нел-Грин. Но главное - твоя сметка и умение обращаться с мужчинами.
Флер улыбнулась.
- Хорошо, - сказала она.
Они сели в автомобиль - подарок Сомса к возвращению из кругосветного
путешествия - и пустились в путь; заезжали по дороге за всякими людьми,
снова завозили их куда-то. В Бетнел-Грин они завербовали Нору Кэрфью и
ее "банду"; и когда Флер впервые встретилась с тоя, в ком она когда-то
готова была заподозрить чуть не соперницу, Майкл заметил, как через пять
минут она пришла к заключению, что Нора Кэрфью слишком "хорошая", а по-
тому не опасна. Он оставил их на Саут-сквер за обсуждением кулинарных
вопросов, а сам отправился подавлять неизбежное противодействие бюрокра-
тов-чиновников. Это было то же, что перерезать проволочные заграждения в
темную ночь перед атакой. Он перерезал их немало и поехал в палату. Она
гудела несформулированными "формулами" и являла собой самое невеселое
место из всех, где он в тот день побывал. Все толковали о том, что
"конституция в опасности", Унылое лицо правительства совсем вытянулось,
и говорили, что ничего нельзя предпринять, пока оно не будет спасено,
Фразы "свобода печати" и "перед дулом револьвера" повторялись назойливо
до тошноты, В кулуарах он налетел на мистера Блайта, погруженного в
мрачное раздумье по поводу временной кончины его нежно любимого ежене-
дельника, и потащил его к себе перекусить. Флер оказалась дома, она тоже
зашла поесть. По мнению мистера Блайта, чтобы выйти из положения нужно
было составить группу правильно мыслящих людей.
- Совершенно верно, Блайт, но кто мыслит правильно "на сегодняшний
день"?
- Все упирается в фоггартизм, - сказал мистер Блайт.
- Ах, - сказала Флер, - когда только вы оба о нем забудете! Никому
это не интересно. Все равно что навязывать нашим современникам образ
жизни Франциска Ассизского!
- ...Дорогая миссис Монт, поверьте, что если бы Франциск Ассизский
так относился к своему учению, никто теперь и не знал бы о его существо-
вании.
- Ну, а что, собственно, после него осталось? Все эти проповедники
духовного усовершенствования сохранили только музейную ценность. Возьми-
те Толстого или даже Христа.
- А Флер, пожалуй, права, Блайт.
- Богохульство, - сказал мистер Блайт.
- Я не уверен. Блайт, Я последнее время все смотрю на мостовые и при-
шел к заключению, что они-то и препятствуют успеху фоггартизма. Понаблю-
дайте за уличными ребятами, и вы поймете всю привлекательность мостовой.
Пока у ребенка есть мостовая, он с нее никуда не уйдет. И не забудьте,
мостовая - это великое культурное влияние. У нас больше мостовых, и на
них воспитывается больше детей, чем в любой другой стране, и мы самая
культурная нация в мире; Стачка докажет это. Будет так мало кровопроли-
тия и так много добродушия, как нигде в мире еще не было и не может
быть, А все мостовые.
- Ренегат! - сказал мистер Блайт.
- Знаете, - сказал Майкл, - ведь фоггартизм, как и всякая религия, -
это горькая истина, выраженная с предельной четкостью. Мы были слишком
прямолинейны, Блайт. Кого мы обратили в свою веру?
- Никого, - сказал мистер Блайт. - Но если мы не можем убрать детей с
мостовой - значит фоггартизму конец.
Майкла передернуло, а Флер поспешно сказала:
- Не может быть конца тому, у чего не было начала. Майкл, поедем со
мной посмотреть кухню - она в отчаянном состоянии Как поступают с черны-
ми тараканами, когда их много?
- Зовут морильщика - это такой волшебник, он играет на дудочке, а они
дохнут.
В дверях помещения, отведенного под столовую, они встретили Рут Ла-
фонтэн из "банды" Норы Кэрфью и вместе спустились с темную, с застоявши-
мися запахами кухню. Майкл чиркнул спичкой и нашел выключатель. О черт!
Застигнутый ярким светом, черно-коричневый копошащийся рой покрывал пол,
стены, столы. Охваченный отвращением, Майкл все же успел заметить три
лица: гадливую гримаску Флер, раскрытый рот мистера Блайта, нервную
улыбку черненькой Рут Ла фонтан. Флер вцепилась ему в рукав.
- Какая гадость!
Потревоженные тараканы скрылись в щелях и затихли; там и сям ка-
кой-нибудь таракан, большой, отставший от других, казалось, наблюдал за
ними.
- Подумать только! - воскликнула Флер. - Все эти годы тут готовили
пищу! Брр!
- А в общем, - сказала Рут Лафонтэн, дрожа и заикаясь, - к-клопы еще
х-хуже.
Мистер Блайт усиленно сосал сигару. Флер прошептала:
- Что же делать, Майкл?
Она побледнела, вздрагивала, дышала часто и неровно; и Майкл уже ду-
мал: "Не годится, надо избавить ее от этого! ", а она вдруг схватила
швабру и ринулась к стене, где сидел большущий таракан. Через минуту ра-
бота кипела, они орудовали щетками и тряпками, распахивали настежь окна
и двери.
II
У ТЕЛЕФОНА
Уинифрид Дарти не подали "Морнинг Пост". Ей шел шестьдесят восьмой
год, и она не слишком внимательно следила за ходом событий, которые при-
вели к генеральной стачке: в газетах столько пишут, никогда не знаешь,
чему верить; а теперь еще эти чиновники из тред-юнионов всюду суют свой
нос - просто никакого терпения с ними нет. И в конце концов прави-
тельство всегда что-нибудь предпринимает. Тем не менее, следуя советам
своего брата Сомса, она набила погреб углем, а шкафы - сухими продукта-
ми, и часов в десять утра, на второй день забастовки, спокойно сидела у
телефона.
- Это ты, Имоджин? Вы с Джеком заедете за мной вечером?
- Нет, мама, Джек ведь записался в добровольцы. Ему с пяти часов де-
журить. Да и театры, говорят, будут закрыты... Пойдем в другой раз. "Та-
кую милашку" еще не скоро снимут.
- Ну хорошо, милая. Но какая канитель - эта стачка! Как мальчики?
- Совсем молодцом. Оба хотят быть полисменами. Я им сделала нашивки,
Как ты думаешь, в детском отделе у Хэрриджа есть игрушечные дубинки?
- Будут, конечно, если так пойдет дальше. Я сегодня туда собираюсь,
подам им эту мысль. Вот будет забавно, правда? Тебе хватает угля?
- О да! Джек говорит, не нужно делать запасов. Он так патриотично
настроен.
- Ну, до свидания, милая. Поцелуй от меня мальчиков.
Она только что начала обдумывать, с кем бы еще поговорить, как теле-
фон зазвонил.
- Здесь живет мистер Вал Дарти?
- Нет. А кто говорит?
- Моя фамилия Стэйнфорд. Я его старый приятель по университету. Не
будете ли настолько любезны дать мне его адрес?
Стэйжрорд? Никаких ассоциаций.
- Говорит его мать. Моего сына нет в городе, но, вероятно, он скоро
приедет. Передать ему что-нибудь?
- Да нет, благодарю вас. Мне нужно с ним повидаться. Я еще позвоню
или попробую зайти, Благодарю вас.
Уинифрид положила трубку.
Стэйнфорд! Голос аристократический. Надо надеяться, что дело идет не
о деньгах. Странно, как часто аристократизм связан с деньгами! Или, вер-
нее, с отсутствием их. В прежние дни, еще на Парк-Лейн, она видела
столько прелестных молодых людей, которые потом либо обанкротились, либо
развелись. Эмили - ее мать - никогда не могла устоять перед аристокра-
тизмом. Так вошел в их дом Монти, у него были такие изумительные жилеты
и всегда гардения в петлице, и он столько мог рассказать о светских
скандалах, - как же было не поддаться его обаянию? Ну да что там, теперь
она об этом не жалеет. Без Монти не было бы у нее Вэла, и сыновей Имод-
жин, и Бенедикта (без пяти минут полковник!), хоть его она теперь никог-
да не видит, с тех пор как он поселился на Гернси [2] и разводит огурцы,
подальше от подоходного налога, Пусть говорят что угодно, но неверно,
что наше время более передовое, чем девяностые годы и начало века, когда
подоходный налог не превышал шиллинга, да и это считалось много! А те-
перь люди только и знают, что бегают и разговаривают, чтобы никто не за-
метил, что они не такие светские и передовые, как раньше.
Опять зазвонил телефон. "Не отходите, вызывает Уонсдон".
- Алло! Это ты, мама?
- Ах, Вэл, вот приятно! Правда, нелепая забастовка?
- А, идиоты! Слушай, мы едем в Лондон.
- Да что ты, милый! А зачем? По-моему, вам будет гораздо спокойнее в
деревне.
- Холли говорит, надо что-то делать. Знаешь, кто объявился вчера ве-
чером? Ее братишка, Джон Форсайт. Жену и мать оставил в Париже; говорит,
что пропустил войну, а это уж никак не может пропустить, Всю зиму путе-
шествовал - Египет, Италия и все такое; по-видимому, с Америкой поконче-
но. Говорит, что хочет на какую-нибудь грязную работу - будет кочегаром
на паровозе. Сегодня к вечеру приедем в "Бристоль".
- О, но почему же не ко мне, милый, у меня всего много.
- Да видишь ли, тут Джон - думаю, что...
- Но он, кажется, симпатичный молодой человек?
- Дядя Сомс не у тебя сейчас?
- Нет, милый, он в Мейплдерхеме. Да, кстати, Вэл, тебе только что
звонили, какой-то мистер Стэйнфорд.
- Стэйнфорд? Как, Обри Стэйнфорд? Я его с университета не видел.
- Сказал, что еще позвонит или зайдет, попробует застать тебя.
- А я с удовольствием повидаю Стэйнфорда, Так что же, мама, если ты
можешь приютить нас... Только тогда уж и Джона. Они с Холли в большой
дружбе после шести лет разлуки; я думаю, его почти никогда не будет до-
ма.
- Хорошо, милый, пожалуйста. Как Холли?
- Отлично.
- А лошади?
- Ничего. У меня есть шикарный двухлеток, только мало объезженный; не
хочу его пускать до голидвудских скачек, тогда уж он должен взять.
- Вот чудесно-то будет! Ну, так я вас жду, мой мальчик, Но ты не бу-
дешь рисковать, с твоей-то ногой?
- Нет, может быть, возьмусь править автобусом. Да это не надолго.
Правительство во всеоружии. Дело, конечно, серьезное. Но теперь-то они
попались!
- Как я рада! Хорошо будет, когда это кончится. Весь сезон испорчен.
И дяде Сомсу новая забота.
Неясный звук, потом опять голое Вэла:
- Это Холли - говорит, что она тоже хочет что-нибудь делать. Ты, мо-
жет, спросишь Монта? Он знает столько народу. Ну, до свидания, скоро
увидимся!
Не успела Уинифрид положить трубку и встать с высокого стула красного
дерева, как снова раздался звонок.
- Миссис Дарти? Уинифрид, ты? Это Сомс. Что я тебе говорил?
- Да, очень неприятно, милый. Но Вэл говорит, что это скоро кончится.
- А он откуда знает?
- Он всегда все знает.
- Все? Гм! Я еду к Флер.
- Но зачем. Сомс? Я бы думала...
- Я должен быть на месте, на случай осложнений.
Да и автомобилю нечего стоять здесь без дела, пусть лучше послужит. И
Ригзу не мешает поработать Добровольцем. Еще неизвестно, во что это
выльется.
- О, ты думаешь...
- Думаю? Это не шутка. Вот что получается, когда начинают швыряться
субсидиями.
- Но прошлым летом ты говорил мне...
- Ничего не могут предусмотреть. Ума, как у кошки! Аннет хочет пое-
хать к матери во Францию. Я ее не удерживаю. Нечего ей здесь делать в
такое время. Сегодня отвезу ее в Дувр на автомобиле, а завтра приеду в
город.
- Как думаешь. Сомс, стоит продавать что-нибудь?
- Ни в коем случае.
- У всех появилось столько дела. Вэл хочет править автобусом. Ах да.
Сомс, знаешь, приехал Джон Форсайт. Мать и жену оставил в Париже, а сам
будет кочегаром.
Глухое ворчанье, потом:
- Зачем это ему нужно? Лучше бы не ездил в Англию.
- Д-да. Я думаю. Флер...
- Ты смотри, еще ей чего-нибудь не наговори.
- Да нет же. Сомс. Так я тебя увижу? До свидания.
Милый Сомс так всегда дрожит за Флер! Этот Джон Форсайт и она... да,
конечно, но ведь когда это было! Детская любовь! И Уинифрид, улыбаясь,
сидела неподвижно А выходит, что стачка эта очень интересна, если только
они не начнут бить стекла, С молоком, конечно, перебоев не будет, об
этом правительство всегда заботится; а газеты - ну да ведь это роскошь!
Хорошо, что приедет Вэл с Холли, Стачка - есть о чем поговорить. С самой
войны не было ничего такого захватывающего. И, повинуясь смутной потреб-
