родные братья. А дети были отчаянно влюблены.
И снова от ее фигурки на Майкла повеяло глубоким и первобытным
чувством, и в нем самом проснулось что-то глубокое и первобытное.
- Грустно! - сказал он.
- Не знаю, - быстро подхватила Джун, - не знаю; может быть, все вышло
к лучшему. Ведь вы счастливы?
Как под дулом револьвера, он встал навытяжку и отрапортовал:
- Я-то да, но она?
Серебристо-зеленая фигурка выпрямилась. Джун схватила его за руку и
сжала ее. В этом движении была ужасающая искренность, и Майкла это тро-
нуло. Ведь он видел ее до сих пор всего два раза!
- Как бы там ни было, Джон женат. Какая у него жена?
- Внешность прелестная, кажется - очень милая.
- Американка, - глубокомысленно изрекла Джун. - А Флер наполовину
француженка. Я рада, что у вас есть сын.
Майкл в жизни не встречал человека, чьи слова, сказанные без всякого
умысла, вселяли бы в него такую тревогу. Почему она рада, что у него
сын? Потому что это страховка... от чего?
- Ну, - пробормотал он, - очень рад, что я наконец узнал, в чем дело.
- Напрасно вам раньше не сказали; впрочем, вы и сейчас ничего не зна-
ете. Нельзя понять, что такое семейные распри и чувства, если сам их не
пережил. Я-то понимаю, хоть и сердилась из-за этих детей. Видите ли, в
давние времена я сама держала сторону Ирэн против Сомса. Я хотела, чтобы
она еще в самом начале ушла от него. Ей прескверно жилось, он был та-
кой... такой слизняк, когда дело шло о его драгоценных правах; и гордос-
ти настоящей в нем не было. Подумать только, навязываться женщине, кото-
рая вас не хочет!
- Да, - повторил Майкл, - подумать только!
- В восьмидесятых и девяностых годах люди не понимали, до чего это
противно. Хорошо, хоть теперь поняли.
- Поняли? - протянул Майкл. - Ну, не знаю!
- Конечно, поняли.
Майкл не решился возражать.
- Теперь в этом отношении куда лучше, чем было, нет того глупого ме-
щанства. Странно, что Флер вам всего этого не рассказала.
- Никогда ни словом не упомянула.
- О!
Это прозвучало удручающе, так же как и все ее более пространные реп-
лики. Она явно думала то же, что думал он сам: Флер была задета слишком
глубоко, чтобы говорить об этом. Он даже не был уверен, знает ли Флер,
что до него дошла ее история с Джоном.
И, вдруг почувствовав, что с него довольно удручающих реплик, он под-
нялся.
- Большое спасибо, что сказали мне. А теперь простите, мне пора.
- Я зайду поговорить с Флер относительно портрета. Нельзя упускать
такой случай для Харолда. Нужно же ему получать заказы.
- Разумеется! - сказал Майкл. Он надеялся, что Флер лучше его сумеет
отказаться.
- Ну, до свидания!
Дойдя до двери, он оглянулся, и у него сжалось сердце: одна в этой
громадной комнате, она казалась такой воздушной, такой маленькой! Сереб-
ристые волосы, напряженное личико, которому выражение восторженности,
хоть и направленной не по адресу, все еще придавало молодой вид. Он
что-то получил от нее, а ей ничего не оставил; и разбередил в ней ка-
кое-то давнишнее личное переживание, какое-то чувство, не менее, может
быть, более сильное, чем его собственное.
До чего она, верно, одинока! Он помахал ей рукой.
Флер была уже дома, когда он пришел. И Майкл вдруг сообразил, что
единственное объяснение его визита к Джун Форсайт - это она и Джон!
"Нужно написать этой маленькой женщине, попросить, чтобы не рассказы-
вала", - подумал он. Не годится, чтобы Флер узнала, что он рылся в ее
прошлом.
- Хорошо покатались? - спросил он.
- Очень. Энн напоминает мне Фрэнсиса, только глаза другие.
- Да, они оба мне поправились тогда в Маунт-Вернон. Странная была
встреча, правда?
- Когда папа захворал?
Он почувствовал, что она знает, что встречу от нее скрыли. Если б
можно было поговорить с ней по душам, если б она доверилась ему!
Но она сказала только:
- Скучно мне без столовой, Майкл.
XIII
В ОЖИДАНИИ ФЛЕР
Сказать, что Сомс больше любил свой дом у реки, когда его жены там не
было, значило бы слишком примитивно сформулировать далеко не простое
уравнение. Он был доволен, что женат на красивой женщине и отличной хо-
зяйке, право же, неповинной в том, что она француженка и на двадцать
пять лет моложе его. Но верно и то, что он гораздо лучше видел ее хоро-
шие стороны, когда ее с ним не было. Он знал, что, не переставая подсме-
иваться над ним на свой французский лад, она все же научилась до извест-
ной степени уважать его привычки и то положение, которое сама занимала
как его жена. Привязанность? Нет, привязанности к нему у нее, вероятно,
не было, но она дорожила своим домом, своей партией в бридж, своим поло-
жением в округе и хлопотами по дому и саду, Она была как кошка. А с
деньгами обращалась великолепно - тратила их меньше и с большим толком,
чем кто бы то ни было. Кроме того, она не становилась моложе, так что он
перестал серьезно опасаться, что ее дружеские отношения с кем-нибудь
зайдут слишком далеко и он об этом узнает. Шесть лет назад эта история с
Проспером Профоном, чуть было не кончившаяся скандалом, научила ее ос-
мотрительности.
Ему, собственно, было совершенно незачем уезжать из Лондона за день
до приезда Флер; все колесики его хозяйства были раз навсегда смазаны и
вертелись безотказно. Он завел за рекой коров и молочное хозяйство и те-
перь со своих пятнадцати акров получал все, кроме муки, рыбы и мяса, ко-
торое вообще потреблял умеренно. Пятнадцать акров представляли собой ес-
ли не "земельную собственность", то, во всяком случае, изобилие всяких
продуктов. Владение его было типичным образцом многих и многих резиден-
ций безземельных богачей.
У Сомса был хороший вкус, у Аннет, пожалуй, того лучше, особенно в
отношении еды; так что трудно было найти дом, где кормили бы вкуснее.
В этот ясный, теплый день, когда цвел боярышник, листья еще только
распускались и река вновь училась улыбаться по-летнему, кругом было не
на шутку красиво. И Сомс прогуливался по зеленому газону и размышлял:
почему это садовники вечно бродят с места на место? Все английские са-
довники, которых он мог припомнить, только и делали, что вот-вот собира-
лись работать. Поэтому, очевидно, так часто и нанимают садовников-шот-
ландцев. К нему подошла собака Флер; она порядком постарела и целыми
днями охотилась на воображаемых блох. Относительно настоящих блох Сомс
был очень щепетилен, и животное мыли так часто, что кожа у него стала
совсем тонкая. Это был золотисто-рыжий пойнтер, такой редкой масти, что
его постоянно принимали за помесь.
Прошел старший садовник с мотыгой в руке.
- Здравствуйте, сэр!
- Здравствуйте, - ответил Сомс. - Ну, стачка кончилась!
- Да, сэр. Давно пора. Занимались бы лучше своим делом.
- Правильно. Как спаржа?
- Вот хочу вскопать третью грядку, да рабочих рук не найдешь.
Сомс вгляделся в лицо садовника, узкое, немного скошенное набок.
- Что? - сказал он. - Это когда у нас чуть не полтора миллиона безра-
ботных?
- И что они все делают - в толк не возьму, - сказал садовник.
- По большей части ходят по улицам и играют на разных инструментах.
- Совершенно верно, сэр, у меня сестра в Лондоне, она то же говорила.
Я мог бы взять мальчишку, да как ему доверишь работу?
- А почему бы вам самому не заняться?
- Да тем, верно, и кончится; только, знаете ли, сад запускать не хо-
телось бы. - И он смущенно повертел в руках мотыгу.
- К чему вам эта штука? Тут сорной травы днем с огнем не сыщешь.
Садовник улыбнулся.
- Не поверите, сэр, - сказал он, - чуть отвернулся, а она уж тут как
тут.
- Завтра приезжает миссис Монт, - сказал Сомс. - Надо в комнаты цве-
тов получше.
- Очень мало их цветет сейчас, сэр.
- У вас когда ни спросишь, всегда мало. Не поленитесь, так что-нибудь
найдете.
- Слушаю, сэр, - сказал садовник и пошел прочь.
"Куда он пошел? - подумал Сомс. - В жизни не видел такого человека.
Впрочем, все они одинаковы". Когда-нибудь, по-видимому, они все же рабо-
тают; может быть, рано утром? Разве что уж очень рано. Как бы там ни бы-
ло, платить им приходится немало! И, заметив, что собака наклонила голо-
ву набок, он сказал:
- Гулять?
Они вместе пошли через калитку, прочь от реки. Птицы пели на разные
голоса, не умолкали кукушки.
Они дошли до поляны, где на пасхе, в исключительно ясный день, кто-то
устроил пожар. Отсюда была видна река, извивавшаяся среди тополей и ве-
тел. Картина напоминала речной пейзаж Добиньи, который Сомс видел в
частной галерее одного американца, - прекрасный пейзаж, лучшее из того,
что он знал в этом жанре. Он заметил, как из трубы его кухни поднимается
к небу дым, и порадовался ему больше, чем радовался бы дыму из любой
другой трубы. Он сильно скучал о нем в прошлом году - в эти месяцы почти
беспрерывной жары, когда он колесил по всему свету с Флер, переезжая из
одного чужого города в другой. Помешался этот Майкл на эмиграции! Как
сторонник империи. Сомс в теории признавал ее преимущества; но на прак-
тике всякое место за пределами Англии казалось ему либо слишком глухим,
либо слишком шумным. Англичанин имеет право на дым из своей собственной
кухонной трубы. Вот, например, Ганг - какой несуразно громадный по срав-
нению с этой серебристой извилистой лентой! Ему понравилась и река св.
Лаврентия, и Гудзон, и Потомак, как он упорно продолжал его называть, но
если сравнить - все они вспоминаются как беспорядочные водные прост-
ранства. И народ там беспорядочный. Иначе и быть не может в таких
больших государствах. Сомс двинулся с поляны вниз, через узкую полоску
леса, где раздавался возбужденный гомон грачей. Он мало что знал о
птичьих повадках: был неспособен отвлечься от самого себя настолько,
чтобы серьезно заняться существами, не имеющими к нему прямого отноше-
ния. Но он решил, что скорей всего тема их шумной сходки - еда: падает
курс червяков или наблюдается инфляция, они и суетятся, как французы
вокруг своего несчастного франка. Выйдя из леса, он очутился неподалеку
от шлюза, у домика сторожа. И тут, среди запаха дыма, ниткой вьющегося
из низкой скромной трубы, и плеска воды в заводи, и переклички дроздов и
кукушек, собственнический инстинкт Сомса на время замолк. Он раскрыл
складную трость, сел на нее и стал смотреть на зеленую тину, затянувшую
стеньг пустого шлюза. Хитрая штука - шлюзы! Почему нельзя заключить в
шлюзы человеческие чувства - запрудить их до поры до времени, а потом
пустить, строго контролируя, по главному руслу жизни, не давая расте-
каться по заводям и даром пропадать на порогах? Эти несколько абстракт-
ные размышления были прерваны собакой Флер, лизнувшей его повисшую в
воздухе руку. До чего животные стали нынче похожи на людей - вечно хо-
тят, чтобы на них обращали внимание; не далее как сегодня он заметил,
как черная кошка Аннет смотрела в гипсовое лицо неапольской Психеи и ти-
хо мяукала - наверно, просилась на колени.
Из домика вышла дочка сторожа и стала снимать с веревки белье. Женщи-
ны в деревне только и делают, кажется, что вешают на веревки белье, а
потом опять снимают! Сомс глядел на нее - ловкие руки, ловкие движения,
ловко сидит на ней платье из голубого ситца; лицо как с картины Ботичел-
ли - сколько в Англии таких лиц! У нее, конечно, есть поклонник, а может
быть, и два, и они гуляют в этом лесу и сидят на сырой траве и все такое
прочее и, чего доброго, воображают, что счастливы; или она влезает на
велосипед позади него и носится по дорогам, задрав юбки до колен. И зо-
вут ее, наверное, Глэдис, или Дорис, или как-нибудь в этом роде. Она
увидела его и улыбнулась. Губы у нее были полные, улыбка ее красила.
Сомс приподнял шляпу.
- Хороший вечер, - сказал он.
- Да, сэр.
