- Сколько, по вашим подсчетам, надо времени, чтобы обновить эту ули-
цу, дядя Хилери?
- Года три.
- А как вы думаете достать деньги?
- Выиграю, выпрошу, украду. Вот здесь живут три работницы с фабрики
"Петтер и Поплин". Их, конечно, нет дома. Чистенько, правда? Бумажные
пакеты оценил?
- Послушайте, дядя, вы бы осудили девушку, которая пошла бы на что
угодно, лишь бы не жить в таком доме?
- Нет, - сказал преподобный Хилери, - как перед богом говорю, не осу-
дил бы.
- Вот за это я вас и люблю, дядя Хилери. Вы заставляете меня опять
уверовать в церковь.
- Милый ты мой! - сказал Хилери. - Реформация - ничто по сравнению с
тем, что творится последнее время в церковных делах. То ли еще увидишь!
Я, впрочем, держусь того мнения, что в небольших дозах отделение церкви
от государства было бы нам совсем не вредно. Пойдем к нам завтракать и
поговорим о плане перестройки трущоб. И Джемса прихватим.
- Вот видишь ли, - продолжал он, когда они уселись вокруг обеденного
стола в столовой его домика, - есть, я уверен, немало людей, которые с
удовольствием вложили бы небольшую часть своего состояния под два с по-
ловиной процента, рассчитывая со временем получать четыре, будь у них
уверенность, что тем самым они обеспечивают ликвидацию трущоб. Мы проде-
лали кой-какие опыты и нашли, что вполне можем привести эти развалины в
жилой вид, почти не повышая квартирной платы, и при этом выплачивать два
с половиной процента нашим кредиторам. Если это возможно здесь, то воз-
можно и во всех других районах, где частные общества по перестройке тру-
щоб стали бы, как и мы, следовать тому принципу, что жителей трущоб ни-
куда переселять не следует. Но нужны, разумеется, деньги - основной фонд
перестройки трущоб - двухпроцентные облигации с купонами, подлежащие по-
гашению через двадцать лет: из этого фонда общества по мере надобности
брали бы средства для скупки и обновления трущобных участков.
- А как вы думаете погашать облигации через двадцать лет?
- О, так же, как и правительство, - выпуском новых.
- Однако, - сказал Майкл, - местные власти обладают большими полномо-
чиями, у них больше шансов собрать эти деньги.
Хплери покачал головой.
- Полномочия - да; но власти медлительны, Майкл, - по сравнению с ни-
ми улитка кажется скороходом. Кроме того, они как раз занимаются пересе-
лением, так как взимают слишком высокую квартирную плату. Да это и не в
английском духе, голубчик. Не любим мы почему-то быть обязанными властям
и нести перед ними ответственность. А для муниципалитетов остается дос-
таточно работы в трущобах, они и делают много полезного, но без помощи
им с этим делом не сладить. Тут нужно человеческое отношение, нужно
чувство юмора и вера, а это уж вопрос частной инициативы в каждом горо-
де, где есть трущобы.
- А кто вам даст этот основной фонд? - спросил Майкл, поглядывая на
брови тети Мэй, которые уже начали подергиваться.
- А вот, - подмигивая, сказал Хилери, - тут-то можно начать разговор
о тебе. Я, собственно, затем и пригласил тебя сегодня.
- Вот так так! - сказал Майкл, чуть не подскочив над тарелкой с ка-
шей.
- Совершенно верно, - сказал Хилери. - Но разве ты бы не мог устро-
ить, чтобы объединенная комиссия от обеих палат выпустила воззвание? Ос-
новываясь на проделанной нами работе, Джемс сможет дать тебе точные циф-
ры. Пусть сами посмотрят, что тут творится. Ведь не может быть, Майкл,
чтобы не нашлось десяти справедливых людей, которые дадут подбить себя
на такое дело.
- Десять апостолов, - слабо ввернул Майкл.
- Пусть так, но Христа, собственно, незачем вмешивать в это дело, тут
нет ничего абстрактного или сентиментального; ты бы мог к ним подъехать
с любой стороны. Например, старый сэр Тимоти Фэнфилд с восторгом повое-
вал бы с трущобными домовладельцами. Дальше: мы ведь электрифицировали
все кухни и собираемся продолжать в том же духе - значит есть приманка и
для старика Шропшира. Да и нет надобности создавать комиссию только из
членов обеих палат - в нее согласился бы войти сэр Томас Морсел, да, я
думаю, и любой из известных врачей; можно бы завербовать парочку банки-
ров с примесью квакерской крови; и всюду найдется достаточно отставных
генерал-губернаторов не у дел. Да если бы тебе еще удалось залучить в
председатели члена королевской фамилии - дело было бы в шляпе.
- Бедный Майкл! - сказал ласковый голос тети Мэй. - Дай ты ему доесть
кашу, Хилери!
Но Майкл не собирался браться за ложку: он видел, что здесь заварива-
ется каша другого рода.
- Основной капитал для перестройки трущоб, - продолжал Хилери, - обс-
луживающий все общества по перестройке трущоб, существующие и проектиру-
емые, если только они следуют принципу не переселять теперешних жильцов.
Понимаешь, какой это создаст нам престиж в глазах жильцов? Мы пускаем их
по верному пути и уж конечно будем следить, чтобы они опять не запустили
своих жилищ.
- И вы думаете, это в ваших силах? - сказал Майкл.
- А ты наслушался разговоров, что в ваннах хранят уголь и овощи и все
такое? Поверь мне, Майкл, все это преувеличено. Во всяком случае, у нас,
частных работников, большое преимущество перед властями. Им приходится
править - мы пытаемся руководить.
- Подогреть тебе кашу, милый? - предложила тетя Мэй.
Майкл отказался. Он понял, что тут и без подогревания жарко будет.
Опять крестовый поход! В дяде Хилери, он всегда это знал, сохранилась
кровь крестоносцев - во времена великих походов его предки именовались
Керуаль, а теперь имя перешло в Чаруэл, а произносилось Черрел, согласно
здравому английскому обычаю доставлять неприятности иностранцам.
- Я не для того хочу завербовать тебя, Майкл, чтобы ты сделал себе на
этом карьеру, ведь ты, как-никак, аристократ.
- Спасибо на добром слове, - отозвался Майкл.
- Нет. Мне кажется, тебе просто нужно что-то делать, чтобы оправдать
свое положение.
- Вы совершенно правы, - смиренно сказал Майкл, - вопрос только в
том, это ли нужно делать.
- Безусловно, это, - сказал Хилери, размахивая ложечкой для соли, на
которой был выгравирован герб Чаруэлоз. - А что же иначе?
- Вы никогда не слышали о фоггартизме, дядя Хилери?
- Нет; что это такое?
- Не может быть! - сказал Майкл. - Нет, вы правда ничего, о нем не
слышали?
- Фоггартизм? К фанатизму отношения не имеет?
- Нет, - твердо сказал Майкл. - Вы здесь, конечно, погрязли в нищете
и пороках, но все-таки это уж слишком. Вы-то, тетя Мэй, знаете, что это
такое?
Брови тети Мэй опять напряженно сдвинулись.
- Кажется, припоминаю, - сказала она, - кто-то" помоему, говорил, что
это галиматья!
Майкл простонал:
- А вы, мистер Джемс?
- Насколько я помню, это что-то, связанное с валютой?
- Вот полюбуйтесь, - сказал Майкл, - три интеллигентных, общественно
настроенных человека никогда не слышали о фоггартизме, а я больше года
только о нем и слышу.
- Ну что ж, - сказал Хилери, - а ты слышал о моем плане перестройки
трущоб?
- Нет, конечно.
- По-моему, - сказала тетя Мэй, - вы сейчас покурите, а я приготовлю
кофе. Я вспомнила, Майкл: это твоя мама говорила, что не дождется, когда
ты бросишь им заниматься. Я только забыла название. Это насчет того, что
городских детей надо отнимать у родителей.
- Отчасти и это, - сказал удрученный Майкл.
- Не надо забывать, милый, что чем беднее люди, тем больше они дер-
жатся за своих детей.
- Весь смысл и радость их жизни, - вставил Хилери.
- А чем беднее дети, тем больше они держатся за свои мостовые, как я
тебе уж говорила.
Майкл сунул руки в карманы.
- Никуда я не гожусь, - сказал он безнадежным тоном. - Нашли с кем
связываться, дядя Хилери.
Хилери и его жена очень быстро встали и оба положили руку ему на пле-
чо.
- Голубчик! - сказала тетя Мэй.
- Да что с тобой? - сказал Хилери. - Возьми папироску.
- Ничего, - сказал Майкл ухмыляясь, - это полезно.
Папироска ли была полезна, или что другое, но он послушался и прику-
рил у Хилери.
- Тетя Мэй, какое самое жалостное на свете зрелище, не считая, конеч-
но, пары, танцующей чарльстон?
- Самое жалостное зрелище? - задумчиво повторила тетя Мэй. - О, пожа-
луй, богач, слушающий плохой граммофон.
- Неверно, - сказал Майкл. - Самое жалостное зрелище на свете - это
политический деятель, уверенный в своей правоте. Вот он перед вами!
- Мэй, не зевай! Закипела твоя машинка. Мэй делает прекрасный кофе,
Майкл, лучшее средство от плохого настроения. Выпей чашку, а потом мы с
Джемсом покажем тебе дома, которые мы уже обновили. Джемс, пойдем-ка со
мной на минутку.
- Упорство его вызывает восторги, - вполголоса продекламировал Майкл,
когда они исчезли.
- Не только восторги, милый, но и страх.
- И все-таки из всех людей, которых я знаю, я бы больше всего хотел
быть дядей Хилери.
- Он и правда милый, - сказала тетя Мэй. - Кофе налить?
- Во что он, собственно, верит, тетя Мэй?
- О, на это у него почти не остается времени.
- Да, по этой линии церковь еще может на что-то надеяться. Все ос-
тальное - только попытки переплюнуть математику, как теория Эйнштейна.
Правоверная религия была придумана для монастырей, а монастырей больше
нет.
- Религия, - задумчиво протянула тетя Мэй, - в свое время сожгла мно-
го хороших людей, и не только в монастырях.
- Совершенно верно, когда религия вышла за монастырские стены, она
превратилась в самую непримиримую политику, потом стала кастовым призна-
ком, а теперь это кроссворд. Когда их разгадываешь, в чувствах нет ни
малейшей необходимости.
Тетя Мэй улыбнулась.
- У тебя ужасные формулировки, милый.
- У нас в палате, тетя Мэй, мы только формулировками и занимаемся, от
них всякая движущая сила гибнет. Но вернемся к трущобам; вы правда сове-
туете мне попробовать?
- Если хочешь жить спокойно - нет.
- Пожалуй, что и не хочу. После воины хотел, а теперь нет. Но, видите
ли, я попробовал насаждать фоггартизм, а ни один здравомыслящий человек
на него и смотреть не хочет. Не могу я опять браться за безнадежное де-
ло. Как вы думаете, есть шансы получить поддержку общества?
- Шансы минимальные, голубчик.
- А вы на моем месте взялись бы?
- Я, голубчик, пристрастна - Хилери так этого хочется; но и помимо
этого мне думается, что ни в одном другом деле я не потерпела бы пораже-
ния с такой радостью. То есть это не совсем точно; просто нет ничего
важнее, как создать для городского населения приличные жилищные условия.
- Вроде как перейти в лагерь противника, - пробормотал Майкл. - Мы не
должны связывать свое будущее с городами.
- Оно все равно с ними связано, что бы ни делать. "Лучше синицу в ру-
ки", и такая большая синица, Майкл! А, вот и Хилери!
Хилери и архитектор потащили Майкла в "Луга". Моросил дождь, и этот
лишенный цветов квартал выглядел более безрадостным, чем когда-либо. По
дороге Хилери прославлял добродетели своих прихожан. Они пьют, но куда
меньше, чем было бы естественно в данных обстоятельствах; они грязные,
но он, живя в их условиях, был бы грязнее. Они не ходят в церковь - но
кто, скажите, ждет от них иного? Они так мало бьют своих жен, что об
этом и говорить не стоит; они очень добры и очень неразумны по отношению
к своим детям. Они обладают чудотворным умением прожить, не имея прожи-
точного минимума. Они помогают друг другу гораздо лучше, чем те, у кого
есть на это средства; никогда не пользуются сберегательной кассой, так
как сберегать им нечего; и не заботятся о завтрашнем дне, который может
оказаться хуже сегодняшнего. Учреждений они гнушаются. Уровень их
нравственности вполне нормальный для людей, живущих в такой тесноте. Фи-
лософского мышления у них хоть отбавляй, религиозности, собственно, ни-
какой. Их развлечения - это кино, улица, дешевые папиросы, бары и воск-
