Следить, шпионить, рассчитывать - невозможно! Пойти к Флер и попросить
ее честно рассказать ему о своих чувствах - вот что ему хотелось бы сде-
лать. Но он не мог не знать, как глубоко и тревожно любит ее его тесть и
как он умен; к тому же его собственное чувство было слишком сильно, что-
бы подвергнуть опасности то, что в одинаковой мере составляло счастье
"Старого Форсайта" и его собственное. Старик показал себя таким молод-
цом, когда вытащил сам себя с корнем и повез Флер вокруг света, что зас-
луживал всяческого уважения. Итак, оставалось ждать и не пытаться видеть
- самая трудная роль, наименее активная. "Постарайтесь занять ее ум!"
Легко сказать! Вспоминая собственные ощущения перед свадьбой, он плохо
представлял себе, как это можно сделать. К тому же ум Флер было особенно
трудно занять чем-нибудь, не ею самой выбранным. Трущобы? Нет! По своему
сугубо трезвому складу она уклонялась от социальных проблем, считая их
бесполезными и отвлеченными. С конкретной задачей вроде столовой, где
можно было блеснуть, она справилась бы превосходно; но никогда она не
станет работать, не видя близкой цели и без блеска! Он представлял себе,
как ее ясные глаза глядят на трущобы так же, как глядели на фоггартизм и
на его эксперимент с безработными. Можно познакомить ее с Хилери и тетей
Мэй, но толку из этого не выйдет.
Ночь принесла с собой первый острый вопрос. Какими же будут их отно-
шения, если чувства ее и правда заняты другим? Ждать и не видеть означа-
ло продолжение женатой жизни. Он подозревал, что Сомс это и хотел посо-
ветовать. Подхлестываемый желанием, уязвленный и оглушенный ревностью,
которую нужно было скрывать, и не желая обидеть Флер, он ждал знака,
чувствуя, что она должна понять, почему он ждет. Знак был подан, и он
обрадовался, но это его не убедило. Хотя...
Проснулся он в гораздо лучшем настроении. За завтраком он спросил ее,
чем она хочет заняться, раз она теперь дома и сезон кончился. Интересует
ли ее вообще затея с трущобами, ведь работы там сколько угодно; и Хилери
с Мэй должны ей понравиться.
- Ну что ж! Лишь бы какое-нибудь полезное дело, Майкл!
Он поехал с ней в "Луга". Результат превзошел его ожидания.
Дело в том, что его дядя и тетка были человеческими зданиями, подоб-
ных которым Флер еще не видывала, - крепко построенные, сцементированные
традицией, но широко открытые солнцу и воздуху, увенчанные крышей из хо-
рошего вкуса и пробитые окнами юмора. Майкл, хоть и родной им по складу,
не обладал ни их уравновешенностью, ни деятельной уверенностью. Флер
сразу поняла, что эта пара живет в большем единении, чем кто-либо из из-
вестных ей людей, словно за двадцать лет совместной жизни они сковали
себе одно орудие, чтобы с помощью его открыть нечто новое - способ про-
жить не только для себя. Они были не глупы, но умные разговоры в их при-
сутствии казались лишними, оторванными от жизни. Они - особенно Хилери -
очень много знали о цветах, типографском деле, архитектуре, горах, сточ-
ных трубах, электричестве, ценах на продукты, итальянских городах; умели
лечить собак, играть на разных инструментах, оказывать первую и даже
вторую помощь, занимать детей и смешить стариков. На любую тему - от ре-
лигии до нравственности - они говорили свободно и с той терпимостью, ко-
торая дается опытом чужих страданий и забвением своих собственных. Умная
Флер отдала им должное. Хорошие люди, но не скучные - очень странно! От-
давая им должное, она и сама невольно им подражала. Их позиция в жизни
была выше ее собственной - это она признала и готова была хотя бы на
словах показать свое восхищение. Но слова невысоко ценились в "Лугах".
Руки, ноги, ум и сердце - вот что требовалось в первую очередь. Все же,
чтобы занять свой ум, она согласилась взять предложенную ей работу. И
тут начались неприятности. Работа была не по ней и не сулила карьеры.
Все ее старания поставить себя на место миссис Корриган пли маленьких
Топмарш были напрасны. Работницы от "Петтер и Поплин", хранившие свои
платья в бумажных пакетах, раздражали ее и своим говором, и своим молча-
нием. Каждый новый тип на один день казался ей занятным, потом просто не
нравился. Все же она очень старалась - и для себя, и чтобы обмануть
Майкла. Так прошло больше недели, а потом ее осенила мысль.
- Знаешь, Майкл, я чувствую, что мне было бы настолько интереснее са-
мой устроить в деревне что-нибудь вроде дома отдыха, куда могли бы при-
езжать девушки подышать воздухом и вообще.
Майклу, помнившему ее работу по столовой, мысль показалась блестящей.
Флер она скорее казалась удачным выходом из положения, как сказал бы ее
отец. Ее, расчетливый ум учел все возможности - Она может уезжать туда
без всяких помех и придирок, и никто не будет знать, как она проводит
время. Для отношений с Джоном нужна была какая-то база под убедительной
вывеской. Она сейчас же начала учиться водить машину - ведь дом отдыха
нужно устроить не слишком близко от Джона, чтобы не возбудить подозре-
ний. Она попросила отца финансировать предприятие. Сначала неуверенно,
потом почти с радостью Сомс согласился. Если он будет оплачивать аренду
и налог, остальное она доложит из своего кармана. Такая политика лучше
всяких других доводов помогла ей убедить его в искренности своих намере-
ний: он наотрез отказывался верить, что люди могут интересоваться
чем-нибудь, что не стоит им денег. Внимательно изучав карту, она остано-
вила свой выбор на окрестностях Доркннга. БоксХилл славился воздухом и
красивыми окрестностями я был на расстоянии часа быстрой езды от Уоасдо-
на. В три недели она нашла и обставила дешевый нежилой дом - у самого
шоссе, в обращенном к Лондону конце Бокс-Хилла; при доме был хороший сад
и конюшня, которую ничего не стоило превратить в гараж. Флер закончила
свое шоферское образование и подыскала мужа с женой, которым можно было
бы безнаказанно поручить роль сторожей. Она много советовалась с Майклом
и Черрелами. - Как кошка старательно скрывает от всех в доме место, где
она собирается произвести на свет котят, так Флер скрывала свои сложные
планы за этими приготовлениями. К концу августа "Дом отдыха прихода "Лу-
га", как его окрестили, был: открыт.
Все это время Флер пробавлялась самыми скудными сведениями о Джоне.
Узнала из письма Холли, что переговоры о ферме Грин-Хилл затягиваются
из-за цены, хотя Джон все определеннее склоняется к покупке; что Энн с
каждым днем все больше становится англичанкой и сельской жительницей;
Рондавелъ опять в форме и должен выиграть в Донкастере - Вэл уже заклю-
чил на него рискованное пари на дерби будущего года.
Флер ответила письмом, составленным с таким расчетом, чтобы произвес-
ти впечатление, что сейчас ее не интересует ничего на свете, кроме ее
работы. Они все должны к ней приехать и убедиться, что ее "Дом отдыха"
превзошел столовую. Все "такие милые", все "страшно интересно". Она хо-
тела дать им почувствовать, что не боится за себя, что мысли о Джоне не
волнуют ее и что у нее есть серьезный интерес в жизни. Майкл, не свобод-
ный от наивности, присущей хорошему характеру, все больше поддавался об-
ману. Ему казалось, что ум ее действительно занят, а тело и вовсе, раз
она почти каждый день приезжает из Доркинга, а конец недели проводит с
ним вместе либо в Мейплдерхеме, где жил Кит с дедом и бабушкой, либо в
Липпингхолле, где с ней всегда носились. Когда в тихую погоду он катал
ее в лодке, к нему возвращалось чувство безопасности. У "Старого Форсай-
та" просто разыгралось воображение; старик, и правда, что твоя наседка,
когда дело касается Флер, - квохчет и встречает разъяренным взглядом
каждого, кто подходит близко!
Парламент был распущен, и вся работа Майкла теперь ограничивалась
трущобами. Эти дни на реке, навсегда связанной для него с порой сва-
товства, были самыми счастливыми с начала стачки - стачки, которая в
уменьшенном масштабе все тянулась, так утомительно, что о ней перестали
говорить, благо погода стояла теплая.
А Сомс? Спокойная приветливость дочери и его успокоила. Он поглядывал
на Майкла и помалкивал, сообразуясь с лучшими английскими традициями и
собственным достоинством Он сам напомнил, что опекаемый Джун "несчаст-
ненький" должен был писать портрет Флер. Он чувствовал, что это еще
больше займет ее ум. Впрочем, ему бы следовало сначала познакомиться с
работами художника, хотя это, очевидно, связано с визитом к Джун.
- Если бы ее не было дома, - сказал он Флер, - я бы, пожалуй, загля-
нул в его ателье.
- Так устроить это, папа?
- Как-нибудь потактичнее, - сказал Сомс, - а то она еще взбеленится.
И вот, приехав к нему в следующую субботу. Флер сказала:
- Хочешь, милый, поедем вместе в понедельник и зайдем туда. Рафаэлит
будет дома, а Джун не будет. Она жаждет видеть тебя не больше, чем ты
ее, - она всегда отличалась откровенностью.
- Гм, - сказал Сомс.
Они поехали в город в его машине. Составив себе мнение, Сомс должен
был вернуться, а Флер ехать дальше, домой. Рафаэлит встретил их наверху
лестницы. Сомс решил, что он похож на матадора (хотя он в жизни ни одно-
го не видел): короткие баки, широкое бледное лицо, на котором было напи-
сано: "Если вы воображаете, что способны оценить мою работу, так вы оши-
баетесь". А у Сомса на лице было написано: "Если вы воображаете, что мне
так уж интересно оценить вашу работу, так вы ошиблись вдвойне". И, оста-
вив его с Флер, он стал смотреть по сторонам. Признаться, впечатление у
него сложилось благоприятное. Судя по картинам, художник совершенно от-
махнулся от современности. Поверхность гладкая, перспектива соблюдена,
краски богатые. Он уловил новую нотку, или, вернее, воскресшую старую.
Талант у этого малого бесспорно есть; долговечен ли он, этого по нашим
временам не скажешь, но картины его более приемлемы для общежития, чем
все, что он видел за последнее время. Дойдя до портрета Джун, он посто-
ял, нагнув голову набок, потом сказал с бледной улыбкой:
- Хорошо уловили сходство. - Ему приятна была мысль, что Джун, веро-
ятно, не заметила того, что заметил он. Но когда взгляд его упал на
портрет Энн, его лицо потемнело, и он быстро взглянул на Флер, а та ска-
зала:
- Да, папа? Как ты это находишь?
У Сомса мелькнула мысль: "Не потому ли она согласна позировать, что
хочет встречаться с ним?"
- Готов? - спросил он.
Рафаэлит ответил:
- Да. Завтра отправляю.
Лицо Сомса опять посветлело. Значит, не страшно!
- Очень хорошая работа! - проговорил он. - Лилия сделана превосходно,
- и перешел к наброску с женщины, которая открыла им дверь.
- Вполне можно узнать! Совсем не плохо.
Такими сдержанными замечаниями он давал понять, что хотя в общем
одобряет, но несуразную цену платить не намерен. Улучив момент, когда
Флер не могла их услышать, он сказал:
- Так вы хотите писать портрет моей дочери? Ваша цена?
- Сто пятьдесят.
- Многовато по нынешним временам - вы человек молодой. Впрочем, лишь
бы было хорошо сделано. Рафаэлит отвесил иронический поклон.
- Да, - сказал Сомс. - Конечно, вы думаете, что все ваши вещи - ше-
девры. В жизни не встречал художника, который держался бы другого мне-
ния. Не заставляйте ее подолгу позировать, у нее много дела. Значит, ре-
шено. До свидания. Не провожайте. Выходя, он сказал Флер:
- Ну, я сговорился. Можешь начинать, когда хочешь. Он работает лучше,
чем можно бы предположить по его виду. Строгий, я бы сказал, мужчина.
- Художнику нужно быть строгим, папа, а то подумают, что он заискива-
ет.
- Возможно, - сказал Сомс. - Теперь я поеду домой, раз ты не хочешь,
чтобы я тебя подвез. До свидания! Береги себя и не переутомляйся, - и,
подставив ей щеку для поцелуя, он сел в автомобиль. Флер пошла на вос-
ток, к остановке автобуса, а машина его двинулась к западу, и он не ви-
