письмо, где спрашивал, следует ли понимать, что убийство человека и факт
порки, упомянутые в книге, на самом деле не имели места, и если это так,
то чем объясняет американский джентльмен столь разительное противоречие
в своих высказываниях. Это в свою очередь вынудило Халлорсена заявить
через печать, что факты были именно таковы, как изложено в книге, но что
выводы из них были сделаны ошибочные, а действия капитана Черрела пол-
ностью оправдывались необходимостью.
Получив извещение о том, что отпуск его продлен, Хьюберт отправился в
военное министерство. Он не узнал там ничего утешительного, кроме того,
что в дело "впуталось" боливийское правительство, как неофициально сооб-
щил ему один знакомый. Эта новость не вызвала особых опасений в Конда-
форде. Никто из четырех молодых людей, - Тесбери все еще гостили там, а
Клер гостила в Шотландии, - не придал значения новому повороту дела, так
как никто из них еще не представлял себе, до чего может дойти бюрокра-
тия, когда ее машина пущена в ход. Однако генералу все это показалось
настолько зловещим, что он немедленно уехал к себе в клуб.
В этот день, после чая, натирая мелом кий в бильярдной, Джин Тесбери
ровным голосом спросила:
- Что могут означать эти новости из Боливии, Хьюберт?
- Все, что угодно. Я, как вам известно, убил боливийца.
- Но ведь он покушался на вашу жизнь!
- Да, покушался.
Она отставила кий; ее смуглые тонкие и сильные руки сжали борт стола.
Она неожиданно подошла к Хьюберту, тронула его за руку и сказала:
- Поцелуй меня. Я - твоя.
- Джин!
- Хьюберт, довольно рыцарства и прочей чепухи. Ты не должен страдать
в одиночку от всего этого свинства. Я разделю твою судьбу. Поцелуй меня.
Поцелуй был дан - долгий и отрадный для обоих. Потом Хьюберт опомнил-
ся и сказал:
- Джин, это немыслимо, пока мои дела не наладятся.
- Конечно, они наладятся, но я тоже хочу помочь их наладить. Поженим-
ся поскорее, Хьюберт! Отец может выделить мне сотню в год. Сколько наск-
ребешь ты?
- У меня триста в год своих и половинный оклад, но я могу его ли-
шиться.
- Итак, твердых четыреста в год. Люди женятся, имея куда меньше.
К тому же это только временно. Словом, можно жениться. Где?
Хьюберт задыхался,
- Когда шла война, - сказала Джин, - люди женились не раздумывая.
Они не ждали, пока мужчину убьют. Поцелуй меня еще.
Хьюберт задохнулся еще больше. Джин обвила ему руками шею. Гак Динни
и застала их.
Не отнимая рук. Джин бросила:
- Динни, мы решили пожениться. Как ты думаешь, где лучше? В муниципа-
литете? Оглашение - это слишком долго.
Динни судорожно глотнула воздух.
- Я не думала, что ты так быстро сделаешь предложение, Джин.
- Пришлось. Хьюберт набит дурацким рыцарством. Нет, отец не согласит-
ся на гражданскую регистрацию. Почему бы нам не исхлопотать особое раз-
решение?
Руки Хьюберта, обнимавшие плечи Джин, отстранили девушку.
- Будь серьезней, Джин!
- А я и так серьезна. Если получим особое разрешение, никто ничего не
узнает, пока все не кончится. Значит, никто и возражать не будет.
- Хорошо, - спокойно согласилась Динни. - Полагаю, что ты права. Раз
уж делать, так делать быстро. Думаю, что дядя Хилери вас обвенчает.
Руки Хьюберта опустились.
- Вы обе рехнулись!
- Повежливей! - обрезала Джин. - Мужчины - нелепый народ. Сами че-
го-то хотят, а когда им это предложишь, торгуются, как старушонки. Кто
этот дядя Хилери?
- Викарий прихода святого Августина в Лугах. Особым пристрастием к
установленным порядкам не отличается.
- Чудно! Хьюберт, завтра поедешь и получишь разрешение. Мы отправимся
вслед за тобой. Где мы можем остановиться, Динни?
- Думаю, что Диана нас приютит.
- Значит, все решено. По дороге заедем в Липпингхолл. Я захвачу свои
платья и повидаюсь с отцом. Начну его подстригать и выложу все. Затруд-
нений не будет. Заберем с собой Алена - нам потребуется шафер. Динни,
посовещайся с Хьюбертом.
Оставшись наедине с братом, Динни сказала:
- Она замечательная девушка, Хьюберт, и, честное слово, нисколько не
рехнулась. Все это страшно неожиданно, но совершенно разумно. Тесбери
бедны, так что в этом отношении для нее разницы не будет.
- Дело не в деньгах. Предчувствие чего-то страшного, нависшего надо
мной, нависнет теперь и над ней.
- И нависнет еще грознее, если ты не согласишься. Право, соглашайся,
мой дорогой мальчик! Отец возражать не будет. Она ему нравится, и он
предпочтет, чтобы ты женился на мужественной девушке из хорошей семьи, а
не на деньгах.
- Тебе не кажется, что в особом разрешении есть что-то неприличное? -
пробормотал Хьюберт.
- В нем есть романтика. К тому же оно пресечет разговоры - стоит тебе
жениться или нет. Дело будет сделано, и люди примирятся с ним, как при-
миряются со всем на свете.
- А мама?
- Если хочешь, я сама ей скажу. Я уверена, уж она-то не станет жа-
леть, что брак не модный, что ты женишься не на хористке и так далее.
Она в восхищении от Джин. Тетя Эм и дядя Лоренс - тоже.
Лицо Хьюберта просияло.
- Женюсь! Это так чудесно. В конце концов, я же не делаю ничего пос-
тыдного.
Он бросился к Динни, порывисто обнял ее и выбежал. Оставшись одна,
девушка принялась разучивать карамболь на бильярде. Это прозаическое за-
нятие помогало ей скрыть глубокую взволнованность. Объятие, которое она
видела, было таким страстным. Джин представляла собой такой удивительный
сплав неудержимого чувства и сдержанности, лавы и стали, самоуверенности
и юной наивности! Возможно, это рискованный шаг. Но Хьюберт уже стал
другим человеком благодаря Джин. И тем не менее Динни отчетливо сознава-
ла всю необычность того, что произошло. Она сама никогда бы не отважи-
лась на такое ошеломляющее решение. Она не отдаст свое сердце так пос-
пешно. Недаром ее старая няня шотландка говаривала: "Мисс Динни хоть
резвушка, да вострушка: у нее ушки на макушке". Она отнюдь не гордится
своим "чувством не лишенного остроты юмора, которое ориентирует и нес-
колько стерилизует все остальные". Она завидует яркой решительности
Джин, прямоте и убежденности Алена, здоровой предприимчивости Халлорсе-
на. Но у нее тоже есть свои сильные стороны. И, полуоткрыв губы в улыб-
ке, Динни отправилась разыскивать мать.
Леди Черрел сидела в святилище, прилегавшем к спальне, и шила мусли-
новые саше для листьев душистой вербены, которая росла возле дома.
- Мамочка, - сказала Динни, - приготовься к небольшому потрясению.
Помнишь, я говорила, что мечтаю найти подходящую девушку для Хьюберта.
Так вот, такая нашлась. Джин только что сделала ему предложение.
- Динни!
- Они решили пожениться немедленно, по особому разрешению.
- Но...
- Это точно, мамочка. Завтра мы едем. Джин поживет со мной у Дианы,
пока все не устроится. Хьюберт скажет отцу.
- Но Динни, право...
Динни перешагнула через муслиновые заграждения, опустилась на колени
и обняла мать.
- Я чувствую то же, что и ты, - сказала она, - только немножко не
так, как ты, потому что не я произвела его на свет. Но, мамочка, милая,
все в порядке! Джин - замечательная девушка, и Хьюберт по уши в нее
влюблен. Это уже пошло ему на пользу, а дальше она сама о нем позаботит-
ся.
- Но как же с деньгами, Динни?
- Они ничего от папы не ждут. Как-нибудь справятся, а детей им пока
заводить не надо.
- Думаю, что нет. Все это ужасно неожиданно. А зачем особое разреше-
ние?
- Предчувствия.
И обняв тонкую талию матери, Динни пояснила:
- У Джин. Положение Хьюберта действительно сложное, мама.
- Да. Оно пугает и меня, и отца. Я это знаю, хотя он мне об этом не
говорит.
Больше ничего о своих тревогах ни одна из них не сказала, и началось
совещание об устройстве гнездышка для отважной пары.
- Почему бы им не пожить с нами, пока все не уладится? - спросила ле-
ди Черрел.
- Им интереснее обзавестись своим домом. Самое главное сейчас -
чем-нибудь занять Хьюберта.
Леди Черрел вздохнула. Переписка, садоводство, распоряжения по хо-
зяйству, участие в приходских комитетах - все это, конечно, не очень ин-
тересно. А у молодежи и этого нет. Для них Кондафорд совсем уж неинтере-
сен.
- Да, здесь тихо, - согласилась она.
- И слава богу, - понизила голос Динни. - Но я чувствую, что сейчас
Хьюберт должен жить напряженной жизнью, и они с Джин найдут ее в Лондо-
не. Квартиру можно снять в каком-нибудь доходном доме. Ты же знаешь, это
ненадолго. Итак, мамочка, милая, сегодня вечером сделай вид, будто ниче-
го не знаешь, а мы будем знать, что на самом-то деле тебе все известно.
Это на всех подействует успокоительно.
И, поцеловав печально улыбнувшуюся мать, Динни ушла.
На другой день заговорщики с самого раннего утра были на ногах.
Хьюберт выглядел, по определению Джин, так, словно ему предстояла скачка
с препятствиями; Динни держалась совершенно неестественно; Ален расхажи-
вал с блаженным видом начинающего шафера; одна Джин оставалась невозму-
тимой. Они сели в коричневую дорожную машину Тесбери, завезли Хьюберта
на станцию и поехали в Липпингхолл. Джин вела машину. Ее брат и Динни
сидели сзади.
- Динни, - сказал молодой человек, - не выхлопотать ли и нам особое
разрешение?
- Оптовым покупателям скидка. Ведите себя прилично, Ален. Вы уйдете в
море и через месяц забудете меня.
- Разве похоже, что я из таких?
Динни взглянула на его загорелое лицо:
- Как вам сказать? Отчасти.
- Будьте же серьезной!
- Не могу. Все время представляю, как Джин отстригает вашему отцу
прядь волос и приговаривает: "Ну, папа, благослови меня, или я выстригу
тебе тонзуру!" А он отвечает: "Я? Никогда-а!.." Тут Джин отстригает ему
другую прядь и говорит: "Вот и хорошо. Не забудь, что мне полагается
сотня в год, или прощайся с бровями!"
- Джин - гроза дома. Во всяком случае, Динни, вы обещаете мне не вы-
ходить замуж за другого?
- А если я встречу человека, который мне ужасно понравится? Неужели
вы согласитесь разбить мою юную жизнь?
- Обязательно соглашусь.
- На экране отвечают не так.
- Вы способны заставить чертыхнуться святого!
- Но не флотского лейтенанта. Знаете, что все это мне напоминает? За-
головки на четвертой странице "Тайме". Сегодня утром мне пришло в голо-
ву, какой замечательный код можно было бы составить из "Песни песней"
или псалма о Левиафане. "Друг мой похож на молодого оленя" означало бы:
"Восемь немецких линкоров в Дуврском порту. Выступать немедленно". А
"Этот Левиафан, которого бог сотворил играть в нем" значило бы: "Коман-
дует Тирпиц", - и так далее. Без ключа такой код никому не расшифровать.
- Набираю скорость, - бросила Джин, оглянувшись.
Стрелка спидометра побежала вправо. Сорок... Сорок пять... Пятьде-
сят... Пятьдесят пять! Рука Алена скользнула под руку Динни.
- Долго так нельзя - машина взорвется. Но дорога такая, что не соб-
лазниться трудно.
Динни сидела с застывшей улыбкой - она ненавидела слишком быструю ез-
ду - и, когда Джин сбросила газ до нормальных тридцати пяти, взмолилась:
- Джин, помни, я - женщина девятнадцатого века!
В Фолуэле она снова наклонилась к переднему сиденью:
- Не хочу, чтобы меня видели в Липпингхолле. Поезжай, пожалуйста,
прямо домой и спрячь меня где-нибудь, пока будешь объясняться со своим
родителем.
Укрывшись в столовой, где висел портрет, о котором рассказывала Джин,
Динни с любопытством принялась его разглядывать. Внизу было написано:
1533. Кэтрин Тесбери, урожденная Фицхерберт, 35 лет, супруга сэра Уолте-
ра Тесбери". Через пятнадцать лет лицо Джин станет таким же, как это по-
желтевшее от времени лицо, которое смотрит поверх брыжей, окутавших
длинную шею. Оно так же сужается от широких скул к подбородку. Те же ма-
нящие продолговатые глаза с темными ресницами. Даже руки, сложенные на
