- Мистер Сомс! Ах, какая жалость! Мисс Флер только что ушла. И никто
еще не вставал, только мистер Джон.
- О, - сказал Сомс, - она его видела?
- Да, сэр. Он в столовой; может, пройдете?
Сомс покачал головой.
- Сколько времени они еще здесь пробудут, Смизер?
- Я как раз слышала, как миссис Вэл говорила, что они все уезжают в
Уонсдон послезавтра. Мы останемся опять совсем одни; может, надумаете
погостить у нас, мистер Сомс?
Сомс опять покачал головой.
- Я очень занят, - сказал он.
- И красавица же стала мисс Флер; такая она была сегодня румяная!
Сомс издал какой-то нечленораздельный звук. Новость пришлась ему не
по душе, но он не мог сказать это вслух, когда перед ним был не человек,
а целое учреждение. Трудно было установить, что известно Смизер. В свое
время она проскрипела себе дорогу почти ко всем домашним тайнам, начиная
с той поры, когда его собственные семейные дела снабжали дом Тимоти бо-
лее чем достаточным материалом для сплетен. Да, а теперь не его ли се-
мейные дела, да еще в двух изданиях, продолжают поставлять сырье? В эту
минуту для него было что-то зловещее в том, что сын узурпатора Джолиона
находится здесь, в этом доме, наиболее близко напоминающем прежнее сре-
доточие Форсайтов, дом Тимоти на Бэйсуотер-Род. Какая превратность во
всем! И вторично издав тот же нечленораздельный звук, он сказал:
- Кстати, этот мистер Стэйнфорд, вероятно, не заходил сюда больше?
- Как же, мистер Сомс, вчера заходил к мистеру Бэлу, но мистер Вэл
уже уехал.
- Ах вот как? - Сомс сделал круглые глаза. - Что он на этот раз ута-
щил?
- О, я была не так глупа, чтобы впустить его.
- Вы не дали ему загородный адрес мистера Вэла?
- О нет, сэр, он знал его.
- Ого!
- Доложить, что вы здесь, мистер Сомс? Миссис теперь уж, верно, почти
оделась.
- Нет, не беспокойте ее.
- Вот обидно, сэр; она всегда так радуется вашему приходу.
Старуха Смизер фамильярничает! Добрая душа! Теперь таких слуг не ос-
талось. И, притронувшись рукой к шляпе, Сомс проговорил:
- Ну, до свидания, Смизер, передайте ей привет! - и ушел.
"Так, - подумал он, - Флер с ним виделась!" Все начнется сначала. Он
так и знал. И очень медленно, слегка надвинув шляпу на глаза, он напра-
вился к углу Хайдпарка. Это был для него сугубо критический момент:
предстояло укрепиться в одном из двух одинаково опасных решений. С обыч-
ной склонностью забегать вперед во всех вопросах, угрожающих основным
устоям жизни, - склонностью, унаследованной от его отца Джемса, - Сомс
уже видел в мыслях исковерканное будущее дочери, с которым было нераз-
рывно связано и его собственное.
"Такая она была сегодня румяная!" Когда она махала ему этими бумага-
ми, она была бледна, слишком бледна! Дурацкий случай! И еще во время ут-
реннего завтрака! Самое худшее время дня - самое интимное! Как прирож-
денный реалист, он уже опасался всего, что кроется в идее первого завт-
рака. Те, кто завтракают вместе, обычно и спят вместе. Начнет теперь вы-
думывать. И притом они уже не дети! Ну, все зависит от того, каковы их
чувства, если они у них еще сохранились. А кто это знает? Кто, скажите
на милость, может это знать? Он машинально зашагал вокруг памятника ар-
тиллерии - Этот большой белый монумент он еще ни разу не рассмотрел как
следует, да и не испытывал к тому особого желания. Сейчас он показался
ему очень жизненным и подходил к его настроению - не увиливал от правды;
ничего напыщенного в этом орудии - короткая тявкающая игрушка; и эти
темные мужские фигуры в стальных шлемах, исхудалые и стойкие! Ни призна-
ка красивости в этом памятнике, никаких ангелов с крыльями, ни Георги-
ев-победоносцев, ни драконов, ни вздыбленных коней, ни лат, ни султанов.
Вот он громоздится, как большая белая жаба, на жизни народа. Гром, обра-
щенный в бетон. Никаких иллюзий! Невредно посматривать на него эдак раз
в день, чтобы не забыть, чего не надо делать. "Вот бы ткнуть в него но-
сом всех этих кронпринцев и бравых вояк, - подумал он, - с их - как это?
- "славными, веселыми войнами". И, перейдя на солнечную сторону улицы,
он вошел в парк и направился к Найтсбриджу.
Но как же Флер? Что ему делать - взять быка за рога или молчать и
ждать? Одно из двух. Теперь он шел быстро, в лице и походке появилась
сосредоточенность, словно он прислушивался к собственным мыслям, чтобы
принять окончательное решение. Он вышел из парка и, окинув невидящим
взором две-три лавки, где в свое время сделал не одну покупку, выгодную
когда для него, а когда, и для торговца, стал пробираться мимо Тэттерсо-
ла [11]. Долговечное учреждение: здесь, кажется, и сейчас торгуют ло-
шадьми. Сам он никогда лошадьми не увлекался, но нельзя было прожить
несколько лет на Монпелье-сквер и не знать в лицо завсегдатаев Тэттерсо-
ла. Здание, вероятно, скоро снесут, как сносят все, что несовременно, и
воздвигнут на его месте гараж или кино!
Что, если поговорить с Майклом? Нет! Более чем бесполезно. Впрочем, о
Флер и этом мальчике он ни с кем не мог говорить - за этим тянулась
слишком длинная повесть, и эта повесть была о нем самом. Монпелье-сквер!
Он добрел до него - умышленно или нет, он сам не знал. Все было по-ста-
рому, только сильно приглажено с тех пор, как он был здесь последний
раз, вскоре после войны. На постройках и отделке зданий немало заработа-
ли в последнее время, ни о чем другом нельзя этого сказать. Он пошел по
правой стороне узкого сквера, где изведал когда-то столько трагических
треволнений. Вот и дом, почти такой же, как был, чуть менее опрятный,
чуть более разукрашенный. Зачем он женился на этой женщине? Почему так
добивался этого? Что и говорить - она всячески старалась его отдалить.
Но боже, как он хотел ее! Он до сих пор это помнит. И вначале... вначале
он думал, и, может быть, она думала... но кто знает, он никогда не знал.
А потом медленно - или скоро? - конец! Страшная история! Он стоял у ре-
шетки сквера и смотрел на дверь, в которую когда-то входил, словно из ее
зеленой краски и медной дощечки с номером надеялся почерпнуть вдохнове-
ние, узнать, как задушить в своей дочери любовь к сыну своей жены, - да,
задушить, прежде чем любовь разрастется и сама ее задушит.
И как в те далекие дни и ночи, возвращаясь домой, он тщетно искал
вдохновенного способа пробудить любовь, так теперь вдохновение не подс-
казывало ему, как убить любовь. И он сердито повернул к выходу из скве-
ра.
Собственно говоря, беспокоиться решительно не о чем: Майкл, как-ни-
как, хороший человек: и ее брак, насколько он понимает, далеко не из
несчастных. Что до юного Джона, он, надо полагать, женился по любви -
других оснований для женитьбы не было; по имеющимся у него сведениям,
эта девушка и ее брат - музейные редкости: двое американцев почти без
средств. А между тем, оставалось недосягаемое, и он не мог забыть, как
Флер всегда его добивалась. Желание иметь то, чего у нее еще не было,
всегда было самой характерной ее чертой. И как забыть тот час, шесть лет
назад, забыть ее фигурку, скомканную и вдавившуюся в диван в темной ком-
нате в тот вечер, когда он вернулся из Робин-Хилла и привез ей ответ.
Мысленно проглядывая всю ее последующую жизнь, Сомс остро и тревожно
ощутил, что она будто топталась все время на месте, что все ее разнооб-
разные интересы, вплоть до Кита, были для нее не более чем суррогатом.
Как вся ее эпоха, она передвигала ноги, но никуда не могла прийти, пото-
му что не знала, куда ей хочется прийти. И все-таки за последнее время,
после путешествия вокруг света, он как будто улавливал в ее поведении
что-то более спокойное и устойчивое, словно она нашла какую-то линию и
налаживает отношения хотя бы с собственной, раз заведенной жизнью.
Взять, например, эту столовую - как хорошо она с ней справилась. И, об-
ратив лицо к дому, Сомс вспомнил поляну недалеко от Мейплдерхема, где
какой-то болван развел костер и сжег заросли дрока и где теперь, сквозь
обугленные их остатки, нахально пробивалась свежая, зеленая трава. Как
подумаешь - и во всем такая же картина! Война выжгла все и всех, но вот
растения и люди понемногу пускают новые ростки, точно опять почувствова-
ли, что, может быть, и стоит еще пожить. Ну конечно, даже к нему верну-
лось прежнее желание знатока приобретать хорошие вещи! Все зависит от
того, что видишь впереди, и от того, можно ли есть и пить и не ждать,
что завтра умрешь. Этот план Дауэса, и локарнская затея, и провал гене-
ральной стачки - может быть, теперь и наступит опять долгая полоса мира,
как при Виктории, и откроются какие-то возможности. Ему семьдесят один
год, но всегда можно сослаться на Тимоти, который дожил до ста - непод-
вижная звезда на меняющемся небосводе. А Флер - ей только двадцать пять,
она может пережить наш век, если она, то есть, вернее, век, вовремя ус-
мирит свои незаконные страсти, свои беспорядочные стремления, все эти
глупые, ни к чему не ведущие метания. Если все устроится, еще возможно,
что это будет золотой век или хотя бы платиновый. Даже он, чего доброго,
доживет до подоходного налога в полкроны. "Нет, - думал он, путая дочь с
веком, - нельзя ей ставить на карту свою репутацию. Это недальновидно".
И, разогревшись от ходьбы, он решил, что не будет говорить с ней и по-
дождет - положится на здравый смысл, в котором у нее, слава богу, нет
недостатка. "Держать ухо востро и ни с кем не говорить, - подумал он, -
словами только напортишь".
Он опять дошел до памятника артиллерии и еще раз обошел вокруг него.
Нет! Неудачная вещь, думалось ему теперь, - слишком натуральная и тяже-
ловесная. Может эта белая махина способствовать повышению акций? В конце
концов лучше было дать что-нибудь с крыльями. Что-нибудь такое, от чего
людям хотелось бы покупать акции или поступать в услужение; что помогло
бы принять жизнь, а не напоминало бы все время, что один раз их уже
взорвали на воздух и, наверно, опять взорвут, Он где-то читал, что эти
молодчики из артиллерии любят свои орудия и хотят, чтобы им о них напо-
минали. Но кто, кроме них, любит их орудия и жаждет напоминания? Не мо-
лодчики из артиллерии будут каждый день смотреть на эту штуку перед
больницей Сент-Джордж, а самые обыкновенные Том, Дик, Гарри, Питер, Глэ-
дис, Джон и Марджори. "Ошибка, - думал Сомс, - и грубейшая. Что-нибудь
успокаивающее, статуя Вулкана или воин на коне - вот что здесь требует-
ся". И, вспомнив Георга III на коне, он мрачно усмехнулся. Думай не ду-
май - памятник стоит и будет стоять. Но скульпторам давно пора вернуться
к нимфам и дельфинам и прочим атрибутам налаженной жизни.
Когда за завтраком Флер высказала предположение, что ему потребуется
день в Мейплдерхеме до того, как приедет она с Китом, он опять по-
чувствовал, что за этим чтото кроется; но, радуясь ее приезду, промолчал
и не упомянул про свой визит на Грин-стрит.
- Погода как будто установилась, - сказал он. - Тебе нужно на солнце
после этой столовой. Все толкуют об ультрафиолетовых лучах. Прежде удов-
летворялись просто солнцем. Скоро доктора откопают что-нибудь экстраро-
зовое. Уж сидели бы спокойно!
- Милый, это их развлекает.
- Заново открывают то, что прекрасно знали наши бабушки, и называют
по-новому! Вот, например, теперь нельзя ничего назвать питательным, по-
тому что выдумали слово "витамин". Да твой дед всю жизнь ел по апельсину
в день, потому что в начале прошлого века ему предписал это его старый
доктор. Витамины! Ты смотри, как бы Кит не стал привередлив в еде. Хоро-
шо еще, что ему не скоро в школу. Уж это школьное питание!
- Тебя так плохо кормили, папа?
- Плохо! Я вообще не знаю, как мы выросли. Основная еда у нас занима-
ла двадцать минут, а через десять минут мы уже играли в футбол. Но в те
времена никто не думал о пищеварении.
