, и отправился в ку-
рительную. Там, на листке бумаги со старинным девизом клуба, он излил
свое бесхитростное сердце.
"Клер, родная,
Ваше письмо бесконечно обрадовало меня. Ваш приезд в Лондон - замеча-
тельная новость. Ваш дядя был так добр ко мне, что я просто обязан зайти
и поблагодарить его. Словом, завтра часов около шести буду у вас. Трачу
все время на поиски места и начинаю понимать, каково беднягам, изо дня в
день получающим отказ. Когда же мой кошелек опустеет, - а этого недолго
ждать, - мне станет еще хуже. К несчастью, безденежье - болезнь, от ко-
торой нет лекарства. Ваш патрон, надеюсь, порядочный человек. Члены пар-
ламента всегда рисовались мне несколько чудаковатыми, и я с трудом
представляю себе вас среди биллей, петиций, прошений о патенте на откры-
тие пивной и так далее. Как бы то ни было, ваше стремление к независи-
мости делает вам честь. Какое сокрушительное большинство на выборах! Ес-
ли консерваторы ничего не добьются даже при такой поддержке, значит, они
вообще ни на что не годны. Что до меня, то я не в силах не любить вас и
не мечтать о вас днем и ночью. Впрочем, постараюсь, насколько могу, быть
послушным, так как меньше всего на свете хочу огорчать вас. Думаю о вас
постоянно - даже тогда, когда на меня рыбьими глазами смотрит какой-ни-
будь субъект, чью каменную неподвижность я пытаюсь растрогать своей
грустной повестью. В общем, я страшно люблю вас. Итак, завтра, в чет-
верг, около шести.
Спокойной ночи, моя дорогая, чудная. Ваш Тонм".
В справочнике он отыскал номер дома сэра Лоренса на Маунт-стрит, над-
писал адрес, старательно облизал края конверта и вышел, чтобы собствен-
норучно опустить письмо в ящик. И вдруг ему расхотелось возвращаться в
клуб. Он был в настроении, которое плохо вязалось с клубной атмосферой.
Клубы всегда пропитаны мужским духом, отношение к женщине в них, так
сказать, послеобеденное - полупренебрежительное, полуразнузданное. Это
крепости, комфортабельные и недоступные для женщин, где мужчина чувству-
ет себя свободным от всяких обязательств перед ними, и стоит ему туда
войти, как он сразу же напускает на себя независимый и высокомерный вид.
К тому же "Кофейня", одно из самых старых учреждений такого типа, вечно
полна завсегдатаями, людьми, которых невозможно представить себе вне
клуба. "Нет! - решил Крум. - Пойду пообедаю где-нибудь на скорую руку и
посмотрю новое обозрение в Друри Лейн".
Место ему досталось неважное, в одной из лож верхнего яруса, но он
отличался острым зрением и все прекрасно видел. Спектакль скоро захватил
его. Он достаточно долго жил за пределами Англии, чтобы не испытывать
некоторого волнения при мысли о ней. Красочная панорама ее истории за
три последние десятилетия взволновала его так сильно, что он ни за что
не признался бы в этом своим соседям по залу. Бурская война, смерть ко-
ролевы Виктории, гибель "Титаника", мировая война, перемирие, встреча
нового 1931 года... Спроси его кто-нибудь потом о пьесе, он, наверно от-
ветил бы: "Замечательно! Впрочем, под конец мне взгрустнулось". Но, сидя
в театре, он испытывал не грусть, а нечто гораздо большее - сердечную
боль влюбленного, который жаждет счастья с любимой и не в силах его до-
биться; чувства человека, который пытается не сдаться, выстоять и тем не
менее шатается из стороны в сторону под ударами жизни. Когда он выходил,
у него в ушах звучали заключительные слова: "Величие, достоинство, мир".
Трогательно и чертовски иронично! Он вытащил портсигар и закурил сигаре-
ту. Ночь была сухая, Крум шел пешком, осторожно пробираясь через потоки
машин, и в ушах его звучали меланхолические жалобы уличных певцов из
пьесы. Рекламы в небе - и кучи отбросов! Люди, разъезжающиеся по домам в
собственных машинах, - и бездомные бродяги! "Величие, достоинство, мир!"
"Я должен выпить", - решил молодой человек. Теперь он мог возвра-
титься в клуб: тот уже не отталкивал, а привлекал его, и Крум повернул к
Сент-Джеймс-стрит. "Прощай, Пикадилли! Прощай, Лестер-сквер!" Замеча-
тельная сцена, когда томми, насвистывая, маршируют по спирали сквозь ту-
ман, а на освещенной авансцене три накрашенные девчонки трещат: "Жаль
вас отпускать, но вам пора идти". Публика в литерных ложах перегибалась
через барьер и хлопала. До чего правдиво! Особенно эта веселость на ли-
цах накрашенных девчонок, когда она становится все более наигранной и
душераздирающей! Надо пойти еще раз вместе с Клер. Взволнует ли это ее?
И вдруг Крум понял, что не знает. Да разве человек знает что-нибудь о
другом, даже о женщине, которую любит? Сигарета обожгла ему губы, он
выплюнул окурок... А сцена с молодоженами, решившими провести медовый
месяц на "Титанике"! Они облокотились о борт, им кажется, что перед ними
раскрывается вся жизнь, а на самом деле впереди только холодная бездна
океана. Что знали эти двое? Только одно - они желают друг друга. Пораз-
мыслить - так жизнь дьявольски странная штука! Крум поднялся по лестнице
"Кофейни" с таким чувством, словно прожил целую жизнь, с тех пор как
спустился по ней...
На другой день, точно в шесть вечера, он позвонил у подъезда Монтов
на Маунт-стрит.
Дворецкий, который открыл ему, вопросительно приподнял брови.
- Сэр Лоренс Монт дома?
- Нет, сэр. Дома леди Монт, сэр.
- К сожалению, я не знаком с леди Монт. Нельзя ли вызвать на минутку
леди Корвен?
Одна из бровей дворецкого поднялась еще выше. "Ага!" - казалось, по-
думал он.
- Как доложить, сэр?
Молодой человек протянул ему карточку.
- "Мистер Джеймс Бернард Крум", - нараспев прочитал дворецкий.
- Доложите, пожалуйста, иначе: "Мистер Тони Крум".
- Хорошо. Соблаговолите минутку подождать. Да вот и сама леди Корвен.
С лестницы донесся возглас:
- Тони! Какая пунктуальность! Поднимайтесь сюда и познакомьтесь с те-
тей.
Клер перегнулась через перила; дворецкий исчез.
- Снимайте шляпу. Как это вы решаетесь выходить без пальто? Я вот все
время зябну.
Молодой человек подошел вплотную к перилам.
- Милая! - прошептал он.
Она приложила палец к губам, затем протянула его Круму, который с
трудом дотянулся до него своими.
- Идемте!
Когда он добрался до верхней площадки. Клер уже распахнула дверь и
объясняла:
- Это мой попутчик, тетя Эм. Мы вместе ехали на пароходе. Он пришел к
дяде Лоренсу. Мистер Крум - моя тетя, леди Монт.
Молодой человек увидел плывущую ему навстречу фигуру, и чей-то голос
произнес:
- А, на пароходе! Ясно. Здравствуйте.
Крум понял, что положение его, так сказать, определилось, и перехва-
тил чуть насмешливую улыбку, мелькнувшую на лице Клер. Останься он с ней
вдвоем хоть на пять минут, он стер бы эту улыбку поцелуями. Он бы...
- Расскажите мне о Цейлоне, мистер Крейвен.
- Крум, тетя. Тони Крум. Зовите его просто Тони. Имя у него другое,
но все зовут его так.
- Все Тони - герои. Почему - не знаю.
- Этот Тони - совсем обыкновенный.
- Да, Цейлон. Вы там познакомились с Клер, мистер... Тони?
- Нет. Мы встретились уже на пароходе.
- Вот как! Мы с Лоренсом все'да спали на палубе. Это было в те ужас-
ные девяностые годы. Река то'да, помнится, была прямо запружена плоско-
донками.
- И теперь тоже, тетя Эм.
Молодому человеку внезапно представилось, как он и Клер скользят
вдвоем в плоскодонке по тихой заводи. Он отогнал видение и заговорил:
- Вчера я был на "Кавалькаде". Грандиозно!
- Вот как? - удивилась леди Монт. - Это мне напомнило...
И она выплыла из гостиной.
Крум вскочил.
- Тони! Не забывайтесь!
- Но она ведь для того и вышла!
- Тетя Эм - воплощенная доброта, но я не намерена злоупотреблять ее
любезностью.
- Клер, вы не знаете, как...
- Знаю, знаю. Садитесь-ка лучше.
Молодой человек повиновался.
- Теперь слушайте. Тони. В моей жизни было столько физиологии, что
мне этого хватит надолго. Если хотите, будем друзьями, но только плато-
ническими.
- О господи! - простонал молодой человек.
- Да, только. Иначе - давайте совсем не встречаться.
Крум сидел не шевелясь, не сводя с нее глаз, и у Клер мелькнула
мысль:
"Для него это пытка. Он ее не заслуживает - слишком хорош. По-моему,
нам лучше не встречаться".
- Послушайте, - мягко начала она. - Вы ведь хотите мне помочь, прав-
да? Время у нас есть. Может быть, потом...
Молодой человек стиснул ручки кресла. В глазах его засветилось стра-
дание.
- Хорошо, - с расстановкой ответил он, - чтобы видеть вас, я пойду на
все. Подождем, пока это перестанет быть для вас только физиологией.
Клер, которая тихонько покачивала ногой, рассматривая лакированный