рожающим поворотом событий, но ни тот, ни другой не позволяли ему при-
нять определенные формы. От этого их горе становилось лишь острее. Гене-
рала оно угнетало еще больше, чем Хьюберта. Мысль, что его единственного
сына могут потащить на край света по обвинению в убийстве, казалась ему
дикой, как ночной кошмар.
- Мы не имеем права сдаваться, Хьюберт, - сказал он наконец. - Если в
нашей стране еще есть здравый смысл, мы остановим дело. Я пытался вспом-
нить, кто может свести нас с нужными людьми. Я-то сам беспомощен в таких
передрягах, но, вероятно, найдутся такие, кто знаком со всеми и точно
знает, кого и как можно обработать. Думаю, что нам лучше всего обра-
титься к Лоренсу Монту. Он уж, во всяком случае, знает Саксендена, а мо-
жет быть, и кое-кого из министерства иностранных дел. Мне рассказал обо
всем Топшем, но он бессилен помочь. Пройдемся пешком? Это полезно.
Глубоко растроганный тем, что отец воспринял его беду, как свою
собственную, Хьюберт пожал генералу руку, и они вышли. На Пикадилли ге-
нерал, сделав над собой явное усилие, заговорил:
- Мне не очень нравятся все эти перемены.
- Но, сэр, если не считать Девоншир-хаус, я не вижу здесь ничего но-
вого.
- Да. Но вот что странно: дух Пикадилли долговечнее самой улицы: ее
атмосфера незыблема. Здесь давно уже не увидишь цилиндра, а разницы вро-
де никакой и нет. Гуляя по Пикадилли после войны, я испытывал те же
чувства, что и в день, когда еще юнцом вернулся из Индии: вот наконец я
и дома. С другими бывало точно так же.
- Да, тоска по родине - странное чувство. Я испытал его в Месопотамии
и в Боливии. Стоило закрыть глаза - и оно приходило, сразу.
- Национальная особенность англичан, - начал сэр Конуэй и оборвал
фразу, словно удивляясь, как это ему так быстро удалось сказать все, что
он хотел.
- Оно бывает даже у американцев, - заметил Хьюберт, когда они сверну-
ли на Хаф-Мун-стрит. - Халлорсен говорил мне, что нет хуже, чем - как он
выразился - "быть не в фокусе влияния своей нации".
- Да, влияние они имеют, - вставил генерал.
- Без сомнения, сэр, но чем оно определяется? Быть может, темпом их
жизни?
- Что дает им этот темп? В общем - все и в частности - ничего. Нет,
по-моему, все дело в их деньгах.
- А я вот замечал, хотя люди обычно по ошибке думают иначе, что
деньги сами по себе мало волнуют американцев. Но они любят быстро их на-
живать и охотней согласятся вовсе лишиться их, чем наживать медленно.
- Странно видеть людей без национальных особенностей, - произнес ге-
нерал.
- У них слишком большая страна, сэр. Впрочем, у них есть что-то вроде
этого - гордость за свою страну.
Генерал кивнул.
- Какие тут странные узкие улочки! Я помню, как шел здесь с отцом от
Керзон-стрит до Сент-Джеймского клуба в восемьдесят втором году. Я тогда
поступал в Хэрроу. Ничто не изменилось.
Так, занятые разговором, который не затрагивал их истинных чувств,
они добрались до Маунт-стрит.
- Вон тетя Эм. Не говори ей.
В нескольких шагах впереди них плыла домой леди Монт. Они нагнали ее
в ста ярдах от входа.
- Кон, - сказала она, - ты похудел.
- Я всегда был худым, моя девочка.
- Ты прав. Хьюберт, о чем я хотела тебя спросить? Вот, вспомнила!..
Динни говорит, что ты с самой войны не заказывал себе бриджи. Понрави-
лась тебе Джин? Довольно привлекательна, да?
- Да, тетя Эм.
- Вам не пришлось ее выставлять?
- За что?
- Это еще вопрос. Впрочем, она нико'да меня не терроризировала. Хоти-
те видеть Лоренса? Там у не'о Вольтер и Свифт. Они никому не нужны, их
все давно забыли, но он их любит, потому что они кусаются. Кстати,
Хьюберт, а мулы?
- Что мулы?
- Никак не мо'у запомнить, кто у них осел - производитель или матка.
- Производитель - осел, а матка - кобыла, тетя Эм.
- Да, да. И у них не бывает детей. Как удобно! А где Динни?
- Где-то здесь, в городе.
- Ей пора замуж.
- Почему? - удивился генерал.
- Ну как же! Хен говорит, что из нее вышла бы замечательная фрейлина,
- до то'о она бескорыстный друг. Это опасно.
И, достав из сумочки ключ, леди Монт вставила его в замочную скважи-
ну:
- Не мо'у вытащить Лоренса к чаю. А вы будете пить?
- Нет, Эм, благодарю.
- Идите в библиотеку, он там корпит.
Она поцеловала брата и племянника и проплыла к лестнице.
- Это что-то за'адочное! - услышали они ее голос, входя в библиотеку,
где сидел сэр Лоренс, обложенный грудами сочинений Вольтера и Свифта: он
писал воображаемый диалог между этими серьезными мужами. Баронет мрачно
выслушал генерала.
- Я слышал, - сказал он, когда его шурин кончил, - что Халлорсен рас-
каялся в своих грехах. Работа Динни. Думаю, что нам следует его пови-
дать. Не здесь, конечно, - у нас нет повара: Эм еще продолжает худеть.
Но мы можем пообедать в "Кофейне".
Он снял телефонную трубку.
- Профессор Халлорсен будет в пять. Ему сейчас же передадут.
- Это дело подведомственно скорее министерству иностранных дел, чем
полиции, - продолжал сэр Лоренс. - Зайдемте потолкуем со старым Шропши-
ром. Он должен был хорошо знать вашего отца. Кон, а его племянник Бобби
Феррар - самая неподвижная из звезд министерства иностранных дел. Старый
Шропшир всегда дома.
Позвонив у дома Феррара, сэр Лоренс спросил:
- Можно видеть маркиза, Помметт?
- Боюсь, что у него сейчас урок, сэр Лоренс.
- Урок? Чего?
- Хейнштейна, сэр Лоренс.
- Ну, значит, слепой ведет слепого, и спасти его - доброе дело. Как
только выберете подходящий момент, впустите нас, Помметт.
- Слушаюсь, сэр Лоренс.
- Человеку восемьдесят четыре, а он изучает Эйнштейна! Кто сказал,
что аристократия вырождается? Хотел бы я посмотреть на того болвана, ко-
торый обучает маркиза! Он, видимо, обладает незаурядным даром убеждения,
- старого Шропшира не проведешь.
В эту минуту вошел аскетического вида мужчина с холодными глубокими
глазами и малым количеством волос, взял зонтик и шляпу и удалился.
- Видали? - спросил сэр Лоренс. - Интересно, сколько он берет?
Эйнштейн ведь все равно что электрон или витамин, - он непостижим. Это
самый явный случай получения денег обманным путем, с каким мне пришлось
столкнуться. Пошли.
Маркиз Шропшир расхаживал по кабинету и, словно разговаривая сам с
собою, оптимистически кивал седобородой головой.
- А, молодой Монт! - сказал он. - Видели вы этого человека? Если он
предложит давать вам уроки теории Эйнштейна, не соглашайтесь. Он, как и
я, не в состоянии объяснить, почему пространство ограничено и в то же
время бесконечно.
- Но ведь и сам Эйнштейн тоже не в состоянии, маркиз.
- Для точных наук я, видимо, слишком стар, - сказал маркиз. - Я велел
ему больше не приходить. С кем имею честь?
- Мой шурин, генерал сэр Конуэй Черрел, и его сын, капитан Хьюберт
Черрел, кавалер ордена "За боевые заслуги". Вы, наверно, помните отца
Конуэя, маркиз? Он был послом в Мадриде.
- Боже мой, разумеется, помню. Я знаком также с вашим братом Хилери,
генерал. Воплощенная энергия! Садитесь же, садитесь, молодой человек!
Ваше дело имеет отношение к электричеству?
- Не совсем, маркиз. Скорее к выдаче английского подданного.
- Вот как!
Маркиз поставил ногу на стул, уперся локтем в колено и опустил голову
на руку. И пока генерал рассказывал, он продолжал стоять в этой позе,
глядя на Хьюберта, который сидел, сжав губы и потупив глаза. Когда гене-
рал кончил, маркиз спросил:
- У вас орден "За боевые заслуги", так, по-моему, сказал ваш дядя?
Получили на войне?
- Да, сэр.
- Сделаю, что смогу. Не разрешите ли взглянуть на шрам?
Хьюберт засучил левый рукав, расстегнул манжету и показал руку. Шрам
был длинный, блестящий и тянулся от кисти почти до локтя.
Маркиз тихонько свистнул сквозь зубы - до сих пор свои.
- Вы уцелели чудом, молодой человек.
- Да, сэр. Когда он замахнулся, я прикрылся рукой.
- А потом?
- Отскочил назад и пристрелил его, когда он кинулся на меня снова.
Затем потерял сознание.
- Вы говорите, этот человек был наказан плетьми за жестокое обращение
с мулами?
- Он постоянно жестоко обращался с ними.
- Постоянно? - переспросил маркиз. - Многие утверждают, что мясотор-
говцы и члены Зоологического общества постоянно жестоко обращаются с жи-
вотными, но я не слышал, чтобы их наказывали плетьми. О вкусах не спо-
рят. Дайте подумать, чем я могу вам помочь. Бобби в городе, молодой
Монт?
- Да, маркиз. Я вчера видел его в "Кофейне".
- Я приглашу его к завтраку. Насколько мне помнится, он не позволяет
своим детям разводить кроликов и держит пса, который всех кусает. Это
добрый знак. Кто любит животных, тот всегда готов отстегать того, кто их
не любит. Молодой Монт, прежде чем вы уйдете, мне хотелось бы знать, что
вы думаете об этой вещи?
Сняв ногу со стула, маркиз прошел в угол, взял прислоненную к стене
картину и вынес на свет. На полотне с умеренной степенью правдоподобия
была изображена нагая девушка.
- Стейнвич утверждает, что это не должно дурно повлиять на нравствен-
ность, - сказал маркиз, - А если ее повесить?
Сэр Лоренс вставил в глаз монокль:
- "Удлиненная" школа. Следствие сожительства с женщинами соответству-
ющего телосложения. Нет, маркиз, это не может дурно повлиять на
нравственность, но может испортить пищеварение: тело - цвета морской во-
ды, волосы - томатные, стиля - никакого. Вы купили ее?
- Пока что нет. Я слышал, она стоит уйму денег. А вы? Я хотел ска-
зать, вы ее не купите?
- Для вас, сэр, я готов на что угодно, только не на это. Нет, только
не на это, - повторил, попятившись, сэр Лоренс.
- Я этого опасался, - заметил маркиз. - А меня уверяют, что она не
лишена динамизма. Ничего не поделаешь! Я любил вашего отца, генерал, -
продолжал он более серьезным тоном. - Если слово его внука окажется ме-
нее весомым, чем слово каких-то метисов - погонщиков мулов, значит, мы
достигли такой степени альтруизма в нашей стране, что едва ли выживем. Я
извещу вас о том, что ответит мой племянник. До свидания, генерал, до
свидания, милый юноша. Шрам у вас жуткий. До свидания, молодой Монт. Вы
неисправимы.
Спускаясь по лестнице, сэр Лоренс взглянул на часы:
- Это отняло у нас двадцать минут. С дорогой, скажем, двадцать пять.
Такого темпа не знают и в Америке, а нам еще, кроме того, чуть не всучи-
ли удлиненную девицу. Теперь - в "Кофейню", к Халлорсену.
И они двинулись по направлению к Сент-Джеймс-стрит.
- Эта улица, - продолжал сэр Лоренс, - Мекка западного мужчины, так
же как рю де ла Пе - Мекка западной женщины.
Он иронически оглядел спутников. Превосходные образцы англичан! В лю-
бой другой стране они стали бы предметом зависти и насмешек. Люди, кото-
рые во всей Британской империи работают и предаются исконно британским
развлечениям, сотворены более или менее по образу и подобию этих. Над
этой породой никогда не заходит солнце. История присмотрелась к ней и
решила, что ей суждена долгая жизнь. Сатира мечет в нее стрелы, но они
отскакивают, словно от невидимой брони. "Эта порода, - думал баронет, -
шагает по просторам Времени, ничем не выделяясь, не блистая ни уче-
ностью, ни силой, ни прочими добродетелями, которые ей заменяет бессоз-
нательное, но непоколебимое убеждение в своей предызбранности".
- Я считаю, что абсолютный центр вселенной - здесь, - сказал сэр Ло-
ренс у дверей "Кофейни". - Другие относят его на Северный полюс, в Рим,
на Монмартр. Я же нахожу, что он - в "Кофейне", старейшем и, судя по
состоянию умывальника, наихудшем клубе мира. Хотите умыться или отложите
омовение до более приятного случая? Договорились. В таком случае прися-
дем и подождем апостола патентованных ванн. Он кажется мне очень энер-
гичным парнем. Жаль, что нельзя устроить матч между ним и маркизом. Я бы
