- Именно. И это не плохо.
- То есть?
- Туда бы я и отдал своего сына.
- Понимаю, - сказала Флер. - Знаешь, Джон, ты и правда изменился.
По-моему, шесть лет назад ты бы этого не сказал.
- Возможно. Живя вдали от Англии, начинаешь верить в искусственные
преграды. Нельзя давать идеям носиться в пустом пространстве. В Англии
их сдерживают, в этом и есть ее прелесть.
- До идей мне нет дела, - сказала Флер, - но глупость я не люблю.
Классические школы...
- Да нет же, уверяю тебя. Кой-какие свойства они, конечно, губят, но
это к лучшему.
Флер наклонилась вперед и сказала лукаво:
- Ты, кажется, стал моралистом, мой милый?
Джон сердито ответил:
- Да нет, ничего особенного!
- Помнишь нашу прогулку вдоль реки?
- Я уже говорил тебе - я все помню.
Флер едва не прижала руку к сердцу, которое вдруг подскочило.
- Мы чуть не поссорились тогда, потому что я сказала, что ненавижу
людей за их тупую жестокость и желаю им свариться в собственном соку.
- Да, а я сказал, что мне жаль их. Ну и что же?
- Сдерживать себя глупо, - сказала Флер и сейчас же добавила: - Пото-
му я и против классических школ. Там сдержанности учат.
- В светской жизни она может пригодиться, Флер, - и в глазах его
мелькнула веселая искорка.
Флер прикусила губу. Ну ничего! Но она заставит его пожалеть об этих
словах; и его раскаяние даст ей в руки хороший козырь.
- Я отлично знаю, что я выскочка, - сказала она, - меня во всеуслыша-
ние так назвали.
- Что?
- Ну да; был даже процесс по этому поводу.
- Кто посмел?..
- О дорогой мой, это дела давно минувшие. Но ты же не мог не знать -
Фрэнсис Уилмот, наверно...
Джон в ужасе отшатнулся.
- Флер, не могла же ты подумать, что я...
- Ну конечно. Почему бы нет?
И правда, козырь! Джон схватил ее за руку.
- Флер, скажи, что ты не думаешь, что я нарочно...
Флер пожала плечами.
- Мой милый, ты слишком долго жил среди дикарей.
Мы тут каждый день колем друг друга насмерть, и хоть бы что.
Он выпустил ее руку, и она взглянула на него из-под опущенных век.
- Я пошутила, Джон. Дикарей иногда не вредно подразнить. Parlons
d'autre chore [27]. Присмотрел ты себе место, где хозяйничать?
- Почти.
- Где?
- Около четырех миль от Уонсдона, на южной стороне холмов, ферма
Грин-Хилл. Есть фрукты - несколько теплиц - и клочок пахотной земли.
- Так это, должно быть, недалеко оттуда, куда я повезу Кита, - на мо-
ре, и только в пяти милях от Уонсдона. Нет, Джон, не пугайся. Мы пробу-
дем там не больше трех недель.
- Пугаться? Напротив, я очень рад. Мы к тебе приедем. На Гудвудских
скачках мы все равно встретимся.
- Я все думала... - Флер замолчала и украдкой взглянула на него. -
Ведь можем мы быть просто друзьями, правда?
Не поднимая головы, Джон ответил:
- Надеюсь.
Прояснись его лицо, прозвучи его голос искренне - как по-иному, нас-
колько спокойнее билось бы ее сердце!
- Значит, все в порядке, - сказала она тихо. - Я с самого Аскота хо-
тела сказать тебе это. Так оно и есть, так и будет; что-либо другое было
бы глупо, правда? Век романтики миновал.
- Гм!
- Что ты хочешь выразить этим мало приятным звуком?
- Я считаю совершенно лишним рассуждать о том, что один век такой,
другой - этакий. Человеческие чувства все равно не меняются.
- Ты в этом уверен? Такая жизнь, какую ведем мы, влияет на них. Ничто
в мире не стоит дороже одной-двух пролитых слез, Джон. Это мне теперь
ясно. Но я и забыла - ты ненавидишь цинизм. Расскажи мне про Энн. Ей еще
не разонравилась Англия?
- Напротив. Она, видишь ли, чистая южанка, а Юг еще не стал современ-
ным, то есть, во всяком случае, в какой-то своей части. Больше всего ей
нравится здесь трава, птицы и деревни. Она совсем не скучает по родине.
И, конечно, увлечена верховой ездой.
- И английский язык она, вероятно, быстро усваивает?
В ответ на его удивленный взгляд лицо ее приняло самое невинное выра-
жение.
- Мне хотелось бы, чтобы ты полюбила ее, - сказал он серьезно.
- О, так, без сомнения, и будет, когда я узнаю ее поближе.
Но в сердце ее поднялась волна жгучего презрения. Что она такое, по
его мнению? Полюбить ее! Женщину, которую он обнимает, которая будет ма-
терью его детей. Полюбить! И она заговорила о красотах Бокс-Хилла. Весь
остаток пути до Пулборо, где Джон вышел, она была осторожна как кошка,
говорила легким дружеским тоном, глядела ясными, невинными глазами и
почти не дрогнула, прощаясь:
- Итак, au revoir в Гудвуде, если не раньше. Забавная все-таки полу-
чилась встреча!
Но по пути в гостиницу, проезжая в станционном экипаже сквозь пропах-
ший устрицами туман, она крепко сжала губы, и глаза ее под нахмуренными
бровями были влажны.
IX
А ДЖОН!..
А Джон, которому предстояло пройти пешком пять с лишним миль, пустил-
ся в путь, и в ушах его, отбивая такт, звучала старая английская песня:
Как счастлив мог бы я быть с любой,
Когда б не мешала другая!
Вот до чего он запутался, непреднамеренно, просто следуя порывам сво-
ей честной натуры. Флер его первая любовь, Энн - вторая. Но Энн его же-
на, а Флер - замужем за другим. Мужчина не может быть влюблен одновре-
менно в двух женщин; напрашивался вывод, что он не влюблен ни в ту, ни в
другую. Откуда же тогда эти странные ощущения в его крови? Или то, что
говорят, неверно? Французское или староанглийское разрешение вопроса не
пришло ему в голову. Он женат на Энн, он любит Энн, она прелесть! Вот и
все. Почему же тогда, шагая по траве вдоль дороги, он думал почти исклю-
чительно о Флер? Какой бы ни представлялась она циничной, или непос-
редственной, или просто милой, она ввела его в заблуждение не больше,
чем в душе того хотела. Он знал, что у нее сохранилось к нему прежнее
чувство, знал и то, что сохранилось и его чувств к ней или хотя бы ка-
кая-то доля его. Но ведь он любит и другую женщину. Джон был не глупее
других мужчин и не больше их обманывал себя. Как и многие мужчины до не-
го, он решил не закрывать глаза на факты и делать то, что считает пра-
вильным, - или, вернее, не делать того, что считает неправильным. Что
именно неправильно, в этом он тоже не сомневался. Его беда была проще:
он владел своими мыслями и чувствами ничуть не лучше, чем любой мужчина.
В конце концов не его вина, что когда-то он безраздельно любил Флер или
что она безраздельно любила его; и не его вина, что он любит свою родину
и устал жить вдали от нее.
Не его вина, что он полюбил снова и женился на той, которую полюбил.
И не его, казалось бы, вина, что вид, и голос, и аромат, и близость Флер
пробудили в нем что-то от прежнего чувства. И все же такая двойствен-
ность претила ему, и он шел, то ускоряя, то замедляя шаг, а солнце дви-
галось по небу и пригревало ему затылок, который после солнечного удара
в Гренаде навсегда остался чувствительным. Раз он постоял, прислонившись
к изгороди. Он еще не так давно вернулся в Англию, чтобы оставаться рав-
нодушным к ее красоте в такой дивный день. Он часто останавливался и
прислонялся к какой-нибудь изгороди и вообще, как говорил Вэл, спал ная-
ву.
Подошел уже первый день матча между Итоном и Хэрроу [28], которого
никогда в свое время не пропускал его отец, но сенокос только что кон-
чился, и в воздухе еще стоял запах сена. К югу перед ним растянулись
холмы, освещенные по северным склонам. Под деревьями, у самой изгороди,
стояли, медленно помахивая хвостами, рыжие сэссекские коровы. Вдали на
склонах тоже пасся скот. Покой окутал землю. Под косыми лучами солнца
хлеб на ближнем поле отливал неземными оттенками - не то зеленью, не то
золотом. И среди мирной красоты вечера Джон остро почувствовал разруши-
тельную силу любви - чувства до того сладкого, тревожного и захватываю-
щего, что оно отнимает у природы и краски и покой, а жертвы его отравля-
ют жизнь окружающим и сами ни на что не годны. Работать - и созерцать
природу во всех ее образах! Почему он не может уйти от женщин? Почему,
как в анекдоте, который рассказывала Холли, где бедную девушку пришло
проводить на вокзал все ее семейство, - почему он не может уехать и ска-
зать: "Слава тебе господи, с этим добром я разделался!"
Кусали мошки, и он пошел дальше. Рассказать Энн, что он ехал с Флер?
Умолчать об этом - значило бы подчеркнуть значение этой встречи; но
рассказывать почему-то не хотелось. И тут он набрел на Энн; она сидела
на заборе, без шляпы, засунув руки в карманы джемпера, очень прямая и
гибкая.
- Помоги мне слезть, Джон!
Он помог и не сразу выпустил ее. И сейчас же сказал:
- Угадай, с кем я ехал в поезде? С Флер Монт. Мы встретились на вок-
зале. Она на будущей неделе привезет сынишку в Лоринг, чтобы подправить
его.
- О, как жаль!
- Почему?
- Потому что я люблю тебя, Джон. - Она вздернула подбородок, и теперь
ее прямой точеный носик казался совсем тупым.
- Не понимаю... - начал Джон.
- Другая женщина, Джон. Я еще в Аскоте заметила...
Наверно, я старомодна, Джон.
- Это ничего, я тоже.
Глаза ее, не до конца укрощенные американской цивилизацией, обрати-
лись на него, и она взяла его под руку.
- У Рондавеля пропал аппетит. Гринуотер очень расстроен. А я никак не
усвою английское произношение, а очень хочу. Я теперь англичанка и по
закону и по происхождению, французского только и есть, что одна прабаб-
ка.
Если у нас будут дети, они будут англичане, и жить мы будем в Англии.
Ты окончательно решил купить ферму Грин-Хилл?
- Да, и теперь уж возьмусь за дело серьезно. Два раза играл в игруш-
ки, довольно с меня.
- Разве в Северной Каролине ты играл?
- Не совсем. Но теперь другое дело; там это было не так важно. Что
такое в конце концов персики? А здесь вопрос серьезный. Я намерен нажи-
вать деньги.
- Чудно! - сказала Энн. - Но я никак не ожидала, что ты это скажешь.
- Прибыль - единственный критерий. Буду разводить помидоры, лук,
спаржу и маслины; из пахотной земли выжму все, что можно, и, если смогу,
еще прикуплю.
- Джон! Сколько энергии! - И она схватила его за подбородок.
- Ладно, ладно, - свирепо сказал Джон. - Вот посмотришь, шучу я или
нет.
- А дом ты предоставишь мне? Я так чудесно все устрою!
- Идет.
- Так поцелуй меня.
Полуоткрыв губы, она смотрела ему в глаза чуть косящим взглядом, при-
дававшим ее глазам их особую манящую прелесть, и он подумал: "Все очень
просто. То, другое, - нелепость! Иначе и быть не может!" Он поцеловал ее
в лоб и в губы, но и тут, казалось, видел, как дрогнула Флер, прощаясь с
ним, слышал ее слова: "A! А забавная все-таки получилась встреча!"
- Зайдем посмотреть Рондавеля, - сказал он.
Когда они вошли в конюшню, серый жеребенок стоял у дальней стены
стойла и вяло разглядывал морковку, которую протягивал ему Гринуотер.
- Никуда не годится! - через плечо бросил им тренер. - Не быть ему в
Гудвуде. Заболел жеребенок.
Как это Флер сказала: "Аи геусиг в Гудвуае, если не раньше!"
- Может, у него просто голова болит, Гринуотер? - сказала Энн.
- Нет, мэм, у него жар. Ну, да ничего, еще успеет взять приз в
Ньюмаркете [29].
Джон погладил жеребенка по ляжке.
- Эх ты, бедняга! Вот чудеса! На ощупь чувствуешь, что он не в поряд-
ке.
- Это всегда так, - сказал Гринуотер. - Но с чего бы? Во всей округе,
насколько я знаю, нет ни одной больной лошади. Самое капризное существо
на свете - лошадь! К Аскотским скачкам его не тренировали - взял да и
пришел первым. Теперь готовили его к Гудвуду - а он расклеился. Мястер
Дарти хочет, чтобы я дал ему какого-то южноафриканского снадобья, а я о
нем и не слышал.
- У них там лошади очень много болеют, - сказал Джон.
- Вот видите, - продолжал тренер, протягивая руку к ушам жеребенка, -
