еду с ним, если случится самое худшее и его выдадут. Честное слово, муж-
чины ужасно похожи на детей.
- Я очень рада.
- Все зависит от дяди Хилери, - сказал Хьюберт. - Ты понимаешь это,
Джин?
- Да. Он опытней нас в жизни. Как скажет, так и сделаем. Динни, от-
вернись. Я поцелую Хьюберта на прощанье, - ему пора.
Динни отвернулась.
- Ну, все, - сказала Джин.
Они спустились вниз, и вскоре после этого девушки отправились спать.
Их комнаты располагались рядом и были обставлены с присущим Флер вкусом.
Подруги немного поговорили, расцеловались и разошлись. Динни неторопливо
стала раздеваться.
В домах, окружающих тихую площадь, светились лишь немногие окна:
здесь жили преимущественно члены парламента, которые сейчас разъехались
на каникулы. Ветер не колыхал темные ветви деревьев; сквозь открытое ок-
но воздух вливался в комнату Динни, не принося с собой ночного покоя, и
шум большого города не давал утихнуть звенящим впечатлениям этого долго-
го дня.
"Я бы не могла жить вместе с Джин", - подумала Динни, но тут же,
справедливости ради, прибавила: "А Хьюберт может. Ему именно это и нуж-
но". Девушка скорбно усмехнулась. Что еще остается делать, раз тебя вы-
жили? Она лежала в постели, размышляя о тревоге и отчаянии Эдриена, о
Диане и об этом несчастном - ее муже, жаждущем ее и отрезанном от нее,
отрезанном от всех. В темноте Динни чудились его пляшущие зрачки, горя-
щий и напряженный взгляд - глаза человека, который истосковался по
семье, по покою и не находит ни того, ни другого. Девушка с головой ук-
рылась одеялом и, чтобы успокоиться, принялась повторять про себя детс-
кую песенку:
Упрямица Мери, глазам я не верю:
Уже расцветает твой сад.
И мак, и ромашка, и белая кашка
На клумбах, качаясь, стоят.
XIX
Если бы, проникнув в душу Хилери Черрела, викария прихода святого Ав-
густина в Лугах, вы исследовали ее тайники, скрытые под внешним обликом,
словами и жестами, то оказалось бы, что он по существу не верит в полез-
ность своей самоотверженной деятельности. Но у него в крови была потреб-
ность чему-то служить - служить так, как служат все, кто рожден руково-
дить и возглавлять. Подобно сеттеру, который без всякой предварительной
тренировки берет след, как только его выведут на прогулку, или догу, ко-
торый сразу же пускается за лошадью, как только хозяин выезжает верхом,
Хилери, отпрыск рода, на протяжении многих поколений руководившего раз-
личными областями социальной жизни, инстинктивно стремился изматывать
себя, вечно кем-то распоряжаясь, что-то возглавляя, трудясь для ближних
и не надеясь на то, что в своей общественной и пастырской деятельности
ему удастся сделать больше, чем требует от него долг. В век, когда все
поставлено под сомнение и каждого из нас непреодолимо тянет посмеяться
над кастой и традициями, Хилери олицетворял старый порядок вещей, поко-
ление, приученное влачить свою ношу не потому, что это полезно для дру-
гих или выгодно для себя, а потому что отказ от этого равносилен дезер-
тирству. Хилери никогда не приходила в голову мысль оправдывать или
объяснять то служение или, вернее, рабство, на которые были обречены и
он сам, и его отец дипломат, и его дядя епископ, и его братья - солдат,
хранитель музея и судья (Лайонел только что получил назначение). Он по-
лагал, что все они просто обязаны тянуть лямку. Кроме того, профессия
каждого из них давала им известные преимущества, о которых он не забы-
вал, хотя в глубине души и догадывался, что последние существуют скорее
на словах, чем на деле.
На следующий день после возвращения Ферза Хилери просматривал свою
обширную почту, когда около половины десятого утра Эдриен вошел в его
довольно убогий кабинет. У Эдриена было немало друзей-мужчин, но лишь
один Хилери до конца понимал его положение и считался с его переживания-
ми. Разница между братьями составляла всего два года, в детстве они
крепко дружили; оба были альпинистами и еще в довоенные времена привыкли
делить вдвоем трудности опасных восхождений и еще более опасных спусков;
оба побывали на войне - Хилери во Франции как полковой капеллан, Эдриен,
владевший арабским языком, - на Востоке как офицер связи; оба обладали
совершенно разными темпераментами, что всегда способствует прочности
дружеских чувств; оба не отличались склонностью к долгим душевным излия-
ниям и поэтому немедленно перешли к делу.
- Что нового? - спросил Хилери.
- Звонила Диана. Говорит, что все тихо. Но рано или поздно напряже-
ние, которое он испытывает, находясь под одной крышей с Дианой, сломит
его. Сейчас с него еще довольно сознания, что он свободен и вернулся до-
мой, но больше чем на неделю этого не хватит. Я поеду, поговорю в лечеб-
нице, но там скажут только то, что мы и сами знаем.
- Прости, старина, но полезней всего ему была бы нормальная жизнь с
нею.
Лицо Эдриена дрогнуло.
- Хилери, это выше человеческих сил. В таких отношениях есть что-то
невыразимо жестокое. Нельзя требовать их от женщины...
- Если только бедняга не выздоровел окончательно.
- Решать не ему, не тебе, не мне, а ей. Но такого никто не вынесет.
Не забывай, через какие муки она прошла, пока он не попал в лечебницу.
Его нужно как-нибудь удалить, Хилери.
- Проще ей самой поискать себе пристанище.
- Никто, кроме меня, ей его не предоставит, а это самый верный способ
опять свести его с ума.
- Если ее не пугают наши условия, мы можем взять ее к себе, - сказал
Хилери.
- А детей?
- Распихаем куда-нибудь. Но он вряд ли выдержит, оставшись один, без
всякого дела. Работать он в состоянии?
- Едва ли. Четыре таких года любого сломят. Да и кто даст ему работу?
Эх, если бы убедить его переехать ко мне!
- Динни и эта другая девушка сказали, что он выглядит и разговаривает
нормально.
- В известной мере - да. Может быть, в лечебнице что-нибудь посовету-
ют.
Хилери взял брата за руку:
- Это ужасно для тебя, старина. Но десять против одного - все кончит-
ся не так скверно, как мы предполагаем. Я поговорю с Мэй, а ты поезжай в
лечебницу. Если сочтешь, что Диане стоит перебраться к нам, предложи ей.
Эдриен прижал к себе руку Хилери:
- Я пошел, а то опоздаю на поезд.
Оставшись один, Хилери нахмурился. На своем веку он столько раз убеж-
дался в неисповедимости путей провидения, что в своих проповедях давно
перестал называть их благими. С другой стороны, он видел множество невз-
год и столько же людей, побежденных невзгодами, но тем не менее живших
совсем неплохо. Поэтому он был убежден, что человек склонен преувеличи-
вать свои горести и что все потерянное обычно так или иначе наверстыва-
ется. Главное - держаться и не падать духом.
В эту минуту к нему постучалась вторая посетительница - девушка Мил-
лисент Пол, которая потеряла работу у Петтера и Поплина, несмотря на то
что была оправдана: утрата доброго имени не восполняется официальным
признанием невиновности.
Она явилась к назначенному часу в опрятном синем платье и, видимо,
без гроша в кармане и теперь ожидала, когда ей начнут читать мораль.
- Ну, Милли, как сестра?
- Вчера уехала, мистер Черрел.
- А ей уже можно было ехать?
- Едва ли, но она сказала, что если не поедет, то, наверное, тоже по-
теряет работу.
- Не понимаю - почему?
- Она сказала, что если еще задержится, то хозяева подумают, что она
тоже замешана в том деле.
- Так. А как же с тобой? Поедешь в деревню?
- Ой, нет.
Хилери взглянул на нее. Хорошенькая девушка: стройные фигурка и нож-
ки, беспечный рот. Она смотрела на него открыто, без тени смущения,
словно собиралась вступить в законный брак.
- Есть у тебя друг, Милли?
Девушка улыбнулась:
- Не очень надежный, сэр.
- Не хочет жениться?
- Насколько я понимаю, нет.
- А ты?
- Мне не к спеху.
- Есть у тебя какие-нибудь планы?
- Я бы хотела... в общем, я бы хотела быть манекенщицей.
- Я думаю! У Петтера тебе дали рекомендацию?
- Да, сэр" Они сказали, что им жалко меня увольнять, но раз уж про
это столько писали в газетах, то для других девушек...
- Понятно. Так вот, Милли, ты сама виновата, что попала в эту исто-
рию. Я заступился за тебя, потому что тебе пришлось туго, но я не сле-
пой. Обещай мне, что такое, не повторится. Ведь это первый шаг к гибели.
Девушка ответила именно так, как предполагал священник, - молчанием.
- Сейчас я сведу тебя к жене. Посоветуйся с ней. Если не найдешь себе
работу вроде прежней, мы тебя определим куда-нибудь подучиться и устроим
официанткой. Подойдет это тебе?
- Я бы с удовольствием...
Она бросила на него взгляд - полузастенчивый, полуулыбающийся, и Хи-
лери пришло в голову: "Девушек с таким лицом должно обеспечить госу-
дарство. Иного пути уберечь их нет".
- По рукам, Милли, и запомни, что я сказал. Твои родители были моими
друзьями, и ты будешь достойна их.
- Да, мистер Черрел.
"Как бы не так! - подумал Хилери и проводил девушку через прихожую в
столовую, где его жена работала за пишущей машинкой. Вернувшись в каби-
нет, он выдвинул ящик письменного стола, достал пачку счетов и пригото-
вился к схватке с ними: он не мог избежать ее, потому что на земле были
места, где казначейским билетам придавалось большее значение, чем в этом
сердце трущоб христианского мира, чья религия презирает деньги.
"Полевые лилии не трудятся, не прядут, но все равно попрошайничают. -
Хилери усмехнулся. - Где" черт побери, добыть столько, чтобы комитет до-
тянул до конца года?" Проблема еще не была разрешена, как горничная уже
доложила:
- Капитан и мисс Черрел и мисс Тесбери.
"Ну и ну! - удивился про себя Хилери. - Они не теряют времени".
Он не видел племянника с тех пор, как тот возвратился из экспедиции
Халдорсена, и угрюмый вид постаревшего Хьюберта потряс его.
- Поздравляю, старица! - воскликнул он. - Я кое-что слышал вчера о
твоих намерениях.
- Дядя, - объявила Динни, - приготовьтесь к роли Соломона.
- Репутация Соломона как мудреца - это, возможно, самая сомнительная
вещь в истории, моя непочтительная племянница. Прими во внимание число
его жен. Итак?
- Дядя Хилери, - сказал Хьюберт, - мне стало известно, что может пос-
ледовать приказ о выдаче меня как преступника. Я ведь застрелил погонщи-
ка мулов. Джин хочет немедленно венчаться несмотря на это...
- Нет, из-за этого, - вставила Джин.
- Я же считаю, что в сущности поступаю очень рискованно и нечестно по
отношению к ней. Мы решили все изложить вам и сделать так, как вы найде-
те нужным.
- Весьма признателен, - буркнул Хилери. - Почему именно я?
- Потому что вы помогаете попасть в рай людям, ожидающим его, чаще,
чем кто-либо другой, за исключением полицейского судьи, - ответила Дин-
ни.
Хилери скорчил гримасу:
- Ты так хорошо знаешь священное писание, Динни, что могла бы вспом-
нить об игольном ушке и верблюде. Однако...
Он посмотрел на Джин, потом на Хьюберта и опять на Джин.
- Нам нельзя ждать, - отрезала Джин. - Если его возьмут, я все равно
поеду за ним.
- Серьезно?
- Разумеется.
- Можешь ты помешать этому, Хьюберт?
- Думаю, что нет.
- Значит, любовь с первого взгляда, молодые люди?
Ни Хьюберт, ни Джин не ответили, но Динни подтвердила:
- Вот именно. Я заметила это с крокетной площадки в Липпингхолле.
Хилери кивнул:
- Что ж, это не так уж плохо. Со мной получилось то же самое, и я об
этом никогда не сожалел. Тебя действительно могут выдать как преступни-
ка, Хьюберт?
- Нет, - сказала Джин.
- Хьюберт?
- Не уверен. Вы знаете, у меня остался шрам. Отец встревожен, но мно-
гие люди делают все, что в их силах.
И молодой человек закатал рукав.
Хилери кивнул:
- Твое счастье.
Хьюберт усмехнулся:
- Тогда и в том климате это, поверьте, не было счастьем.
