[26] конечно возник на основе "Китинга", а в основе "Китинга" лежит неж-
ная кожа. Значит, совсем не цинично утверждать, что цивилизация не для
толстокожих. Может, у людей есть и души, но кожа у них есть несомненно,
и прогресс реален, только если думать о нем, исходя из этого!"
Так думал Майкл, свесив ноги с саркофага; и, размышляя о коже Флер,
такой чистой и гладкой, он пошел наверх.
Она только что приняла вечернюю ванну и стояла у окна своей спальни.
Думала. О чем? О луне над сквером?
- Бедная узница, - сказал он, обнимая ее.
- Как странно шумит город по вечерам, Майкл. И, как подумаешь, - этот
шум производят семь миллионов отдельных людей; и у каждого своя дорога.
- А между тем все мы идем в одну сторону.
- Никуда мы не идем, - сказала Флер. - Просто быстро двигаемся.
- Какое-то направление все же есть, девочка.
- Да, конечно, - перемена.
- К лучшему или к худшему; но и это уже направление.
- Может быть, мы все идем к пропасти, а патом - ух!
- Как гадаринские свиньи?
- Ну, а если и так?
- Я согласен, - сказал удрученный Майкл, - все мы висим на волоске;
но ведь есть еще здравый смысл.
- Здравый смысл - когда есть страсть? Майкл разжал руки.
- Я думал, ты всегда стоишь за здравый смысл. Страсть? Страсть к об-
ладанию? Или страсть к знанию?
- И то и другое, - сказала Флер. - Такое уж теперь время, а я дитя
своего времени. Ты вот нет, Майкл.
- Ты уверена? - сказал Майкл, отпуская ее. - Но если тебе хочется
знать или иметь что-нибудь определенное, Флер, лучше скажи мне.
После минутного молчания она просунула руку ему под локоть и прижа-
лась губами к его уху.
- Только луну с неба, милый. Пойдем спать.
VII
ДВА ВИЗИТА
В тот самый день, когда Флер освободилась от обязанностей сиделки, к
ней явилась совершенно неожиданная посетительница. Флер, правда, сохра-
нила о ней смутное воспоминание, неразрывно связанное со днем своей
свадьбы, но никак не предполагала снова с ней увидеться. Услышав слова
лакея: "Мисс Джун Форсайт, мэм", и обнаружив ее перед картиной Фрагона-
ра, она как будто пережила легкое землетрясение.
При ее появлении серебристая фигурка обернулась и протянула руку в
нитяной перчатке.
- Неглубокая живопись, - сказала она, указывая на картину подбород-
ком, - но комната ваша мне нравится. Прекрасно подошла бы для картин Ха-
ролда Блэйда. Вы знаете его работы?
Флер покачала головой.
- О, а я думала, всякий... - маленькая женщина запнулась, словно уви-
дала край пропасти.
- Что же вы не сядете? - сказала Флер. - У вас попрежнему галерея
около Корк-стрит?
- О нет, там место было никудышное. Продала за половину той цены, ко-
торую заплатил за нее отец.
- А что сталось с этим польским американцем - Борис Струмо... дальше
не помню, - в котором вы приняли такое участие?
- Ах, он? Он погиб безвозвратно. Женился и работает только для зара-
ботка. Получает большие деньги за картины, а пишет гадость. Так, значит,
Джон с женой... - она опять запнулась, и Флер попробовала заглянуть в ту
пропасть, над которой Джун занесла было ногу.
- Да, - сказала она, твердо глядя в бегающие глаза Джун. - Джон,
по-видимому, совсем расстался с Америкой. Не могу себе представить, как
с этим примирится его жена.
- А, - сказала Джун, - Холли говорила мне, что и вы побывали в Амери-
ке. Вы там виделись с Джоном?
- Почти.
- Как вам понравилась Америка?
- Очень бодрит.
Джун потянула носом.
- Там картины покупают? То есть как вы думаете, у Харолда Блэйда были
бы шансы продать там свои работы?
- Не зная его работ...
- Ну, конечно, я забыла; так странно, что вы их не знаете.
Она наклонилась к Флер, и глаза ее засияли.
- Мне так хочется, чтобы он написал ваш портрет - получилось бы изу-
мительное произведение. Ваш отец непременно должен это устроить. При ва-
шем положении в обществе. Флер, да еще после прошлогоднего процесса, -
Флер едва заметно передернуло, - бедный Харолд сразу мог бы создать себе
имя. Он гениален, - добавила Джун, нахмуря лоб, - обязательно приходите
посмотреть его работы.
- Я с удовольствием, - сказала Флер. - Вы уже видели Джона?
- Нет. Жду их в пятницу. Надеюсь, что она мне понравится. Мне обычно
все иностранцы нравятся, кроме американцев и французов; то есть, конеч-
но, бывают исключения.
- Ну разумеется, - сказала Флер. - Когда вы бываете дома?
- Харолд уходит каждый день от пяти до семи - ведь он работает у меня
в студии. Лучше я вам покажу его картины, когда его не будет; он такой
обидчивый, как всякий истинный гений. Я еще хочу, чтобы он написал порт-
рет жены Джона. Женщины ему особенно удаются.
- В таком случае, может быть, лучше сначала Джону познакомиться с ним
и с его работами?
Джун уставилась было на нее, потом быстро перевела взгляд на картину
Фрагонара.
- Когда мне ждать вашего отца? - спросила она.
- Может быть, я лучше сама зайду сначала?
- Сомсу обычно нравится не то, что хорошо, - задумчиво произнесла
Джун. - Но если вы ему скажете, что хотите позировать, он, конечно... он
вас вечно балует.
Флер улыбнулась.
- Так я зайду. Скорее на будущей неделе. - И мысленно добавила: "А
скорей всего в пятницу".
Джун собралась уходить.
- Мне нравится ваш дом и ваш муж. Где он?
- Майкл? Наверно, в трущобах. Он сейчас увлечен проектом их перест-
ройки.
- Вот молодец. Можно взглянуть на вашего сына?
- Простите, у него только что кончилась корь.
Джун вздохнула.
- Много времени прошло с тех пор, как я болела корью. Отлично помню,
как болел Джон. Я тогда привезла ему книжки с приключениями, - она вдруг
взглянула на Флер. - Вам его жена нравится? По-моему, глупо так рано же-
ниться. Я все говорю Харолду, чтоб не женился, - с браком кончается все
интересное. - Ее бегающий взгляд добавил: "Или начинается, а я этого не
испытала". И вдруг она протянула Флер обе руки.
- Ну, приходите. Не знаю, понравятся ли ему ваши волосы!
Флер улыбнулась.
- Боюсь, что не смогу их отрастить для его удовольствия. А вот и папа
идет! - Она видела, как Сомс прошел мимо окна.
- Без большой нужды я бы не стала с ним встречаться, - сказала Джун.
- Думаю, что это и его позиция. Если вы просто выйдете, он не обратит
внимания.
- О! - сказала Джун и вышла.
Флер из окна смотрела, как она удаляется, словно ей некогда касаться
земли.
Через минуту вошел Сомс.
- Что здесь понадобилось этой женщине? - спросил он. - Она как буре-
вестник.
- Ничего особенного, милый. У нее новый художник, которого она пыта-
ется рекламировать.
- Опять какой-нибудь "несчастненький". Всю жизнь она ими славилась, с
тех самых пор... - Он запнулся, чуть не произнеся имя Босини. - Только
тогда и ходит, когда ей что-нибудь нужно. А что получила?
- Не больше, чем я, милый.
Сомс замолчал, смутно сознавая, что и сам не без греха. И правда, к
чему куда-нибудь ходить, если не затем, чтобы получить что-нибудь? Это
один из основных жизненных принципов.
- Я ходил взглянуть на эту картину Морланда, - сказал он, - несомнен-
но оригинал... Я, собственно, купил ее, - и он погрузился в задумчи-
вость...
Узнав от Майкла, что у маркиза Шропшир продается Морланд, он сразу же
сказал:
- А я и не собирался его покупать.
- Я так понял, сэр. Вы на днях что-то об этом говорили. Белый пони.
- Ну конечно, - сказал Сомс. - Сколько он за него просит?
- Кажется, рыночную цену.
- Такой не существует. Оригинал?
- Он говорит, что картина никогда не переходила из рук в руки.
Сомс задумался вслух: - Маркиз Шропшир, кажется, дед той рыжей особы?
- Да, но совсем ручной. Он говорил, что хотел бы показать его вам.
- Верю, - сказал Сомс и замолк...
- Где этот Морланд? - спросил он через несколько дней.
- В доме маркиза, сэр, на Керзон-стрит.
- О! А! Ну что ж, надо посмотреть.
После завтрака на Грин-стрит, где он жил до сих пор, Сомс прошел на
Керзон-стрит и дал лакею карточку, на которой написал карандашом: "Мой
зять Майкл Монт говорил, что вы хотели показать мне вашего Морланда".
Лакей вернулся и распахнул одну из дверей со словами:
- Пожалуйте сюда, сэр. Морланд висит над буфетом.
В громадной столовой, где даже громоздкая мебель казалась маленькой,
Морланд совсем пропадал между двумя натюрмортами голландского происхож-
дения и соответствующих размеров. Композиция картины была проста - белая
лошадь в конюшне, голубь подбирает зерно, мальчик ест яблоко, сидя на
опрокинутой корзине. С первого же взгляда Сомс убедился, что перед ним
оригинал и даже не реставрированный - общий тон был достаточно темный.
Сомс стоял спиной к свету и внимательно разглядывал картину, На Морланда
сейчас не такой большой спрос, как раньше; с другой стороны, картины его
своеобразны и удобного размера. Если в галерее не так много места и хо-
чется, чтоб этот период был представлен, Морланд, пожалуй, выгоднее все-
го после Констэбля - хорошего Крома-старшего дьявольски трудно найти. А
Морланд - всегда Морланд, как Милле - всегда Милле, и ничем иным не ста-
нет. Как все коллекционеры периода экспериментов, Сомс снова и снова
убеждался, что покупать следует не только то, что сейчас ценно, но то,
что останется ценным. Те из современных художников, думал он, которые
пишут современные вещи, будут похоронены и забыты еще раньше, чем сам он
сойдет в могилу; да и не мог он найти в них ничего хорошего, сколько ни
старался. Те из современных художников, которые пишут старомодные вещи -
а к ним принадлежит большая часть академиков, - те, конечно, осмотри-
тельнее; но кто скажет, сохранятся ли их имена? Нет. Безопасно одно -
покупать мертвых, и притом таких мертвых, которым суждено жить. А так
как Сомс не был одинок в своих выводах, то тем самым большинству из жи-
вых художников была обеспечена безвременная кончина. И действительно,
они уже поговаривали о том, что картин сейчас не продать ни за какие
деньги.
Он разглядывал картину, сложив пальцы наподобие трубки, когда послы-
шался легкий шум; и, обернувшись, он увидел низенького старика в диаго-
налевом костюме, который точно так же разглядывал его самого.
Сомс опустил руку и, твердо решив не говорить "ваша светлость" или
что бы там ни полагалось, сказал:
- Я смотрел на хвост - не плохо написан.
Маркиз тоже опустил руку и взглянул на визитную, кар - точку, которую
держал в другой.
- Мистер Форсайт? Да. Мой дед купил ее у самого художника. Сзади есть
надпись. Мне не хочется с ним расставаться, но время сейчас трудное. Хо-
тите посмотреть его с обратной стороны?
- Да, - сказал Сомс, - я всегда смотрю на обратную сторону.
- Иногда это лучшее, что есть в картине, - проговорил маркиз, с тру-
дом снимая Морланда.
Сомс улыбнулся уголком рта; он не желал, чтобы у этого старика созда-
лось ложное впечатление, будто он подлизывается.
- А сказывается наследственность, мистер Форсайт, - продолжал тот,
нагнув голову набок, - когда приходится продавать фамильные ценности.
- Я могу и не смотреть с той стороны, - сказал Сомс, - сразу видно,
что это оригинал.
- Так вот, если желаете приобрести его, мы можем сговориться просто
как джентльмен с джентльменом. Вы, и слышал, в курсе всех цен.
Сомс нагнул голову и посмотрел на обратную сторону картины. Слова
старика были до того обезоруживающие, что он никак не мог решить, надо
ли ему разоружаться.
"Джордж Морланд - лорду Джорджу Феррару, - прочел он. - Стоимость -
80 - получена. 1797".
- Титул он получил позднее, - сказал маркиз. - Хорошо, что он уплатил
Морланду, - великие повесы были наши предки, мистер Форсайт; то было
время великих повес!
От лестной мысли, что "Гордый Досеет" был великий повеса, Сомс слегка
оттаял.
- И Морланд был великий повеса, - сказал он. - Но в то время были
