этом гражданском средостении между законом и смертью. Но не противоес-
тественно ли предполагать в век, именующий полицию "оплотом порядка",
что она неспособна к здравому суждению в тот момент, когда ей нужно бе-
зотлагательно действовать? Итак, ее некомпетентность не может явиться
основанием для сохранения устарелого обычая. Этим основанием является
другое - боязнь публики остаться в неведении. Каждый читатель и каждая
читательница газет убеждены, что чем больше они услышат сомнительного,
сенсационного, грязного, тем будет лучше для души. Между тем известно,
что там, где нет разбирательства в следственном суде, подробности
чьей-то нашумевшей смерти могут не получить огласки и доследование вряд
ли состоится. Когда же вместо этого молчания производится судебное
следствие, а иногда и доследование, публике гораздо приятнее! Каждому
индивидууму в отдельности свойственна неприязнь к людям, всюду сующим
нос; но как только индивидуумы соединяются в толпу, оно исчезает. Ясно,
что таким людям в толпе особенно привольно. Поэтому чем чаще им достают-
ся места в следственном суде, тем горячее они благодарят господа. Псалом
"Хвала всевышнему творцу, подателю всех благ" нигде не звучит так гром-
ко, как в сердцах тех, кто имел счастье получить доступ туда, где расс-
ледуются обстоятельства чьей-то смерти. Последнее всегда означает пытку
для живых, а значит, как раз и рассчитано на то, чтобы доставлять публи-
ке наивысшее наслаждение.
Тот факт, что зал суда был полон, подтверждал эти выводы. Дядя с пле-
мянницей прошли в тесную комнату для свидетелей. Эдриен на ходу бросил:
- Ты пойдешь пятой, Динни, - после меня и Хилери. Не входи в зал, по-
ка тебя не вызовут - иначе скажут, что мы сговорились и повторяем друг
друга.
Они сидели в тесной пустой комнате и молчали. Полицейских, врача, Ди-
ану и Хилери должны были допрашивать раньше.
- Мы словно двенадцать негритят из песенки, - пробормотала Динни.
Глаза ее были устремлены на противоположную стену. Там висел календарь.
Девушка не могла разобрать букв, но ей почему-то казалось страшно необ-
ходимым это сделать.
Эдриен вытащил из внутреннего кармана пиджака бутылочку и предложил:
- Дорогая моя, отпей пару глотков - не больше. Это пятидесятипроцент-
ный раствор летучих солей - он тебя подкрепит. Только осторожно!
Динни глотнула. Жидкость обожгла ей горло, но не сильно.
- Выпейте и вы, дядя.
Эдриен тоже сделал осторожный глоток.
- Ничто так не взбадривает, когда попадаешь в передрягу, - прибавил
он.
Они снова замолчали, выжидая, пока организм усвоит снадобье. Наконец
Эдриен заговорил:
- Если душа бессмертна, во что я не верю, каково сейчас бедному Ферзу
смотреть на этот фарс? Мы все еще варвары. У Мопассана есть рассказ о
клубе самоубийц, который обеспечивал легкую смерть тем, кто испытывал в
ней потребность. - Я не верю, что нормальный человек может покончить с
собой - кроме разве редчайших случаев. Мы обязаны держаться, Динни, но я
хотел бы, чтобы у нас устроили такой клуб для тех, кто страдает умствен-
ным расстройством, или тех, кому оно угрожает. Ну как, подбодрила тебя
эта штука?
Динни кивнула.
- Порции тебе хватит примерно на час.
Эдриен встал:
- Кажется, подходит моя очередь. До свидания, дорогая, желаю удачи.
Не забывай иногда вворачивать "сэр", обращаясь к судье.
Увидев, как выпрямился дядя, входя в двери зала, Динни почувствовала
душевный подъем. Она восхищалась Эдриеном больше, чем любым из тех, кто
ей был знаком. Девушка помолилась за него - коротко и нелогично. Сна-
добье, несомненно, подкрепило ее: прежняя подавленность и неуверенность
исчезли. Она вынула зеркальце и пуховку. По крайней мере, нос не будет
блестеть, когда она встанет у барьера.
Однако прошло еще четверть часа, прежде чем ее вызвали. Она провела
их, по-прежнему устремив взгляд на календарь, думая о Кондафорде и воск-
решая в памяти лучшие дни, проведенные там, далекую невозвратную пору
детства - уборку сена, пикники в лесу, сбор лаванды, катание верхом на
охотничьей собаке, пони, подаренного ей после отъезда Хьюберта в школу,
веселое новоселье в перестроенном доме: девушка хоть и родилась в Конда-
форде, но до четырех лет кочевала - то Олдершот, то Гибралтар. С особен-
ной нежностью она вспоминала, как сматывала золотистый шелк с коконов
своих шелковичных червей, которые пахли так странно и почемуто наводили
ее на мысль о беззвучно крадущихся слонах.
- Элизабет Черруэл.
Как скучно носить имя, которое все произносят неправильно! Девушка
встала, чуть слышно бормоча:
Один из негритят пошел купаться в море,
Попался там судье и был утоплен вскоре.
Она вошла. Кто-то взял ее под свое покровительство и, проводив через
зал, поместил в ложу, отдаленно напоминавшую клетку. К счастью, Динни
незадолго до того побывала в таком же месте. Присяжные, сидевшие прямо
перед нею, выглядели так, словно их извлекли из архива; вид у судьи был
забавно торжественный. Слева от ложи, у ног Динни сидели остальные нег-
ритята; за ними, до голой задней стены - десятки и сотни лиц, словно го-
ловы сардин, напиханных хвостами вниз в огромную консервную банку. Затем
девушка поняла, что к ней обращаются, и сосредоточила внимание на лице
судьи.
- Ваше имя Элизабет Черрел? Вы дочь генерал-лейтенанта сэра Конуэя
Черрела, кавалера орденов Бани, Святого Михаила и Святого Георгия, и его
супруги леди Черрел?
Динни поклонилась и подумала: "По-моему, он ко мне за это благово-
лит".
- И проживаете с ними в поместье Кондафорд, в Оксфордшире?
- Да.
- Мисс Черрел, вы гостили у капитана и миссис Ферз до того дня, когда
капитан Ферз покинул свой дом?
- Да, гостила.
- Вы их близкий друг?
- Я друг миссис Ферз. Капитана Ферза до его возвращения я видела, ес-
ли не ошибаюсь, всего один раз.
- Кстати, о его возвращении. Вы уже находились у миссис Ферз, когда
он вернулся?
- Я приехала к ней как раз в этот день.
- То есть в день его возвращения из психиатрической лечебницы?
- Да. Фактически же я поселилась у нее на другой день.
- И оставались там до тех пор, пока капитан не ушел из дома?
- Да.
- Как он вел себя в течение этого времени?
При этом вопросе Динни впервые осознала, как невыгодно не иметь
представления о том, что говорилось до вас. Кажется, ей придется выло-
жить все, что она знает и чувствует на самом деле.
- Он производил на меня впечатление абсолютно нормального человека,
если не считать одного - он не желал выходить и видеться с людьми. Он
выглядел совершенно здоровым, только глаза были какие-то особенные: уви-
дишь их и сразу чувствуешь себя несчастным.
- Точнее, пожалуйста. Что вы имеете в виду?
- Они... они были как пламя за решеткой - то вспыхивали, то гасли.
Динни заметила, что при этих словах вид у присяжных стал менее архив-
ный.
- Вы говорите, он не желал выходить? И так было все время, пока вы
там находились?
- Нет, один раз он вышел - накануне ухода из дома. По-моему, его не
было целый день.
- По-вашему? Разве вы отсутствовали?
- Да. В этот день я отвезла обоих детей к моей матери в Кондафорд и
возвратилась вечером, перед самым обедом. Капитана Ферза еще не было.
- Что побудило вас увезти детей?
- Меня попросила миссис Ферз. Она заметила в капитане Ферзе перемену
и решила, что детей лучше удалить.
- Можете вы утверждать, что и сами заметили эту перемену?
- Да. Мне показалось, что он стал беспокойнее и, вероятно, подозри-
тельнее. Он больше пил за обедом.
- Кроме этого - ничего особенного?
- Нет. Я...
- Да, мисс Черрел?
- Я хотела рассказать о том, чего не видела лично.
- То есть о том, что вам рассказала миссис Ферз?
- Да.
- Вы можете этого не рассказывать.
- Благодарю вас, сэр.
- Вернемся к тому, что вы обнаружили, после того как отвезли детей и
вернулись. Вы говорите, капитана Ферза не было дома. А миссис Ферз?
- Она была дома и одета к обеду. Я тоже быстро переоделась, и мы поо-
бедали вдвоем. Мы очень беспокоились.
- Дальше.
- После обеда мы поднялись в гостиную и я, чтобы отвлечь миссис Ферз,
попросила ее спеть. Она очень нервничала и волновалась. Спустя некоторое
время мы услышали, как хлопнула входная дверь. Потом капитан Ферз вошел
и сел.
- Он что-нибудь сказал?
- Ничего.
- Как он выглядел?
- Мне показалось, что ужасно. Он весь был такой странный и напряжен-
ный, словно у него в голове засела какая-то страшная мысль.
- Продолжайте.
- Миссис Ферз спросила, обедал ли он и не пора ли ему лечь. Но он не
отвечал и сидел с закрытыми глазами, как будто спал. Наконец я шепотом
спросила: "Он в самом деле заснул?" Тогда он внезапно закричал: "Где уж
там заснуть! Опять начинается, и я этого не вынесу, видит бог, не выне-
су!"
Когда Динни повторила эти слова Ферза, она впервые по-настоящему по-
няла, что означает фраза: "Оживление в зале суда". По какому-то та-
инственному наитию девушка восполнила нечто, чего не хватало в показани-
ях предыдущих свидетелей. Динни никак не могла решить, разумно поступила
она или нет, и взгляд ее отыскал лицо Эдриена. Тот кивнул ей - еле за-
метно, но одобрительно.
- Продолжайте, мисс Черрел.
- Миссис Ферз подошла к нему, и он закричал: "Оставьте меня в покое!
Убирайтесь отсюда!" Потом она, кажется, сказала: "Роналд, не вызвать ли
врача? Он даст тебе снотворное и сразу уйдет". Но капитан вскочил и не-
истово закричал: "Никого мне не надо! Убирайтесь!"
- Так, мисс Черрел. И что же дальше?
- Нам стало страшно. Мы поднялись ко мне в комнату и стали совето-
ваться, что предпринять, и я сказала, что нужно позвонить по телефону.
- Кому?
- Врачу миссис Ферз. Она хотела пойти сама, но я опередила ее и побе-
жала вниз. Телефон находился в маленьком кабинете на первом этаже. Я уже
назвала номер, как вдруг почувствовала, что меня схватили за руку. Капи-
тан Ферз стоял позади меня. Он перерезал шнур ножом. Он все еще не от-
пускал мою руку, и я сказала ему: "Глупо, капитан Ферз! Вы знаете, что
мы не причиним вам вреда". Он выпустил меня, спрятал нож и велел мне на-
деть туфли, потому что я держала их в другой руке.
- Вы хотите сказать, что сняли их?
- Да, чтобы сойти вниз без шума. Я их надела. Он сказал: "Я не позво-
лю мне мешать. Я сделаю с собою что захочу". А я сказала: "Вы же знаете,
мы желаем вам только добра". Тогда он сказал: "Знаю я это добро! Хватит
с меня". Потом посмотрел в окно и сказал: "Льет как из ведра, - повер-
нулся ко мне и закричал: - Убирайтесь из комнаты, живо! Убирайтесь!" И я
снова побежала наверх.
Динни остановилась и перевела дух. Она вторично пережила сейчас эти
минуты, и сердце ее отчаянно колотилось. Она закрыла глаза.
- Дальше, мисс Черрел.
Она открыла глаза. Перед нею снова были судьи и присяжные, рты кото-
рых, казалось, слегка приоткрылись.
- Я все рассказала миссис Ферз. Мы не знали, что делать и чего ждать.
Я предложила загородить дверь кроватью и попытаться уснуть.
- И вы это сделали?
- Да, но мы долго не спали. Миссис Ферз была так измучена, что, нако-
нец, заснула. Я тоже, кажется, задремала под утро. Во всяком случае,
разбудила меня горничная, когда постучалась.
- Вы больше не говорили ночью с капитаном Ферзом?
Старая школьная поговорка: "Если уж врать, то всерьез", - мелькнула в
голове Динни, и она решительно отрезала:
- Нет.
- Когда постучалась горничная?
- В восемь утра. Я разбудила миссис Ферз, и мы сейчас же спустились
вниз. Комната капитана Ферза была в беспорядке, - он, видимо, лежал на
кровати не раздеваясь, но в доме его не оказалось, его пальто и шляпа
исчезли со стула, на который он их бросил в холле.
- Что вы предприняли тогда?
- Мы посовещались. Миссис Ферз хотела обратиться к своему врачу и еще
