себя так, посоветуюсь с кем-нибудь", Существует какая-то обезьянья шту-
ка, которую впрыскивают. Это не для него. Обезьяны, скажите пожалуйста!
Почему не свиньи, не тигры? Как-нибудь продержаться еще лет десять, пят-
надцать, К тому времени выяснится, куда идет Англия, Провалится пресло-
вутая система подоходного налога. Он будет знать, сколько сможет оста-
вить Флер; увидит, как ее малыш подрастет и поступит в школу... только в
какую? Итон? Нет, там учился молодой Джолион. Уинчестер, школа Монтов?
Туда тоже нет, если только его послушаются. Можно в Хэрроу. Или в Молбо-
ро, где он сам учился. Может, он еще увидит Кита участником состязания в
крикет. Еще пятнадцать лет, пока Кит сможет играть в крикет. Что же,
есть чего ждать, есть для чего держаться. Если нет этого, чувствуешь се-
бя стариком, а уж если почувствуешь себя стариком, то и будешь стариком,
и скоро настанет конец. Как сохранилась эта женщина! Она!.. У него еще
есть картины; приняться за них посерьезнее. Ах, эта галерея Фриэра! За-
вещать их государству, и имя твое будет жить - подумаешь, утешение! Она!
Она не умрет никогда!
Полоска света на стене у самой двери.
- Спишь, папа?
Значит, Флер не забыла зайти к нему!
- Ну, как ты, дорогой?
- Ничего, устал. Как опера?
- Так себе.
- Я просил разбудить нас в семь. Позавтракаем в поезде.
Она коснулась губами его лба. Если бы... если бы эта женщина... но
никогда - ни разу, - никогда по собственной воле...
- Спокойной ночи, - сказал он. - Спи спокойно.
Полоска света на стене сузилась и исчезла. Ну, теперь ему захотелось
спать. Но в этом доме - лица, лица! Прошлое - настоящее - у рояля - у
его постели - проходит мимо, мимо - а там, за ними, большая женщина в
одежде из бронзы, с закрытыми глазами, погруженная в вечное, глубокое,
глу... И с постели раздался легкий храп.
Джон Голсуори
Сага о Форсайтах: Лебединая песня
Изд. "Известия", Москва, 1958
Перевод М. Лорие
OCR Палек, 1998 г.
Из вещества того же, как и сон,
Мы сотканы, И жизнь на сон похожа.
И наша жизнь лишь сном окружена.
Шекспир, "Буря".
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
I
ЗАРОЖДЕНИЕ СТОЛОВОЙ
В современном обществе быстрая смена лиц и сенсаций создает своего
рода провалы в памяти, и к весне 1926 года стычка между Флер Мон и Мард-
жори Феррар была почти забыта. Флер, впрочем, и не поощряла мнемоничес-
ких способностей общества, так как после своего кругосветного путешест-
вия она заинтересовалась империей, а это так устарело, что таило в себе
аромат и волнение новизны и в какой-то мере гарантировало от подозрений
в личной заинтересованности.
В биметаллической гостиной сталкивались теперь жители колоний, амери-
канцы, студенты из Индии - люди, в которых никто не усмотрел бы "львов"
и которых Флер находила "очень интересными", особенно индийских студен-
тов, таких гибких и загадочных, что она никак не могла разобрать, она ли
"использует" их, или они ее.
Поняв, что фоггартиэму уготовлен весьма тернистый путь, она уже давно
подыскивала Майклу новую тему для выступления в парламенте, и теперь,
вооруженная своим знанием Индии, где провела шесть недель, она полагала,
что нашла ее. Пусть Майкл ратует за свободный въезд индийцев в Кению. Из
разговоров с индийскими студентами она усвоила, что невозможно следовать
по какому-либо пути, не зная, куда он ведет. Эти молодые люди были,
правда, непонятны и непрактичны, скрытны и склонны к созерцанию, но, во
всяком случае, они, очевидно, считали, что отдельные молекулы организма
значат меньше, чем весь организм, что они сами значат меньше, чем Индия.
Флер, казалось, натолкнулась на истинную веру - переживание для нее но-
вое и увлекательное. Она сообщила об этом Майклу.
- Все это очень хорошо, - ответил он, - но наши индийские друзья во
имя своей веры не провели четырех лет в окопах или в постоянном страхе,
как бы не попасть туда. Иначе у них не было бы чувства, что все это так
уж важно. И захотели бы, может быть, почувствовать, да нервы бы притупи-
лись, В этом-то и есть смысл войны для всех нас, европейцев, кто побывал
на фронте.
- Вера от этого не менее интересна, - сухо сказала Флер.
- Знаешь ли, дорогая, проповедники громят нас за отсутствие убежде-
ний, но можно ли сохранить веру в высшую силу, если она до того, черт
возьми, взбалмошна, что миллионами гонит людей в мясорубку? Поверь мне,
времена Виктории породили у огромного количества людей очень дешевую и
легкую веру, и сейчас в точно таком же положении находятся наши
друзья-индийцы - их Индия с места не сдвинулась со времени восстания
[1], да и тогда возмущение было только на поверхности. Так что не стоит,
пожалуй, принимать их всерьез.
- Я и не принимаю. Но мне нравится, как они верят в свое служение Ин-
дии.
И на его улыбку Флер нахмурилась, прочтя его мысль, что она только
обогащает свою коллекцию.
Ее свекор, в свое время серьезно занимавшийся Востоком, удивленно
вскинул брови, узнав об этих новых знакомствах.
- Мой самый старый друг - судья в Индии, - сказал он ей первого мая.
- Он провел там сорок лет. Через два года после отъезда он писал мне,
что начинает разбираться в характере индийцев. Через десять лет он пи-
сал, что совсем в нем разобрался. Вчера я получил от него письмо - пи-
шет, что после сорока лет он ничего о них не знает. А они столько же
знают о нас. Восток и Запад - разное кровообращение.
- И за сорок лет кровообращение вашего друга не изменилось?
- Ни на йоту, - ответил сэр Лоренс, - для этого нужно сорок поколе-
ний. Налейте мне, дорогая, еще чашечку вашего восхитительного турецкого
кофе. Что говорит Майкл о генеральной стачке?
- Что правительство шагу не ступит, пока Совет тредюнионов не возьмет
назад свои требования.
- Вот видите ли! Если б не английское кровообращение, заварилась бы
хорошая каша, как сказал бы "Старый Форсайт".
- Майкл держит сторону горняков.
- Я тоже, моя милая. Горняки милейший народ, но, к сожалению, над ни-
ми проклятием тяготеют их вожди. То же можно сказать и о шахтовла-
дельцах. Уж эти мне вожди! Чего они только не натворят, пока не сорвут-
ся. С этим углем не оберешься забот: и грязь от него, и копоть, и до по-
жара недолго. Веселого мало. Ну, до свидания! Поцелуйте Кита да передай-
те Майклу - пусть глядит в оба.
Именно это Майкл и старался делать. Когда вспыхнула "Великая война",
он, хотя по возрасту и мог уже пойти в армию, все же был слишком молод,
чтобы уяснить себе, какой фатализм овладевает людьми с приближением кри-
тического момента. Теперь, перед "Великой стачкой", он осознал это со-
вершенно ясно, так же как и то огромное значение, которое человек прида-
ет "спасению лица". Он подметил, что обе стороны выразили готовность
всячески пойти друг другу навстречу, но, разумеется, без взаимных усту-
пок; что лозунги: "Удлинить рабочий день, снизить заработную плату" и
"Ни минутой дольше, ни на шиллинг меньше" любезно раскланивались и по
мере приближения все больше отдалялись друг от друга. И теперь, едва
скрывая нетерпение, свойственное его непоседливому характеру, Майкл сле-
дил, как осторожно нащупывали почву типичные трезвые британцы, которые
одни только и могли уладить надвигающийся конфликт. Когда в тот памятный
понедельник вдруг выяснилось, что спасать лицо приходится, не только
господам с лозунгами, но и самим типичным британцам, он понял, что все
кончено; и, возвратившись в полночь из палаты общин, он взглянул на спя-
щую жену. Разбудить Флер и сказать ей, что правительство "доигрались",
или не стоит? К чему тревожить ее сон? И так скоро узнает. Да она и не
примет этого всерьез. Он прошел в ванную" постоял у окна, глядя вниз на
темную площадь. Генеральная стачка чуть не экспромтом. Неплохое испыта-
ние для британского характера. Британский характер? Майкл уже давно по-
дозревал, что внешние проявления его обманчивы; что члены парламента,
театральные завсегдатаи, вертлявые дамочки в платьицах, туго обтягиваю-
щих вертлявые фигурки, апоплексические генералы, восседающие в креслах,
капризные, избалованные поэты, пасторы-проповедники, плакаты и превыше
всего печать - не такие уж типичные выразители настроения нации. Если не
будут выходить газеты, представится, наконец, возможность увидеть и по-
чувствовать британский характер; в течение всей войны газеты мешали это-
му, по крайней мере в Англии. В окопах, конечно, было не то: там сенти-
менты и ненависть, реклама и лунный свет были "табу"; и с мрачным юмором
британец "держался" - великолепный и без прикрас, в грязи и крови, вони
и грохоте и нескончаемом кошмаре бессмысленной бойни. "Теперь, - дума-
лось ему, - вызывающий юмор британца, которому тем веселее, чем пе-
чальней окружающая картина, снова найдет себе богатую пищу". И, отвер-
нувшись от окна, он разделся и пошел опять в спальню.
Флер не спала.
- Ну что, Майкл?
- Стачка объявлена.
- Какая тоска!
- Да, придется нам потрудиться.
- К чему же тогда было назначать комиссию и давать такую субсидию,
если все равно не смогли этого избежать?
- Да ясно же, девочка, совершенно ни к чему.
- Почему они не могут прийти к соглашению?
- Потому что им нужно спасти лицо. Нет в мире побуждения сильнее.
- То есть как?
- Ну как же - из-за этого началась война; из-за этого теперь начина-
ется стачка. Без этого уж наверно вся жизнь на земле прекратилась бы.
- Не говори глупостей.
Майкл поцеловал ее.
- Придется тебе чем-нибудь заняться, - сказала она сонно. - В палате
не о чем будет говорить, пока это не кончится.
- Да, будем сидеть и глядеть друг на друга и время от времени изре-
кать слово "формула".
- Хорошо бы нам Муссолини.
- Ну нет, За таких потом расплачиваются. Вспомни Диаса и Мексику; или
Наполеона и Францию; и даже Кромвеля и Англию.
- А Карл Второй, по-моему, был славный, - пролепетала Флер в подушку.
Майкл не сразу уснул, растревоженный поцелуем, поспал немного, опять
проснулся. Спасать лицо! Никто и шагу не ступит ради этого. Почти час он
лежал, силясь найти путь всеобщего спасения, потом заснул. Он проснулся
в семь часов с таким ощущением, точно потерял массу времени. Под маской
тревоги за родину и шумных поисков "формулы" действовало столько личных
чувств, мотивов и предрассудков! Как и перед войной, было налицо страст-
ное желание унизить и опозорить противника; каждому хотелось спасти свое
лицо за счет чужого.
Сейчас же после завтрака он вышел из дому.
По Вестминстерскому мосту двигался поток машин и пешеходов: ни авто-
бусов, ни трамваев не было, но катили грузовики, пустые и полные. Уже
появились полисменыдобровольцы, и у всех был такой вид, точно они едут
на пикник, все прятали свои чувства за каким-то вызывающим весельем.
Майкл направился к Хайд-парку. За одну ночь успела возникнуть эта пора-
зительная упорядоченная сутолока грузовиков, бидонов, палаток. Среди
полной летаргии ума и воображения, которая и привела к национальному
бедствию, какое яркое проявление административной энергии! "Говорят, мы
плохие организаторы, - подумал Майкл. - Как бы не так! Только вот задним
умом крепки".
Он пошел дальше, к одному из больших вокзалов, На площади были выс-
тавлены пикеты, но поезда уже ходили обслуживаемые добровольцами. Он по-
толкался на вокзале, поговорил с ними. "Черт возьми, ведь их нужно будет
кормить, - пришло ему в голову, - Столовую что ли устроить?" И он на
всех парах пустился к дому. Флер еще не ушла.
- Хочешь помочь мне организовать на вокзале столовую для добро-
вольцев? - Он прочел на ее лице вопрос: "А это выигрышный номер?" - и
заторопился:
- Работать придется во-всю, и всех, кого можно, привлечь на помощь.
Думаю, для начала можно бы мобилизовать Нору Кэрфью и ее "банду" из Бет-
