- Ну?
- Что ж, сэр, очень смахивает на корь.
- Гм! И где только он мог ее подцепить?
- Няня просто ума не приложит; но Кит страшно общительный. Стоит ему
завидеть другого ребенка, как он бежит к нему.
- Это плохо, - сказал Сомс. - У вас тут рядом трущобы.
- Да, - сказал Майкл: - справа трущобы, слева трущобы, прямо трущобы
- куда пойдешь?
Сомс сделал большие глаза.
- Хорошо еще, что не подлежит регистрации, - сказал он.
- Что, трущобы?
- Нет, корь. - Если он чего боялся, так это болезни, подлежащей ре-
гистрации: явятся представители власти, будут всюду совать свой нос,
еще, чего доброго, заставят сделать дезинфекцию.
- Как себя чувствует мальчуган?
- Преисполнен жалости к самому себе.
- По-моему, - сказал Сомс, - блохи не так у; к безвредны, как о них
говорят. Эта его собака могла подцепить коревую блоху. Как это доктора
до сих пор не обратили внимания на блох?
- Как это они еще не обратили внимания на трущобы, - сказал Майкл, -
от них и блохи.
Сомс опять сделал большие глаза. Теперь его зять, как видно, помешал-
ся на трущобах! Очень беспокойно, когда в нем начинает проявляться об-
щественный дух. Может быть, он сам бывает в этих местах и принес на себе
блоху или еще какую-нибудь заразу.
- За доктором послали?
- Да, ждем с минуты на минуту.
- Толковый, или шарлатан, как все?
- Тот же, которого мы приглашали к Флер.
- О! А! Помню - слишком много мнит о себе, но не глуп. Уж эти докто-
ра!
В изящной комнате воцарилось молчание: они ждали звонка; и Сомс раз-
мышлял. Рассказать Майклу о том, что сегодня случилось? Он открыл было
рот, но из него не вылетело ни звука. Уж сколько раз Майкл поражал его
своими взглядами. И он все смотрел на зятя, а тот глядел в окно. Занят-
ное у него лицо, некрасивое, но приятное, эти острые уши, и брови, раз-
бегающиеся вверх, - не думает вечно о себе, как все красивые молодые лю-
ди. Красивые мужчины всегда эгоисты - верно, избалованы. Хотел бы он
знать, о чем задумался этот молодой человек!
- Вот он! - сказал Майкл, вскакивая с места.
Сомс опять остался один. На сколько времени, он не знал, - он был
утомлен и вздремнул, несмотря на тревогу. Звук открывающейся двери раз-
будил его, и он успел принять озабоченный вид прежде, чем Флер заговори-
ла.
- Почти наверно корь.
- О, - протянул Сомс. - Как насчет ухода?
- Няня и я, конечно.
- Значит, тебе нельзя будет выходить? "А ты разве не рад этому?" -
словно сказало ее лицо. Как она читает у него в мыслях! Видит бог, он не
рад ничему, что огорчает ее, а между тем...
- Бедный малыш, - сказал он уклончиво. - Нужно вызвать твою мать.
Постараюсь найти что-нибудь, чтобы развлечь его.
- Не стоит, папа, у него слишком сильный жар, у бедняжки. Обед подан,
я буду обедать наверху. Сомс встал и подошел к ней.
- Ты не тревожься, - сказал он. - У всех детей... Флер подняла руку.
- Не подходи близко, папа. Нет, я не тревожусь.
- Поцелуй его от меня, - сказал Сомс. - Впрочем, ему все равно. Флер
взглянула на него. Губы ее чуть-чуть улыбнулись. Веки мигнули два раза.
Потом она повернулась и вышла, и Сомс подумал: "Она - вот бедняжка! Я
ничем не могу помочь!" О ней, а не о внуке были все его мысли.
IV
В "ЛУГАХ"
В "Лугах" св. Августина когда-то, без сомнения, росли цветы, и по
воскресеньям туда приезжали горожане погулять и нарвать душистый букет.
Теперь же, если там еще и можно было увидеть цветы, то разве только в
алтаре церкви преподобного Хилери или у миссис Хилери на обеденном сто-
ле. Остальная часть многочисленного населения знала об этих редкостных
творениях природы только понаслышке, да изредка, завидев их в корзинах,
восклицала: "Эх, хороши цветочки!" В день Аскотских скачек, когда Майкл,
верный своему обещанию, явился навестить дядю, его спешно повели смот-
реть, как двадцать маленьких "августинцев" отправляют в открытом грузо-
вике провести две недели среди цветов в и" естественном состоянии. В
толпе ребят стояла его тетя Мэй - женщина высокого роста, стриженая, с
рыжеватыми седеющими волосами и с тем слегка восторженным выражением, с
которым обычно слушают музыку. Улыбка у нее была очень добрая, и все лю-
били ее за эту улыбку и за манеру удивленно вздергивать тонкие брови,
словно недоумевая: "Ну что же дальше?" В самом начале века Хилери нашел
ее в доме приходского священника в Хэнтингдоншире, и двадцати лет она
вышла за него замуж. С тех пор она не знала свободного часа. Два ее сына
и дочь уже поступили в школу, так что во время учебного года семью ее
составляли всего только несколько сот августинцев. Хилери случалось го-
ворить: "Не налюбуюсь на Мэй. Теперь, когда она остриглась, у нее оказа-
лось столько свободного времени, что мы думаем заняться разведением
морских свинок. Если бы она еще позволила мне не бриться, мы бы действи-
тельно успели кое-что сделать". Увидев Майкла, она улыбнулась ему и
вздернула брови.
- Молодое поколение Лондона, - вполголоса сообщила она, - отбывает в
Ледерхед. Правда, милые? Майкла и в самом деле удивил здоровый и опрят-
ный вид двадцати юных августинцев. Судя по улицам, с которых их собрали,
и по матерям, которые пришли их проводить, семьи, очевидно, приложили
немало усилий, чтобы снарядить их в дорогу. Он стоял и приветливо улы-
бался, пока ребят выводили на раскаленный тротуар под восхищенными взо-
рами матерей и сестер. Ими набили грузовик, открытый только сзади, и че-
тыре молодые воспитательницы втиснулись в него следом за ними.
- "Двадцать четыре цыпленка в этот пирог запекли", - вспомнил Майкл
детскую песенку. Тетка его рассмеялась.
- Да, бедняжки, и жарко им будет! Но правда, они славные? - она пони-
зила голос. - А знаешь, что они скажут через две недели, когда вернутся?
"Да, да, спасибо, было очень хорошо, только малость скучно. Нам больше
нравится на улицах". Каждый год та же история.
- А зачем их тогда возить, тетя Мэй?
- Они поправляются физически; вид у них крепкий, но на самом деле они
не могут похвастаться здоровьем. А потом так ужасно, что они никогда не
видят природы. Конечно, Майкл, мы выросли в деревне и не можем понять,
что представляют для детей лондонские улицы - без пяти минут рай, знаешь
ли.
Грузовик тронулся, вслед ему махали платками, выкрикивали напутствия.
- Матери любят, когда увозят ребят, - сказала тетя Мэй, - это льстит
их самолюбию. Ну так. Что тебе еще показать? Улицу, которую мы только
что купили и собираемся потрошить и фаршировать заново? Хилери, верно,
там с архитектором.
- Кому принадлежала улица? - спросил Майкл.
- Владелец жил на Капри. Вряд ли он когда и видел ее. На днях он
умер, и мы получили ее за сравнительно небольшие деньги, если принять во
внимание близость к центру. Земельные участки стоят недешево.
- Вы заплатили за нее?
- О нет! - она вздернула брови. - Отсрочили чек до второго пришест-
вия.
- Боже правый!
- Никак нельзя было упустить эту улицу. Мы внесли аванс, остальную
сумму надо достать к сентябрю.
- Сколько? - спросил Майкл.
- Тридцать две тысячи.
Майкл ахнул.
- Ничего, милый, достанем. Хилери в этом отношении молодец. Вот и
пришли.
Это была изогнутая улица, на которой, по мере того как они медленно
шли вперед, каждый дом казался Майклу более ветхим, чем предыдущий. За-
копченные, с обвалившейся штукатуркой, сломанными решетками и разбитыми
окнами, словно брошенные на произвол судьбы, как наполовину выгоревший
корабль, они поражали взгляд и сердце своей заброшенностью.
- Что за люди тут живут, тетя Мэй?
- Всякие - по три-четыре семьи в каждом доме. Торговцы с Ковент-Гар-
дена, разносчики, фабричные работницы - мало ли кто. Прозаических насе-
комых изобилие, Майкл. Работницы трогательные - хранят свои платья в бу-
мажных пакетах. Многие очень недурно одеваются. Иначе, впрочем, их бы
уволили, бедных.
- Но неужели у людей еще может быть желание здесь жить?
Брови тетки задумчиво сдвинулись.
- Тут, милый, не в желании дело. Просто экономические соображения.
Где еще они могли бы жить так дешево? И даже больше: куда им вообще ид-
ти, если их выселят? Тут неподалеку власти недавно снесли целую улицу и
построили громадный многоквартирный дом для рабочих; но тем, кто раньше
жил на этой улице, квартирная плата оказалась не по карману, и они поп-
росту рассосались по другим трущобам. А кроме того, им, знаешь ли, не по
вкусу эти дома-казармы, и я их понимаю. Им хочется иметь целый домик, а
если нельзя - целый этаж в невысоком доме. Или хотя бы комнату. Это
свойство английского характера, и оно не изменится, пока мы не научимся
лучше проектировать рабочие жилища. Англичане любят нижние этажи, навер-
но, потому, что привыкли. А, вот и Хилери!
Хилери Черрел, в темно-серой куртке, с расстегнутым отложным ворот-
ничком и без шляпы, стоял в подъезде одного из домов и беседовал с ка-
ким-то худощавым мужчиной, узкое лицо которого очень понравилось Майклу.
- А, Майкл, ну что ты скажешь о Слэнт-стрит, мой милый? Все эти дома
до единого мы выпотрошим и вычистим так, что будет любо-дорого смотреть.
- Сколько времени они останутся чистыми, дядя Хилери?
- О, в этом отношении беспокоиться не приходится, - сказал Хилери, -
у нас уже есть некоторый опыт. Предоставь им только эту возможность, лю-
ди с радостью будут поддерживать у себя чистоту. Они и так чудеса тво-
рят. Иди посмотри, только не прикасайся к стенам. Ты, Мэй, останься, по-
говори с Джемсом. Здесь живет ирландка; у нас их немного. Можно войти,
миссис Корриган?
- Неужели же нельзя? Рада видеть ваше преподобие, хоть не больно у
меня сегодня прибрано.
Плотная женщина с черными седеющими волосами, засучив по локоть рука-
ва на мощных руках, оторвалась от какого-то дела, которым была занята в
комнате, до невероятия заставленной и грязной. На большой постели спали,
по-видимому, трое, и еще кто-то на койке; еда, очевидно, приготовлялась
в небольшом закопченном камине, над которым хранились на полке трофеи
памятных событий за целую жизнь. На веревке сушилось белье. На заплатан-
ных, закоптелых стеках не было ни одной картины.
- Мой племянник Майкл Монт, миссис Коррнган; он член парламента.
Ирландка подбоченилась.
- Неужто?
Бесконечное снисхождение, с которым это было сказано, поразило Майкла
в самое сердце.
- А верно мы слышали, будто ваше преподобие купили всю улицу? А что
вы с ней будете делать? Уж не выселять ли нас надумали?
- Ни в коем случае, миссис Корриган.
- Ну, я так и знала. Я им говорила: "Скорей всего хочет почистить у
нас внутри, а на улицу в жизни не выставит".
- Когда подойдет очередь этого дома, миссис Корриган, - а ждать, я
думаю, не очень долго, - мы подыщем вам хорошее помещение, вы там пожи-
вете, а потом вернетесь к новым стенам, полам и потолкам, и будет у вас
хорошая плита, и стирать будет удобно, и клопов не останется.
- Эх, вот это бы я посмотрела!
- Скоро увидите. Вот взгляни, Майкл, если я тут проткну пальцем обои,
что только оттуда не полезет! Нельзя вам пробивать дырки в стенах, мис-
сис Корриган.
- Что правда, то правда, - ответила миссис Корриган. - Как начал Кор-
риган в прошлый раз вколачивать гвоздь, так что было! Там их не обе-
решься.
- Ну, миссис Корриган, рад видеть вас в добром здоровье. Всего хоро-
шего, да скажите мужу, если его ослу нужен отдых, у нас в садике всегда
найдется место. За хмелем в этом году поедете?
- А как же, - ответила миссис Корриган. - Всего вам хорошего, ваше
преподобие; всего хорошего, сэр!
На голой обшарпанной площадке Хилери Черрел сказал:
- Соль земли, Майкл. Но подумай, каково жить в такой атмосфере! Хоро-
шо еще, что они все лишены чувства обоняния.
Майкл засмеялся, глубоко вдыхая несколько менее спертый воздух.
