ра... Как пусты улицы, ведь шоферы такси тоже бастуют. Майкл оглянулся
на нее.
- Ну, как дела?
- Какое страшилище этот морильщик, Майкл. У него рябое лицо клином, и
волнистые черные волосы, и глаза падшего ангела; но дело свое он знает.
- Посмотри-ка, вон танк; мне о них говорили. Они идут в порт. Похоже
на провокацию. Хорошо еще, что нет газет, негде о них писать.
Флер рассмеялась.
- Папа, наверное, уже дома. Он приехал в город охранять меня. Если бы
и вправду началась стрельба, интересно, что бы он сделал, - стал махать
зонтиком?
- Инстинкт. Все равно что у тебя по отношению к Киту.
Флер не ответила. Позже, повидав отца, она поднялась наверх и остано-
вилась у двери детской. Мелодия, так изумившая Сомса, прозвучала легко-
мысленно в пустом коридоре. "L'amour est enfant de Boheme; il n'a
jamais, jamais connu de loi: si tu ne m'aimes pas, je t'aime, et si je
t'aime, prends garde a toi!" [4]. Испания, и тоска ее свадебной поездки!
"Голос, в ночи звенящий!" Закрыть ставни, заткнуть уши - не впускать
его, Она вошла в спальню и зажгла все лампы. Никогда еще никогда ей так
не нравилась - много зеркал, зеленые и лиловые тона, поблескивающее се-
ребро. Она стояла и смотрела на свое лицо, на щеках появилось по красно-
му пятну. Зачем она не Нора Кэрфыо - добросовестная, несложная, самоот-
верженная, которая завтра в половине шестого утра будет кормить Джона
яичницей с ветчиной! Джон с умытым лицом! Она быстро разделась. Может ли
сравниться с ней эта его жена? Кому из них присудил бы он золотое ябло-
ко, если бы они с Эни вот так стояли рядом? И красные пятна на ее щеках
гуще заалели. Переутомление - это ей знакомо! Заснуть не удастся! Но
простыни были прохладные. Да, прежнее гладкое ирландское полотно куда
приятнее, чем этот новый шершавый французский материал. А, вот и Майкл
входит, идет к ней. Что ж! Зачем быть с ним суровой - бедный Майкл! И
когда он обнимал ее, она видела улыбку Джона.
Этот первый день работы на паровозе мог хоть кого заставить улы-
баться.
Машинист, почти столь же юный, как и он, но в нормальное время - сов-
ладелец машиностроительного завода, просветил Джона по сложному вопросу:
как добиться равномерного сгорания. "Хитрая работа и очень утоми-
тельная!" Их пассажиры вели себя хорошо. Один даже подошел поблагодарить
их. Машинист подмигнул Джону. Было и несколько тревожных моментов. Пое-
дая за ужином гороховый суп, Джон думал о них с удовольствием. Было за-
мечательно, но плечи и руки у него разломило. "Вы их смажьте на ночь", -
посоветовал машинист.
Какая-то молоденькая женщина предложила ему печеной картошки. У нее
были необычайно ясные, темно-карие глаза, немножко похожие на глаза Энн,
только у Энн они русалочьи. Он взял картофелину, поблагодарил и опять
погрузился в мечты кочегара. Удивительно приятно преодолевать трудности,
быть снопа в Англии, что-то делать для Англии! Нужно пожить вдали от ро-
дины, чтобы понять это. Энн телеграфировала, что хочет приехать и быть с
ним. Если он ответит "нет", она все равно приедет. В этом он успел убе-
диться за два года совместной жизни. Что же, она увидит Англию в самом
лучшем свете. В Америке не знают по-настоящему, что такое Англия. Ее
брат побывал только в Лондоне; в его рассказах проскальзывала горечь -
верно, женщина, хотя ни слова о ней не было сказано. В изложении Фрэнси-
са Уилмота пропуски в истории Англии объясняли все остальное. Но все по-
рочат Англию, потому что она не выставляет своих чувств напоказ и не
трубит о себе на каждом перекрестке.
- Масла?
- Спасибо большущее. Удивительно вкусная картошка.
- Как приятно слышать.
- Кто устроил эту столовую?
- Главным образом мистер и миссис Майкл Монт; он член парламента.
Джон уронил картофелину.
- Миссис Монт? Не может быть! Она моя троюродная сестра. Она здесь?
- Была здесь. Кажется, только что ушла.
Дальнозоркие глаза Джона обежали большую темноватую комнату. Флер!
Невероятно!
- Пудинга с патокой?
- Нет, спасибо. Я сыт.
- Завтра в пять сорок пять будет кофе, чай или какао и яичница с вет-
чиной.
- Великолепно! По-моему, это замечательно.
- Да, пожалуй, в такое-то время.
- Большое спасибо. До свидания.
Джон отыскал свое пальто. В машине его ждали Вэл и Холли.
- Алло, юноша! Ну и вид у тебя!
- А вам какая работа досталась, Вэл?
- Грузовик - завтра начинаю.
- Чудно.
- Скачкам пока что крышка.
- Но не Англии.
- Англии? Ну нет! С чего это ты?
- Так говорят за границей.
- За границей! - проворчал Вэл. - Они скажут!
И воцарилось молчание на третьей скорости.
С порога своей комнаты Джон сказал сестре:
- Я слышал, столовую устроила Флер. Неужели она так постарела?
- У Флер очень умная головка, милый. Она тебя видела. Смотри, Джон,
не заболей корью во второй раз!
Джон засмеялся.
- Тетя Уинифрид ждет Энн в пятницу, просила передать тебе.
- Чудесно. Очень мило с ее стороны.
- Ну, спокойной ночи, отдыхай. В ванной еще есть горячая вода.
Джон с упоением растянулся в ванне. Пробыв шестьдесят часов вдали от
молодой жены, он уже с нетерпением ждал ее приезда. Так столовую устрои-
ла Флер! Светская молодая женщина с умной и уж наверное стриженой голов-
кой - ему было очень любопытно увидеться с ней, но ничего больше. Корь
во второй раз? Как бы не так! Он слишком много выстрадал и в первый.
Кроме того, он очень уж поглощен радостью возвращения - результат дол-
гой, заглушенной тоски по родине. Мать его тосковала по Европе; но он не
почувствовал облегчения в Италии и во Франции. Ему нужна была Англия.
Что-то в говоре и походке людей, в запахе и внешнем виде всего окружаю-
щего; что-то добродушное, медлительное, насмешливое в самом воздухе пос-
ле напряжения Америки, кричащей яркости Италии, прозрачности Парижа.
Впервые за пять лет он не чувствовал, что нервы его обнажены. Даже то в
его отечестве, что оскорбляло в нем эстета, действовало умиротворяюще.
Пригороды Лондона, великое множество ужасающих домишек из кирпича и ши-
фера, в постройке которых, как рассказывал ему отец, принимал участие
его прадед, "Гордый Досеет" Форсайт; сотни новых домиков, правда, получ-
ше тех, но все же весьма далеких от совершенства; полное отсутствие сим-
метрии и плана, уродливые здания вокзалов; вульгарные голоса, недостаток
яркости, вкуса и достоинства в одежде людей - все, казалось, успокаива-
ло, было порукой, что Англия всегда останется Англией.
Так эту столовую устроила Флер! Он ее увидит! А хочется ее увидеть!
Очень!
VI
ТАБАКЕРКА
В соседней комнате Вэл говорил Холли:
- Ко мне сегодня заходил один человек, мы с ним в университете учи-
лись. Просил денег взаймы. Я как-то давал ему, когда и сам был небогат,
но так и не получил обратно. Он страшно импонировал мне тогда - этакий
красивый, томный субъект. Я считал его идеалом аристократа. А посмотрела
бы ты на него теперь!
- Я видела - встретилась с ним, когда он выходил отсюда; еще подума-
ла, кто бы это мог быть. В жизни не видала такого горько-презрительного
выражения лица. Ты дал ему денег?
- Только пять фунтов.
- Ну, больше не давай.
- Будь покойна. Знаешь, что он сделал? Захватил с собой мамину таба-
керку, а она стоит сотни две. Больше в комнате никого не было.
- Боже милостивый!
- Да, смело. В университете он у нас считался самым распутным, водил
компанию с картежниками. Я о нем не слышал с тех пор, как уехал на бурс-
кую войну.
- Мама, верно, очень огорчена, Вэл?
- Хочет подавать в суд - табакерка принадлежала ее отцу. Но как можно
- университетский товарищ! Да и все разно ведь не вернешь.
Холли перестала расчесывать волосы.
- А это, пожалуй, утешительно, - сказала она.
- Что именно?
- Да как же, все говорят, что уровень честности падает. Приятно обна-
ружить, что в нашем поколении есть люди, у которых ее и того меньше.
- Слабое утешение!
- Человеческая природа не меняется, Вэл. Я верю в молодое поколение.
Мы их не понимаем, мы росли в такую спокойную пору.
- Возможно. Мой-то папаша был не слишком разборчив. Но что же мне те-
перь делать?
- Ты знаешь его адрес?
- Он сказал, что его можно найти через "БрюмельКлуб", насколько мне
помнится - учреждение не из почтенных. Дойти до такого откровенного во-
ровства! Я не на шутку расстроен.
Он лежал на спине в постели, Холли смотрела на него. Поймав ее
взгляд, он сказал:
- Если б не ты, старушка, я и сам бы, может, свихнулся.
- О нет, Вэл! Ты слишком любишь воздух и движение. Плохо кончают те,
кто всю жизнь сидит в комнатах.
Вэл усмехнулся.
- А это не глупо. Если я и видел этого человека в движении, так
только за карточным столом. На скачках играл, а сам лошади от ежа отли-
чить не мог. Ну что же, придется маме с этим примириться, я ничего не
могу сделать.
Холли подошла к его постели.
- Повернись, я тебя укрою получше.
Потом она легла сама; не спала - думала о человеке, который свихнул-
ся, вспоминала презрение, написанное на его лице, изможденном, темном,
правильном; преждевременно седеющие волосы, преждевременно поблекшие
глаза и его костюм, словно чудом уцелевший, и - изношенный, тщательно
завязанный галстук бабочкой. Она чувствовала, что знает его: никаких
нравственных устоев и глубоко внедрившееся презрение к тем, у кого они
есть. Бедный Вэл! Его-то нравственные устои не так крепки, чтобы его
можно было за них презирать. Хотя!.. При всех своих опасных мужских инс-
тинктах Вэл был верным товарищем все эти годы. Если он не отличается фи-
лософским складом ума и эстетическими вкусами, если в лошадях он смыслит
больше, чем в поэзии, - что ж, хуже он от этого? Временами ей казалось,
что даже лучше. Лошадь не меняет каждые пять лет своего вида и масти и
не порочит своих предшественников. Лошадь - постоянная величина, держит
вас на умеренных темпах, любит, чтобы ее гладили по носу, - о каком поэ-
те можно сказать то же самое? Их роднит только одно - любовь к сахару.
После выхода в свет своего романа Холли стала членом "Клуба 1930 года",
Провела ее туда Флер; и теперь, наезжая в Лондон, она изучала в своем
клубе современность. Современность - это быстрота и больше ничего. Те,
кто ругает ее, пусть бы лучше ругали телефон, радио, аэропланы и заку-
сочные на каждом углу. Под этой внешней оболочкой скорости современность
стара. Женщины не так много надевали на себя, когда выходили первые ро-
маны Джейн Остин [5]. Панталоны - так утверждают историки - изобретены
только в XIX веке. А современная манера говорить! После Южной Африки
просто дух захватывает, до того она стремительна; но мысли примерно те
же, какие бывали у нее самой в юности, только разрезанные на кусочки ав-
томобилями и телефонными звонками. А современные увлечения! Ведут к тому
же, к чему вели и при Георге Втором, только тянутся дольше из-за мото-
цикла и завтрака стоя. А современная философия! Люди мыслят не менее фи-
лософски, чем Мартин Талпер [6] или Айзах Уолтон [7]; только, в отличие
от этих прославленных старцев, им некогда сформулировать свои мысли. Что
же касается будущей жизни - современность живет надеждой, и притом не
слишком твердой, как жилю человечество с незапамятных времен. И, как по-
добает писательнице, Холли поспешила сделать вывод. "Вот, - подумала
она, - только поскреби лучших представителей современной молодежи - и
найдешь Чарльза Джемса Фокса [8] и Пердиту [9] в костюмах для гольфа".
Ровный звук вернул ее мысли в обычное русло. Вал спит! Какие у него и
теперь еще длинные, темные ресницы, но рот открыт!
- Вэл, - сказала она еле слышно, - Вэл, не храпи, милый!..
В табакерке можно ценить не столько эмаль, бриллиантики или эпоху, на
к то, что она принадлежала вашему отцу Уинифрид, хотя и достаточно пока-
