совсем невеселый! Много бы я дал, чтобы знать, с чего он захворал.
Джон и Энн ушли, а он остался стоять около унылого жеребенка, вытянув
вперед темное ястребиное лицо, словно стараясь разгадать ощущения своего
любимца.
В тот вечер Джон поднялся к себе, совершенно одурелый от взглядов Ва-
ла на коммунизм, лейбористскую партию и личные свойства сына Голубки да
еще целой диссертации на тему о болезнях лошадей в Южной Африке. Он во-
шел в полутемную спальню. У окна стояла белая фигура; при его приближе-
нии она обернулась и бросилась ему на шею.
- Джон, только не разлюби меня!
- С чего бы?
- Ведь ты мужчина. А потом - верность теперь не в моде.
- Брось! - мягко сказал Джон. - Настолько же в моде, как и во всякое
другое время.
- Я рада, что мы не едем в Гудвуд. Я боюсь ее. Она такая умная.
- Флер?
- Конечно, ты был в нее влюблен, Джон, я это чувствую; лучше бы ты
сказал мне.
Джон облокотился на окно рядом с ней.
- Почему? - сказал он устало.
Она не ответила. Они стояли рядом в теплой тишине ночи, мотыльки за-
девали их крыльями, крик ночной птицы прорезал молчание, да изредка было
слышно, как в конюшне переступает с ноги на ногу лошадь. Вдруг Энн про-
тянула вперед руку.
- Вот там - где-то - она не спит и хочет тебя. Нехорошо мне, Джон!
- Не расстраивай себя, родная!
- Но мне, право же, нехорошо, Джон.
Прижалась к нему, как ребенок, щекой к щеке, темный завиток щекотал
ему шею. И вдруг обернулась, отчаянно ища губами его губы.
- Люби меня!
Но когда она уснула, Джон еще долго лежал с открытыми глазами. В окно
прокрался лунный свет, и в комнату вошел призрак - призрак в костюме с
картины Гойи, кружился, придерживая руками широкое платье, манил глаза-
ми, а губы словно шептали: "И меня! И меня!"
И, приподнявшись на локте, он решительно посмотрел на темную головку
на подушке. Нет! Ничего, кроме нее, нет - не должно быть - в этой комна-
те. Только не уходить от действительности!
X
НЕПРИЯТНОСТИ
На следующий день, в понедельник, за завтраком Вэл сказал Холли:
Вот послушай-ка!
"Дорогой Дарти,
Я, кажется, могу оказать тебе услугу. У меня имеются кой-какие сведе-
ния относительно твоего жеребенка от Голубки и вообще о твоей конюшне, и
стоят они гораздо больше, чем те пятьдесят фунтов, которые ты, я наде-
юсь, согласишься мне за них заплатить. Думаешь ли ты приехать в город на
этой неделе? Если да, нельзя ли нам встретиться у Брюмеля? Или, если хо-
чешь, я могу прийти на Грин-стрит. Дело важное.
Искренне тебе преданный Обри Стэйнфорд".
- Опять этот человек!
- Не обращай внимания, Вэл!
- Ну, не знаю, - мрачно протянул Вэл. - Какая-то шайка что-то слишком
заинтересовалась этим жеребенком. Гринуотер волнуется. Я уж лучше поста-
раюсь выяснить, в чем тут дело.
- Так посоветуйся сначала с дядей. Он еще не уехал от твоей мамы.
Вэл скорчил гримасу.
- Да, - сказала Холли, - но от него ты узнаешь, что можно делать и
чего нельзя. Против таких людей не стоит действовать в одиночку.
- Ну ладно. Пари держу, что тут дело нечисто. Кто-то еще в Аскоте
знал о Рондавеле.
Он поехал в Лондон утренним поездом и к завтраку был уже у матери.
Она и Аннет завтракали в гостях, но Сомс был дома и не слишком радушно
пожал ему руку.
- Этот молодой человек с женой все еще у вас?
- Да, - сказал Вэл.
- Что он, никогда не соберется чем-нибудь заняться? Узнав, что Джон
как раз собирается заняться делом, он проворчал:
- Сельское хозяйство? В Англии? Это еще зачем ему понадобилось?
Только швырять деньги на ветер. Лучше ехал бы обратно в Америку или еще
в какую новую страну. Почему бы ему не попробовать Южной Африки? Там его
сводный брат умер.
- Он больше не уедет из Англии, дядя Сомс, - по-видимому, проникся
нежной любовью к родине.
Сомс пожевал молча.
- Дилетанты все эти молодые Форсайты, - сказал он. - Сколько у него
годовых?
- Столько же, сколько у Холли и ее сводной сестры, - около двух ты-
сяч, пока жива его мать.
Сомс заглянул в рюмку и извлек из нее микроскопический кусочек проб-
ки. Его мать! Он слышал, что она опять в Париже. Она-то имеет теперь по
меньшей мере три тысячи годовых. Он помнил время, когда у нее не было
ничего, кроме несчастных пятидесяти фунтов в год, но оказалось, что и
этого было слишком много, - не они ли навели ее на мысль о самостоя-
тельности? Опять в Париже! Булонский лес, зеленая Ниобея, исходящая сле-
зами, - он хорошо ее помнил, - и сцена, которая произошла тогда между
ними...
- А ты зачем приехал в город?
- Вот, дядя Сомс.
Сомс укрепил на носу очки, которые совсем недавно начал надевать для
чтения, прочел письмо и вернул его племяннику.
- Видал я в свое время нахалов, но этот тип?
- Как вы мне советуете поступить?
- Брось письмо в корзину, забудь о нем.
Вэл покачал головой.
- Стэйнфорд как-то заезжал ко мне в Уонсдон. Я ничего ему не сказал;
но вы помните, что в Аскоте мы смогли получить только вчетверо, а ведь
это был первый дебют Рондавеля. А теперь, перед самым Гудвудом, жеребе-
нок заболел; что-то тут кроется.
- Так что же ты намерен делать?
- Я думал повидаться с ним, и может быть, вы бы не отказались при-
сутствовать при нашем разговоре, чтобы не дать мне свалять дурака.
- Это, пожалуй, не глупо. Такого беззастенчивого мерзавца, как этот,
мне еще не приходилось встречать.
- Чистокровный аристократ, дядя Сомс, порода сказывается.
- Гм, - буркнул Сомс. - Ну что же, пригласи его сюда, если уж непре-
менно хочешь с ним говорить, но сначала вынеси из комнаты все ценное и
скажи Смизер, пусть уберет зонты.
В то утро он проводил Флер и внука на взморье и скучал, особенно пос-
ле того, как, проводив их, посмотрел карту Сэссекса и обнаружил, что
Флер будет жить в двух шагах от Уонсдона и от этого молодого человека,
который теперь не выходил у него из головы, о чем бы он ни думал. Воз-
можность взять реванш с "этого мерзавца" Стэйнфорда сулила какое-то
развлечение. Как только посланный ушел, он пододвинул стул к окну, отку-
да видна была улица. Про зонты он так и не сказал ничего - решил, что
это будет недостойно, - но сосчитал их. День был теплый, шел дождь, и в
открытое окно столовой с Грин-стрит струился влажный воздух, чуть отдаю-
щий запахами кухни.
- Идет, - сказал он вдруг. - Экая томная фигура!
Вэл пересек комнату и стал за его стулом. Сомс заерзал на своем мес-
те. Этот тип и его племянник вместе учились - кто их знает, может быть,
у них есть и еще какие-нибудь общие пороки.
- Ого, - сказал Вэл вполголоса, - вид у него и правда больной.
На "томной фигуре" был тот же темный костюм и шляпа, в которых Сомс
видел его в первый раз; та же небрежная элегантность; поднятая бровь и
полузакрытые глаза по-прежнему излучали презрение на горькие складки в
углах рта. И ни с чем не сравнимое выражение обреченного, которому
только и осталось, что презирать всякое чувство, как и в тот раз, пробу-
дили в Сомсе крошечную искру жалости.
- Надо предложить ему выпить, - сказал он.
Вэл двинулся к буфету.
Раздался звонок, голоса в передней; потом появилась Смизер, красная,
запыхавшаяся, с виноватым лицом.
- Вы примете этого джентльмена, сэр, который унес сами знаете что,
сэр?
- Проведите его сюда, Смизер.
Вэл повернул к двери. Сомс остался сидеть.
"Томная фигура" появилась в дверях, кивнула Вэлу и подняла брови в
сторону Сомса. Тот сказал:
- Здравствуйте, мистер Стэйнфорд.
- Мистер Форсайт, если не ошибаюсь?
- Коньяку или виски, Стэйнфорд?
- Спасибо, коньяку.
- Давай покурим. Ты хотел меня видеть. Мистер Форсайт - мой дядя и
мой поверенный.
Сомс заметил, как Стэйнфорд улыбнулся, словно говоря: "Да ну? Вот
удивительные люди!" Он закурил предложенную сигару, и воцарилось молча-
ние.
- Ну? - не выдержал Вэл.
- Очень сожалею, Дарти, что твой жеребенок от Голубки расклеился.
- А откуда это тебе известно?
- Вот именно. Но прежде чем я тебе это сообщу, будь добр дать мне
пятьдесят фунтов и обещание, что мое имя не будет упомянуто.
Сомс и Вэл остолбенели. Наконец Вэл сказал:
- А какая у меня гарантия, что твои сведения стоят пятьдесят фунтов
или хотя бы пять?
- О, что я знаю, что твой жеребенок болен.
Как ни мало был Сомс знаком с миром скачек, он все же понял силу это-
го аргумента.
- Ты хочешь сказать, что знаешь, где моя конюшня протекает?
Стэйнфорд кивнул.
- В университете мы были друзьями, - сказал Вэл. - Чего ты ожидал бы
от меня, если бы я располагал такими же сведениями о твоей конюшне?
- Дорогой Дарти, величины несоизмеримые. Ты богат, я - нет.
Избитые фразы вертелись на языке у Сомса. Он проглотил их. Что толку
разговаривать с таким типом!
- Пятьдесят фунтов - большие деньги, - сказал Вэл. - Твои сведения
действительно ценны?
- Да, клянусь честью.
Сомс громко фыркнул.
- Если я куплю у тебя эту течь, - продолжал Вэл, - можешь ты гаранти-
ровать, что она не обнаружится в Другом месте?
- Мало вероятия, чтобы у тебя в конюшне оказались две трубы с течью.
- Мне и в одну не верится.
- Одна-то есть.
Сомс увидел, как его племянник подошел к столу и стал отсчитывать
банковые билеты.
- Сначала скажи мне, что ты знаешь, и я заплачу тебе, если найду, что
твои сведения правдоподобны. Имя твое упомянуто не будет.
Сомс увидел, как томные брови поднялись.
- Я доверчивый человек, Дарти, не то что ты. Дай расчет конюху по фа-
милии Синнет - вот где твоя конюшня протекает.
- Синнет? - сказал Вэл. - Мой лучший конюх! Чем ты можешь доказать?
Стэйнфорд извлек грязный листок почтовой бумаги и протянул его Вэлу.
Тот прочел вслух:
- "Серый жеребенок болен, все в порядке - в Гудвуде ему не быть". Все
в порядке? - повторил он. - Так, значит, он это подстроил?
Стэйнфорд пожал плечами.
- Можешь ты мне дать эту записку? - спросил Вэл.
- Если ты пообещаешь не показывать ему.
Вэл кивнул и взял записку.
- Ты знаешь его почерк? - спросил Сомс. - Очень это все подозри-
тельно.
- Нет еще, - сказал Вэл и, к ужасу Сомса, положил в протянутую руку
пачку банкнот. Сомс ясно расслышал легкий вздох облегчения. Вэл вдруг
сказал:
- Ты с ним сговорился в тот день, когда заезжал ко мне?
Стэйнфорд чуть заметно улыбнулся, еще раз пожал плечами и повернул к
двери.
- До свидания, Дарти, - сказал он.
Сомс раскрыл рот. Так реванш окончен! Он ушел!
- Послушай, - сказал он. - Не выпускай же его! Это чудовищно!
- Ой, до чего смешно, - сказал вдруг Вал и захохотал. - Ой, до чего
смешно!
- Смешно, - проворчал Сомс. - Куда идет мир, не понимаю.
- Не горюйте, дядя Сомс. На пятьдесят фунтов он меня обчистил, но за
такое не жаль и заплатить. Синнет, мой лучший конюх!
Сомс все ворчал.
- Совратить твоего работника и тебя же заставить платить за это!
Дальше идти некуда!
- В том-то и прелесть, дядя Сомс. Ну, поеду домой я выгоню этого мо-
шенника.
- Я бы, на твоем месте, не постеснялся сказать ему, откуда мне все
известно.
- Ну, не знаю. Ведь Стэйнфорд еле на ногах держится. Я не моралист,
но думается мне, что свое слово я сдержу.
Сомс помолчал, потом искоса взглянул на племянника.
- Делай как знаешь. Но не мешало бы его засадить.
С этими словами он прошел в переднюю и пересчитал зонты. Все были це-
лы, он взял один из них и вышел на улицу. Его тянуло на воздух. Если не
считать истории с Элдерсоном, он сталкивался с явной бесчестностью не
часто и только у представителей низших классов. Можно оправдать како-
го-нибудь бродягу, или даже клерка, или домашнюю прислугу. У них много
соблазнов и никаких традиций. Но чего ждать от жизни, если даже на арис-
тократа нельзя положиться в таком простом вопросе, как честность! Каждый
