старина Дорнфорд у твоих ног. Неужели он тебе не нравится?
- Он самый приятный мужчина из всех, виденных мною за последнее вре-
мя.
- "Бесстрастно молвила она и повернулась к двери". Поцелуй меня.
- Дорогая, - сказала Динни, - я уверена, что все образуется. Молиться
я за тебя не стану, хотя ты и подозреваешь меня в склонности к такому
занятию, но буду надеяться, что и твой корабль придет в гавань.
XIV
Второй экскурс Крума в историю Англии был первым для трех остальных
участников устроенного Дорнфордом обеда, причем по странному стечению
обстоятельств, которому он, видимо, и сам способствовал, молодой человек
достал такие билеты в Друри Лейн, что сидеть пришлось по двое: Тони с
Клер - в середине десятого ряда, Дорнфорду с Динни - в ложе против
третьего.
- О чем вы задумались, мисс Черрел?
- О том, насколько изменились лица англичан по сравнению с тысяча де-
вятисотым годом.
- Все дело в прическе. Лица на картинах, которым лет сто - полторас-
та, куда больше похожи на наши.
- Конечно, свисающие усы и шиньоны маскируют выражение лица.
Но разве лица людей начала века что-нибудь выражали?
- Вы, надеюсь, не думаете, что во времена Виктории в людях было
меньше характерного, чем теперь?
- Возможно, даже больше, но они его прятали. У них даже в одежде было
столько лишнего: фраки, рубашки со стоячими воротничками, не галстуки, а
целые шейные платки, турнюры, ботинки на пуговках.
- Ноги у них были невыразительные, зато шеи - очень.
- Согласна, но только насчет женских. А посмотрите на их меблировку:
кисти, бахрома, салфеточки, канделябры, колоссальные буфеты. Они играли
в прятки со своим "я", мистер Дорнфорд.
- Но оно все-таки то и дело выглядывало, как маленький принц
Эдуард из-под стола матери, когда он разделся под ним за обедом в
Уиндзоре.
- Это был самый примечательный его поступок за всю жизнь.
- Не скажите. Его царствование - вторая Реставрация, только в более
умеренной форме. При нем словно открылись шлюзы...
- Он уехал наконец. Клер?
- Да, благополучно уехал. Посмотрите на Дорнфорда. Он окончательно
влюбился в Динни. Мне хочется, чтобы она ответила ему взаимностью.
- А почему бы ей не ответить?
- Милый юноша, у Динни было большое горе. Оно до сих пор не забылось.
- Вот из кого получится замечательная свояченица!
- А вы хотите, чтобы она стала ею для вас?
- Господи, конечно! Еще бы не хотеть!
- Нравится вам Дорнфорд?
- Очень приятный человек и совсем не сухарь.
- Будь он врачом, он, наверно, замечательно ухаживал бы за больными.
Кстати, он католик.
- Это не повредило ему на выборах?
- Могло бы повредить, не окажись его конкурент атеистом, так что выш-
ло одно на одно.
- Политика - страшно глупое занятие.
- А все-таки интересное.
- Раз Дорнфорд сумел шаг за шагом пробиться в адвокатуру, значит, он
человек с головой.
- И с какой еще! Уверяю вас, он любую трудность встретит так же спо-
койно, как держится сегодня. Ужасно люблю его.
- Вот как!
- Тони, у меня и в мыслях не было вас дразнить.
- Мы с вами все равно что на пароходе: сидим бок о бок, а ближе все
равно не становимся. Пойдемте курить.
- Публика возвращается. Приготовьтесь объяснить мне, в чем мораль
второго акта. В первом я не усмотрела никакой.
- Подождите!
- Как это жутко! - глубоко вздохнула Динни. - Я еще не забыла гибель
"Титаника". Ужасно, что мир устроен так расточительно!
- Вы правы.
- Расточается все: и людские жизни, и любовь.
- Вы против такой расточительности?
- Да.
- А вам не очень неприятно об этом говорить?
- Нет.
- Не думаю, что ваша сестра расточит себя напрасно. Она слишком любит
жизнь.
- Да, но она взята в клещи.
- Она из них выскользнет.
- Мне нестерпимо думать, что ее жизнь может пойти прахом. Нет ли в
законе какой-нибудь лазейки, мистер Дорнфорд? Я хочу сказать - нельзя ли
развестись без огласки?
- Если муж даст повод, ее почти не будет.
- Не даст. Он человек мстительный.
- Понятно. Боюсь, что тогда остается одно - ждать. Такие конфликты со
временем разрешаются сами по себе. Конечно, предполагается, что мы, ка-
толики, отрицаем развод. Но когда чувствуешь, что для него есть основа-
ния...
- Клер только двадцать четыре. Она не может всю жизнь оставаться од-
на.
- А вы намерены оставаться?
- Я - другое дело.
- Да, вы не похожи на сестру, но если и вы расточите свою жизнь, бу-
дет еще хуже. Настолько же хуже, насколько обидней терять погожий день
зимой, чем летом.
- Занавес поднимается...
- Странно! - призналась Клер. - Глядя на них, я все время думала, что
их любви хватило бы ненадолго. Они жгли ее с двух концов, как свечку.
- Боже мой, будь мы с вами на этом пароходе...
- Вы очень молоды. Тони.
- Я старше вас на два года.
- И все равно моложе на десять.
- Клер, вы вправду не верите, что можно любить долго?
- Если вы имеете в виду страсть, - не верю. Вслед за ней, как прави-
ло, сразу же наступает конец. Конечно, для парочки с "Титаника" он нас-
тупил рановато. И какой - холодная бездна! Бр-р!
- Я подам пальто.
- Не скажу, чтобы я была в таком уж восторге от пьесы, Тони. Она вы-
ворачивает человека наизнанку, а я не испытываю ни малейшего желания вы-
ворачиваться.
- Мне тоже пьеса куда больше понравилась в первый раз.
- Весьма признательна!
- Она и задевает тебя и проходит мимо. Самое лучшее в ней то, что от-
носится к войне.
- После этого спектакля мне что-то расхотелось жить.
- Он слишком сатиричен.
- Герои словно издеваются над собой. Удручающее зрелище, - слишком
похоже на нас самих.
- Зря мы не пошли в кино. Там я хоть подержал бы вас за руку.
- Дорнфорд смотрит на Динни так, словно она мадонна будущего, а он
хочет сделать из нее мадонну прошлого.
- Верно.
- Лицо у него в самом деле приятное. Интересно, понравилась ли ему та
часть пьесы, которая посвящена войне? Внимание, занавес! Началось.
Динни сидела, закрыв глаза, чувствуя на щеках горячую влагу.
- Никогда бы она так не сделала, - хрипло сказала она. - Не стала бы
ни размахивать флагом, ни кричать ура. Никогда в жизни! С толпой, может
быть, смешалась бы, но так - никогда.
- Конечно, нет. Это просто сценический эффект. Жаль, потому что в це-
лом акт превосходный. Очень удался.
- А эти несчастные нарумяненные девчонки с их песенкой! Вы заметили -
чем они несчастней, тем больше нарумянены. А как солдаты насвистывают
"Типпеоери"! Страшная, должно быть, вещь война!
- Человек на ней как бы пребывает в исступлении.
- И подолгу?
- В известном смысле - всегда. Вы находите это отвратительным?
- Не берусь судить о чужих переживаниях. Впрочем, брат тоже рассказы-
вал мне кое-что похожее.
- То, что мы испытывали, не похоже на боевой пыл. Можете мне поверить
- я ведь по характеру совсем не солдат. Но что там ни говори, война -
самое большое событие в жизни человека. Это давно уже стало прописной
истиной.
- Вы и теперь в нее верите?
- До сих пор верил. Но... Я должен вам сказать, пока есть возмож-
ность. Я люблю вас, Динни. Мы ничего не знаем друг о друге, но это не-
важно. Я полюбил вас, как только встретил, и люблю все сильнее. Я не жду
ответа, я только прошу вас помнить об этом и...
Клер пожала плечами:
- Неужели люди на самом деле вели себя так в день перемирия? Тони,
неужели они...
- Что?
- Действительно так себя вели?
- Не знаю.
- Где вы были тогда?
- В Веллингтоне. Только что поступил. Моего отца убили на войне.
- Моего тоже могли убить. И брата! Но все равно так нельзя. Динни го-
ворит, что мама плакала, когда объявили перемирие.
- Моя, наверно, тоже.
- Больше всего мне понравилась сцена между сыном и девушкой. Но в це-
лом пьеса отнимает слишком много нервов. Пойдемте, я хочу курить. Нет,
лучше останемся. Здесь того и гляди встретишь знакомых.
- Черт бы их побрал!
- Я пришла сюда с вами, и это самое большее, что я могу для вас сде-
лать. Я ведь торжественно обещала целый год блюсти приличия. Ну, не надо
огорчаться. Мы будем часто видеться...
- "Величие, достоинство, мир!" - повторила Динни, вставая. - Помоему,
достоинство - это самое важное.
- Во всяком случае, самое труднодостижимое.
- Ах, как эта женщина пела в ночном клубе! И небо - все в рекламах! Я
страшно благодарна вам, мистер Дорнфорд. Я долго буду помнить сегодняш-
ний спектакль.
- А то, что я вам сказал?
- Вы очень добры, но алоэ цветет лишь один раз в столетие.
- Я умею ждать. Для меня вечер был чудесный.
- А где же наши?
- Наверно, ждут нас в вестибюле.
- Как по-вашему, были когда-нибудь величие, достоинство и мир уделом
Англии?
- Нет.
- Но ведь "высится где-то зеленый холм вдали от стены городской"!..
Благодарю вас... Я ношу это пальто уже три года.
- Оно прелестно.
- По-видимому, теперь почти вся публика отправится в ночные клубы.
- Процентов пять, не больше.
- Сейчас мне хочется одного - подышать родным воздухом и долгодолго
смотреть на звезды.
Клер отвернула голову:
- Нельзя, Тони.
- Ну, почему?
- Вы и так провели со мной целый вечер.
- Разрешите хоть проводить вас.
- Нельзя, дорогой. Пожмите мне мизинец и возьмите себя в руки.
- Клер!
- Смотрите, вон они, как раз перед нами. А теперь исчезайте. Пойдите
В клуб, выпейте глоток чего-нибудь, и пусть вам ночью снятся лошади.
Ну, довольно! И так уж чересчур крепко. Спокойной ночи, милый Тони.
- О господи! Спокойной ночи!
XV
Время принято сравнивать с рекой, но оно отличается от нее, - через
его мутный, неиссякаемый и бесконечный, как вселенная, поток нельзя пе-
ребраться ни вброд, ни по мосту, и, хотя философы уверяют, что он может
течь и вперед и вспять, календарь упорно регистрирует лишь одно направ-
ление.
Поэтому ноябрь сменился декабрем, но на смену декабрю не пришел но-
ябрь. За исключением нескольких кратких похолодании погода стояла мяг-
кая. Безработица сократилась, пассив торгового баланса возрос; люди гна-
лись сразу за десятью зайцами, но ловили в лучшем случае одного; газеты
трепетали от бурь в стаканах воды; большая часть подоходного налога была
выплачена, но еще большая - нет; все по-прежнему ломали Себе голову над
вопросом, почему пришел конец процветанию; фунт то поднимался, то падал.
Короче говоря, время текло, а загадка бытия оставалась неразрешенной.
В Кондафорде забыли о проекте пекарни. Каждое пенни, которое удава-
лось отложить, вкладывалось в кур, кабанов и картофель. Сэр Лоренс И
Майкл так увлеклись планом трех "К", что их вера в него заразила и Дин-
ни. Она с генералом целыми днями готовилась к встрече золотого века, ко-
торый воспоследует, как только план трех "К" будет принят. Юстейс Дорн-
форд обещал поддержать его в палате. Были подобраны цифры, имевшие целью
доказать, что через десять лет Британия сможет экономить на импорте до
ста миллионов ежегодно за счет постепенного сокращения ввоза трех вышеу-
помянутых пищепродуктов, причем это не повлечет за собой удорожания жиз-
ни. При условии принятия кое-каких организационных мер, отказа британцев
от некоторых привычек и увеличения производства отрубей успех не вызыва-
ет сомнений. А пока что генерал призанял денег под свой страховой полис
и уплатил налоги.
Новый член парламента, который объезжал свой избирательный округ,
встретил рождество в Кондафорде и говорил там исключительно о свино-
водстве, так как инстинкт подсказывал ему, что это сейчас вернейший путь
к сердцу Динни. Клер также провела рождество дома. Никто не спрашивал
ее, на что она тратит время, свободное от секретарских обязанностей. Об
этом можно было только догадываться. Джерри Корвен писем не слал, но из
газет было известно, что он вернулся на Цейлон. В дни, отделяющие рож-
