к нашему общему родственнику мистеру Майклу Монту, члену парламента. Но
я подумала, что, если застану дома двух моих дядей, они скорее помогут
нам разыскать капитана Ферза. Я убедила ее отправиться со мной к моему
дяде Эдриену, попросить его съездить к моему дяде
Хилери и выяснить, не могут ли они вдвоем разыскать капитана Ферза. Я
знала, что оба они очень умные и тактичные люди...
Динни заметила, что судья сделал легкий поклон в сторону ее дядей, и
заторопилась:
- ...и старые друзья семьи Ферзов. Я подумала, что если уж они не су-
меют разыскать его без лишнего шума, то другие и подавно. Мы отправились
к моему дяде Эдриену" тот согласился позвать на помощь дядю Хилери, и
тогда я отвезла миссис Ферз в Кондафорд к детям. Это все, что мне из-
вестно, сэр.
Следственный судья поклонился ей и сказал:
- Благодарю вас, мисс Черрел. Вы дали чрезвычайно ценные показания.
Присяжные неуклюже задвигались, словно намереваясь тоже отдать пок-
лон; Динни сделала над собой усилие, вышла из клетки и заняла место ря-
дом с Хилери, который положил на ее руку свою. Девушка сидела не шеве-
лясь. Она чувствовала, как слеза, словно последняя капля летучей смеси,
медленно скатывается у нее по щеке. Апатично слушая дальнейшее - допрос
главного врача психиатрической лечебницы и обращение судьи к присяжным,
Динни страдала от мысли, что, желая быть честной по отношению к живым,
казалась нечестной по отношению к мертвому. Как это ужасно! Она дала по-
казания о ненормальности человека, который не мог ни оправдаться, ни
объясниться. Со страхом и любопытством увидела она, что присяжные вновь
занимают места, а их старшина встает, готовясь огласить вердикт.
- Мы полагаем, что покойный скончался вследствие падения в меловой
карьер.
- Это означает смерть от несчастного случая, - пояснил судья.
- Мы выражаем наше соболезнование вдове.
Динни чуть не захлопала в ладоши. Итак, эти извлеченные из архива лю-
ди оправдали его за недостатком улик. Она подняла голову и с неожидан-
ной, почти задушевной теплотой улыбнулась им.
XXXI
Динни наконец опомнилась, подавила улыбку и заметила, что Хилери лу-
каво смотрит на нее.
- Нам можно идти, дядя Хилери?
- Пожалуй, даже нужно, пока ты окончательно не соблазнила старшину
присяжных.
Выйдя на улицу и глотнув сырого октябрьского воздуха - был типичный
английский осенний день, девушка предложила:
- Пройдемся немного, дядя. Передохнем и дадим выветриться запаху су-
да.
Они повернули и быстро пошли вниз, к видневшемуся вдали морю.
- Дядя, мне страшно интересно, что говорилось до меня. Я ни с кем не
впала в противоречие?
- Нет. Из показаний Дианы сразу стало ясно, что Ферз вернулся из пси-
хиатрической лечебницы, и судья обошелся с ней очень деликатно. Меня, к
счастью, вызвали раньше Эдриена, так что его показания лишь повторили
мои, и он не привлек к себе особого внимания. Жаль мне журналистов: при-
сяжные не любят констатировать самоубийство и смерть в припадке безумия.
В конце концов, никто не знает, что произошло с Ферзом. Там было глухо,
темно - он легко мог оступиться.
- Вы действительно так считаете, дядя?
Хилери покачал головой:
- Нет, Динни, он задумал это с самого начала и выбрал место поближе к
своему прежнему дому. И, хоть не следовало бы, скажу: слава богу, что он
это сделал и обрел покой.
- О да! А что теперь будет с Дианой и дядей Эдриеном?
Хилери набил трубку и остановился, чтобы прикурить.
- Видишь ли, моя дорогая, я дал Эдриену один совет. Не знаю, вос-
пользуется ли он им, но ты поддержи меня при случае. Все эти годы он
ждал. Пусть подождет еще один.
- Дядя, я с вами целиком согласна.
- Неужели? - удивился Хилери.
- Диана просто не способна ни о ком думать - даже о нем. Ей нужно по-
жить одной с детьми.
- Интересно, - протянул Хилери, - не готовится ли сейчас какая-нибудь
экспедиция за костями? Его надо бы на год удалить из Англии.
- Халлорсен! - воскликнула Динни, всплеснув руками. - Он же опять
едет. Дядя Эдриен ему нравится.
- Чудно! А он его возьмет?
- Возьмет, если я попрошу, - просто ответила Динни.
Хилери опять бросил на нее лукавый взгляд:
- Какая опасная девица! Не сомневаюсь, что кураторы предоставят Эдри-
ену отпуск. Я напущу на них старика Шропшира и Лоренса. А теперь мне по-
ра обратно, Динни: тороплюсь на поезд. Это огорчительно - воздух здесь
хороший. Но Луга чахнут без меня.
Динни взяла его руку:
- Восхищаюсь вами, дядя Хилери.
Хилери воззрился на девушку:
- Я что-то не улавливаю ход твоих мыслей, дорогая.
- Вы знаете, что я имею в виду. Вы сохранили старые традиции - служе-
ние долгу и все такое, - и в то же время вы ужасно современный, терпимый
и свободомыслящий.
- Гм-м! - промычал Хилери, выпуская клуб дыма.
- Я даже уверена, что вы одобряете противозачаточные меры.
- Видишь ли, по этой части мы, священники, - в смешном положении. Бы-
ло время, когда мысль ограничить рождаемость считалась непатриотичной.
Но боюсь, что теперь, когда самолеты и газы ликвидировали нужду в пушеч-
ном мясе, а число безработных неудержимо растет, непатриотичным стано-
вится скорее отказ от противозачаточных мер. Что же касается христианс-
кой догмы, то во время войны мы, как патриоты, уже не соблюдали одну за-
поведь: "Не убий". Сейчас, оставаясь патриотами, мы логически не можем
соблюдать другую: "Плодитесь и размножайтесь". Противозачаточные меры -
большое дело, по крайней мере для трущоб.
- И вы не верите в ад?
- Нет, верю: он как раз там и находится.
- Вы стоите за спорт в воскресные дни, верно?
Хилери кивнул.
- И за солнечные ванны в голом виде?
- Стоял бы, будь у нас солнце.
- И за пижамы, и за курящих женщин?
- Нет, с сигаретами я не примирюсь - не люблю дешевки и вони.
- По-моему, это недемократично.
- Ничего не могу с собой поделать. На, понюхай!
Динни вдохнула дым трубки.
- Пахнет хорошо - сразу чувствуется латакия. Но женщинам нельзя ку-
рить трубку. Впрочем, у каждого свой конек, о котором человек не умеет
судить здраво. Ваш - отвращение к сигаретам. За этим исключением вы по-
разительно современны, дядя. В суде я разглядывала присутствующих, и мне
показалось, что единственное современное лицо - у вас.
- Не забывай, дорогая: Чичестер держится древним своим собором.
- По-моему, мы преувеличиваем степень современности в людях.
- Ты живешь не в Лондоне, Динни. Впрочем, в известной мере ты права.
Мы стали откровеннее в некоторых вещах, но это еще не означает серьезной
перемены. Вся разница между годами моей юности и сегодняшним днем - в
степени сдержанности. Сомнения, любопытство, желания были и у нас, но мы
их не показывали. А теперь показывают. Я сталкиваюсь с кучей молодых
универсантов: они приезжают работать в Лугах. Так вот, их с колыбели
приучили выкладывать все, что им взбредет в голову. Они и выкладывают.
Мы этого не делали, но в голову нам взбредало то же самое. Вся разница -
в этом. В этом и в автомобилях.
- Значит, я старомодна, - совершенно не умею выкладывать разные вещи.
- Это у тебя от чувства юмора, Динни. Оно служит сдерживающим началом
и порождает в тебе застенчивость. В наши дни молодежь редко обладает им,
хотя часто наделена остроумием, но это не одно и то же. Разве наши моло-
дые писатели, художники, музыканты стали бы делать то, что они делают
сейчас, будь у них способность посмеяться над собой? А ведь она и есть
мерило юмора.
- Я подумаю над этим.
- Подумай, Динни, но все-таки юмора не теряй. Для человека он то же,
что аромат для розы. Ты едешь обратно в Кондафорд?
- Собираюсь. Дело Хьюберта назначат к вторичному слушанию не раньше,
чем прибудет пароходом почта, а до этого еще дней десять.
- Передай привет Кондафорду. Вряд ли для меня снова наступят такие же
славные дни, как те, что мы прожили там детьми.
- Я как раз думала об этом, когда ожидала своей очереди в качестве
последнего из негритят.
- Динни, ты молода для такого вывода. Подожди, влюбишься.
- Я уже.
- Что, влюбилась?
- Кет, жду.
- Жуткое занятие быть влюбленным, - сказал Хилери. - Впрочем, никогда
не раскаиваюсь, что предавался ему.
Динни искоса взглянула на него и выпустила коготки:
- Не предаться ли вам ему снова, дядя?
- Куда уж мне! - ответил Хилери, выколачивая трубку о почтовый ящик.
- Я вышел из игры. При моей профессии не до этого. К тому же первого ра-
за мне хватает до сих пор.
- Да, - с раскаянием в голосе согласилась Динни, - тетя Мэй такая ми-
лочка.
- Замечательно верно сказано! Вот и вокзал! До свидания, и будь здо-
рова. Вещи я отправил утром.
Хилери помахал девушке рукой и скрылся.
Динни вернулась в гостиницу и поднялась к Эдриену, но его в номере не
оказалось. Несколько расстроенная этим, девушка отправилась в собор. Она
уже собиралась присесть на скамью и насладиться успокоительной красотой
здания, как вдруг увидела своего дядю. Он прислонился к колонне и разг-
лядывал витраж круглого окна.
- Любите цветное стекло, дядя?
- Если оно хорошее - очень. Бывала ты в Йоркском соборе, Динни?
Динни покачала головой и, видя, что навести разговор на нужную тему
не удастся, спросила напрямик:
- Что вы теперь будете делать, милый дядя?
- Ты говорила с Хилери?
- Да.
- Он хочет, чтобы я убрался куда-нибудь на год.
- Я тоже.
- Это большой срок, Динни, а я старею.
- Поедете с Халлорсеном в экспедицию, если он вас возьмет?
- Он меня не возьмет.
- Нет, возьмет.
- Я поеду, если Диана скажет мне, что ей так угодно.
- Она этого никогда не скажет, но я совершенно уверена, что ей на ка-
кое-то время нужен полный покой.
- Когда поклоняешься солнцу, трудно уйти туда, где оно не сияет, -
чуть слышно произнес Эдриен.
Динни пожала ему руку.
- Знаю. Но можно жить мыслями о нем. Экспедиция на этот раз приятная
и полезная для здоровья - всего лишь в Новую Мексику. Вы вернетесь об-
ратно помолодев, с волосами до пят, как полагается в фильмах. Вы будете
неотразимы, дядя, а я так этого хочу. Требуется только одно - дать
улечься суматохе.
- А моя работа?
- Ну, это уладить просто. Если Диана сможет целый год ни о чем не ду-
мать, она станет другим человеком, и вы начнете казаться ей землей обе-
тованной.
Эдриен улыбнулся своей обычной сумрачной улыбкой:
- Ты - маленькая змея-искусительница!
- Диана тяжело ранена.
- Иногда мне кажется, что рана смертельна, Динни.
- Нет, нет!
- Зачем ей думать обо мне, раз я уйду?
- Затем, что все женщины так устроены.
- Что ты в твои годы знаешь о женщинах! Много лет назад я вот так же
ушел, и она начала думать о Ферзе. Наверно, я сделан не из того теста.
- Тогда Новая Мексика тем более вам подходит. Вы вернетесь оттуда
"мужчиной с большой буквы". Подумайте об этом. Я обещаю последить за Ди-
аной, да и дети не дадут ей вас забыть. Они только о вас и говорят. А я
уж постараюсь, чтобы так было и впредь.
- Все это очень заманчиво, - уныло согласился Эдриен, - но я
чувствую, что сейчас она еще дальше от меня, чем при жизни Ферза.
- Так будет некоторое и даже довольно длительное время. Нов конце
концов это пройдет, дядя. Честное слово!
Эдриен долго молчал, затем объявил:
- Динни, если Халлорсен согласится, я еду.
- Он согласится. Дядя, нагнитесь, я должна вас расцеловать.
Эдриен нагнулся. Поцелуй пришелся ему в нос. Привратник кашлянул...
Возвращение в Кондафорд состоялось после полудня. Отъезжающие рассе-
лись в прежнем порядке, машину снова вел Ален. Все эти сутки он держался
чрезвычайно тактично, ни разу не сделал Динни предложения, и она была
ему за это соответственно благодарна. Покоя хотелось не только Диане, но
и ей, Ален уехал в тот же вечер, Диана с детьми - на другой день, и в
