ка - то ли признательность к Тигрице за то, что та отвлекла внимание пэ-
ра на себя, то ли известную ревность по отношению к ней. Как бы то ни
было, сердце Динни усиленно забилось, и она начала читать быстро и сухо.
Прочла три отрывка, потом взглянула на Саксендена. Лицо его, - если не
считать посасывающих трубку губ, - было похоже на раскрашенное деревян-
ное изваяние. Глаза по-прежнему смотрели на Динни с любопытством, к ко-
торому теперь примешивалась легкая неприязнь, словно он думал: "Эта де-
вица хочет, чтобы я расчувствовался. Слишком поздно".
Испытывая все возрастающую ненависть к взятой на себя задаче, Динни
поспешила продолжить чтение. Четвертый отрывок был самым душераздирающим
из всех, кроме последнего, - по крайней мере для самой Динни. Когда она
кончила, голос ее слегка дрожал.
- Это уж он хватил! - сказал лорд Саксенден. - У мулов, знаете ли,
никаких чувств не бывает. Просто бессловесная скотина.
Гнев Динни нарастал. Она больше не могла смотреть на Саксендена и
стала читать дальше. Теперь, излагая этот мучительный рассказ, впервые
произнесенный вслух, она дала себе волю. Она кончила, задыхаясь, вся
дрожа, силясь, чтобы голос не изменил ей. Подбородок лорда Саксендена
опирался на ладонь. Пэр спал.
Динни стояла, глядя на него так, как незадолго до того он сам смотрел
на нее. Был момент, когда она чуть не выбила у него руку из-под головы.
Ее спасло чувство юмора. Взирая на Саксендена, словно Венера с картины
Боттичелли на Марса, девушка вырвала листок из блокнота, лежавшего на
бюро Флер, написала: "Страшно сожалею, что утомила вас", - и с пре-
дельной осторожностью положила записку на колени пэру. Свернула дневник,
подкралась к двери, открыла ее и оглянулась. До нее донеслись слабые
звуки, которым суждено было вскоре перейти в храп. "Взываешь к его
чувствам, а он спит, - подумала она. - Вот так же и войну выиграл".
Динни повернулась и увидела профессора Халлорсена.
XI
У Динни перехватило дыхание, когда она заметила, что глаза Халлорсена
устремлены поверх ее головы на спящего пэра. Что он подумает о ней, ви-
дя, как она крадучись уходит в полночь из маленькой уединенной гостиной
от влиятельного человека? Американец опять строго уставился на нее. И в
ужасе от мысли, что сейчас он скажет: "Простите!" - и разбудит спящего,
она прижала к себе дневник, поднесла палец к губам, шепнула: "Не будите
бэби!" - и скользнула в темноту коридора.
У себя в комнате Динни досыта нахохоталась, затем уселась и попыта-
лась разобраться в своих впечатлениях. Известно, какой репутацией
пользуются титулованные особы в демократических странах. Халлорсен, ви-
димо, предположил самое худшее. Но девушка полностью воздавала ему долж-
ное: что бы он ни подумал, дальше него это не пойдет. При всех своих не-
достатках он - человек крупный. Однако она уже представляла себе, как
утром за завтраком он сурово скажет ей: "Восхищаюсь вами, мисс Черрел,
вы превосходно выглядите". Динни подосадовала на себя за то, что так
плохо ведет дела Хьюберта, и легла. Спала плохо, проснулась усталая и
бледная и завтракала у себя наверху.
Когда в поместье бывают гости, дни удивительно похожи один на другой.
Мужчины надевают все те же гольфы и пестрые галстуки, едят все те же
завтраки, постукивают все по тому же барометру, курят все те же трубки и
стреляют все тех же птиц. Собаки виляют все теми же хвостами, делают все
ту же стойку в тех же неожиданных местах, заливаются тем же сдавленным
лаем и гоняют тех же голубей на тех же лужайках. Дамы все так же завтра-
кают в постели или за общим столом, сыплют те же соли в те же ванны,
бродят по тому же парку, болтают о тех же знакомых с той же привычной
недоброжелательностью, хотя каждая, разумеется, страшно их любит, сосре-
доточенно склоняются над теми же грядками с тем же неизменным пристрас-
тием к портулаку, играют в тот же крокет или теннис с тем же писком, пи-
шут те же письма, чтобы опровергнуть те же слухи или заказать ту же ста-
ринную мебель, расходятся в тех же мнениях и соглашаются с теми же рас-
хождениями. Слуги все так же остаются невидимыми за исключением все тех
же определенных моментов жизни. В доме стоит все тот же смешанный запах
цветов, табака, книг и диванных подушек.
Динни написала брату письмо, где, ни словом не упомянув о Халлорсене,
Саксендене и Тесбери, весело болтала о тете Эм, Босуэле-и-Джонсоне, дяде
Эдриене, леди Хенриет и просила Хьюберта приехать за ней на машине. В
полдень явилась трать в теннис Тесбери; поэтому до конца охоты Динни не
видела ни лорда Саксендена, ни американца. Однако за чаем, восседая на
углу стола, тот, кого прозвали Бантамским петухом, окинул ее таким дол-
гим и странным взглядом, что девушка поняла: он ей не простил. Она пос-
таралась сделать вид, что ничего не заметила, но сердце у нее упало. По-
ка что, видимо, она принесла Хьюберту только вред. "Напущу-ка на него
Джин", - подумала она и пошла разыскивать Тигрицу. По дороге наткнулась
на Халлорсена, немедленно решила вернуть утраченные позиции и заговори-
ла:
- Появись вы вчера чуточку раньше, профессор Халлорсен, вы бы услыша-
ли, как я читала отрывки из дневника моего брага лорду Саксендену. Вам
это было бы полезней, чем ему.
Лицо Халлорсена прояснилось.
- Вот оно что! - воскликнул он. - А я-то удивлялся, какое снотворное
вы подсунули бедному лорду!
- Я подготавливала его к вашей книге. Пошлете ему экземпляр?
- По-моему, не стоит, мисс Черрел. Я ведь не так уж сильно заинтере-
сован в его здоровье. По мне, пусть совсем не спит. Меня не устраивает
человек, который способен заснуть, слушая вас. Чем вообще занимается
этот ваш лорд?
- Чем он занимается? Он из тех, кого у вас как будто называют "важны-
ми шишками". Не знаю, в какой именно области, но мой отец утверждает,
что с Саксенденом считаются. Надеюсь, вы сегодня снова утерли ему нос?
Чем основательнее вы это проделаете, тем больше у брата шансов вер-
нуть себе положение, которое он утратил из-за вашей экспедиции.
- В самом деле? Разве личные отношения влияют у вас на такие дела?
- А у вас разве нет?
- Увы, да. Но я предполагал, что в старых странах для этого слишком
прочные традиции.
- Ну, мы-то, конечно, никогда не сознаемся, что личные отношения мо-
гут влиять на дела.
Халлорсен улыбнулся:
- Удивительно, почему весь мир устроен на один манер. Америка понра-
вилась бы вам, мисс Черрел. Я был бы счастлив показать ее вам.
Он говорил так, словно Америка была антикварной вещью, лежащей у него
в чемодане, и Динни заколебалась, как истолковать его последнюю реплику
- то ли придать ей невероятно огромное значение, то ли никакого. Затем,
взглянув Халлорсену в лицо, поняла, что он имел в виду первое, и, выпус-
тив коготки, отпарировала:
- Благодарю, однако вы все еще мой враг.
Халлорсен протянул ей руку, но Динни отступила.
- Мисс Черрел, я сделаю все возможное, чтобы опровергнуть то отрица-
тельное мнение, которое сложилось у вас обо мне. Я ваш самый покорный
слуга и надеюсь, что мне еще посчастливится стать для вас чем-то
большим.
Он выглядел страшно высоким, красивым, здоровым, и это возмущало
Динни.
- Профессор, не следует ничего воспринимать слишком серьезно: это
приводит к разочарованиям. А теперь простите, - я должна разыскать мисс
Тесбери.
С этими словами она ускользнула. Смешно! Трогательно! Лестно! Отвра-
тительно! Это какое-то безумие! Что бы человек ни задумал, все идет
вкривь и вкось, безнадежно запутывается. В конце концов, разумнее всего
положиться на случай.
Джин Тесбери, только что закончив партию с Сесили Масхем, снимала с
волос сетку.
- Идем пить чай, - объявила Динни. - Лорд Саксенден тоскует по вас.
Однако в дверях комнаты, где был сервирован чай, ее задержал сэр Ло-
ренс, который сказал, что за эти дни еще ни разу не поговорил с ней, и
позвал к себе в кабинет взглянуть на миниатюры.
- Моя коллекция национальных типов. Все женщины мира, как видишь:
француженка, немка, итальянка, голландка, американка, испанка, русская.
Не хватает только тебя. Не согласишься ли попозировать одному молодому
человеку?
- Я?
- Ты.
- Почему я?
- Потому что, - ответил сэр Лоренс, рассматривая племянницу через мо-
нокль, - твой тип - ключ к разгадке английской леди, а я коллекционирую
такие, которые выявляют различие между национальными культурами.
- Это звучит страшно интригующе.
- Взгляни-ка на эту. Вот французская культура в чистом виде: быстрота
восприятия, остроумие, трудолюбие, эстетизм, но не эмоциональный, а ин-
теллектуальный, отсутствие юмора, условная, чисто внешняя сентимен-
тальность, склонность к стяжательству, - обрати внимание на глаза, -
чувство формы, неоригинальность, четкое, но узкое мировоззрение, никакой
мечтательности, темперамент пылкий, но легко подавляемый. Весь облик -
гармоничный, с отчетливыми гранями. А вот редкий тип американки, первок-
лассный образец национальной культуры. Заметь, какой взгляд - словно у
нее во рту лакомый кусочек и она об этом знает. В глазах запрятана целая
батарея. Она ее пускает в ход, но непременно с соблюдением приличий.
Прекрасно сохранится до глубокой старости. Хороший вкус, знаний порядоч-
но, системы мало. Теперь взгляни на эту немку. Эмоционально менее сдер-
жанна, чем предыдущие, чувства формы тоже меньше, но совестлива, стара-
тельна, обладает острым чувством долга. Вкуса мало. Не лишена довольно
неуклюжего юмора. Если не примет мер - растолстеет. Полна сентимен-
тальности и в то же время здравого смысла. Во всех отношениях восприим-
чивее двух первых. Может быть, это и не самый типичный образец. Другого
достать не удалось. А вот итальянка, моя любимая. Интересная, не правда
ли? Великолепная отделка снаружи, а внутри что-то дикое, вернее сказать
- естественное. Словом, с изяществом носит красивую маску, которая легко
с нее спадает. Знает, чего хочет, - пожалуй, слишком ясно знает. Если
может, добивается этого сама; если не может, добивается того, чего хочет
кто-то другой. Поэтична лишь там, где задеты ее переживания. Чувствует
остро - ив семейных делах, и во всех прочих. Не закрывает глаза на опас-
ность, смела до безрассудства, но легко теряет равновесие. Вкус имеет
тонкий, но способна на крупные промахи. Любовью к природе не отличается.
В интеллектуальном плане решительна, но не предприимчива и не любозна-
тельна. А здесь, - сказал сэр Лоренс, неожиданно оборачиваясь к Динни, -
я повешу милый моему сердцу образец англичанки. Хочешь послушать - ка-
кой?
- Караул!
- Не бойся. Личностей касаться не буду. Здесь налицо застенчивость,
развитая и подавленная до такой степени, что превратилась в беззастенчи-
вость. Для этой леди собственная личность - самый назойливый и непроше-
ный гость. Мы наблюдаем в ней чувство не лишенного остроты юмора, кото-
рое ориентирует и несколько стерилизует все остальные. Нас поражает об-
лик, свидетельствующий о призвании не к семейной жизни, а, я бы сказал,
к общественной, социальной деятельности, - особенность, не свойственная
вышерассмотренным типам. Мы обнаруживаем в нем некоторую прозрачность,
словно воздух и туман попали в организм. Мы приходим к выводу, что дан-
ному типу недостает целенаправленности - целенаправленности в образова-
нии, деятельности, мышлении, суждениях, хотя решимость наличествует в
полной мере. Чувства развиты не слишком сильно; на эстетические эмоции
гораздо энергичнее воздействуют естественные, чем искусственные возбуди-
тели. Отсутствуют - восприимчивость немки, определенность француженки,
индивидуальное своеобразие и двойственность итальянки, дисциплинирован-
ное обаяние американки. Зато есть нечто особое, - слово, моя дорогая,
