городничий своею пехотою, тем менее она подвигалась вперед. И потому,
покамест дошел городничий к навесу, Иван Иванович имел довольно времени
теряться в догадках, отчего городничий так скоро размахивал руками. Тем
более это его занимало, что дело казалось необыкновенной важности, ибо
при нем была даже новая шпага.
- Здравствуйте, Петр Федорович! - вскричал Иван Иванович, который,
как уже сказано, был очень любопытен и никак не мог удержать своего не-
терпения при виде, как городничий брал приступом крыльцо, но все еще не
поднимал глаз своих вверх и ссорился с своею пехотою, которая никаким
образом не могла с одного размаху взойти на ступеньку.
- Доброго дня желаю любезному другу и благодетелю Ивану Ивановичу! -
отвечал городничий.
- Милости прошу садиться. Вы, как я вижу, устали, потому что ваша ра-
неная нога мешает...
- Моя нога! - вскрикнул городничий, бросив на Ивана Ивановича один из
тех взглядов, какие бросает великан на пигмея, ученый педант на танце-
вального учителя. При этом он вытянул свою ногу и топнул ею об пол. Эта
храбрость, однако ж, ему дорого стоила, потому что весь корпус его по-
качнулся и нос клюнул перила; но мудрый блюститель порядка, чтоб не по-
дать никакого вида, тотчас оправился и полез в карман, как будто бы с
тем, чтобы достать табакерку. - Я вам доложу о себе, любезнейший друг и
благодетель Иван Иванович, что я делывал на веку своем не такие походы.
Да, серьезно, делывал. Например, во время кампании тысяча восемьсот
седьмого года... Ах, я вам расскажу, каким манером я перелез через забор
к одной хорошенькой немке. - При этом городничий зажмурил один глаз и
сделал бесовски плутовскую улыбку.
- Где ж вы бывали сегодня? - спросил Иван Иванович, желая прервать
городничего и скорее навести его на причину посещения; ему бы очень хо-
телось спросить, что такое намерен объявить городничий; но тонкое позна-
ние света представляло ему всю неприличность такого вопроса, и Иван Ива-
нович должен был скрепиться и ожидать разгадки, между тем как сердце его
колотилось с необыкновенною силою.
- А позвольте, я вам расскажу, где был я, - отвечал городничий. -
Во-первых, доложу вам, что сегодня отличное время...
При последних словах Иван Иванович почти что не умер.
- Но позвольте, - продолжал городничий. - Я пришел сегодня к вам по
одному весьма важному делу. - Тут лицо городничего и осанка приняли то
же самое озабоченное положение, с которым брал он приступом крыльцо.
Иван Иванович ожил и трепетал, как в лихорадке, не замедливши, по
обыкновению своему, сделать вопрос:
- Какое же оно важное? разве оно важное?
- Вот извольте видеть: прежде всего осмелюсь доложить вам, любезный
друг и благодетель Иван Иванович, что вы... с моей стороны, я, извольте
видеть, я ничего; но виды правительства, виды правительства этого требу-
ют: вы нарушили порядок благочиния!..
- Что это вы говорите, Петр Федорович? Я ничего не понимаю.
- Помилуйте, Иван Иванович! Как вы ничего не понимаете? Ваша
собственная животина утащила очень важную казенную бумагу, и вы еще го-
ворите после этого, что ничего не понимаете!
- Какая животина?
- С позволения сказать, ваша собственная бурая свинья.
- А я чем виноват? Зачем судейский сторож отворяет двери!
- Но, Иван Иванович, ваше собственное животное - стало быть, вы вино-
ваты.
- Покорно благодарю вас за то, что с свиньею меня равняете.
- Вот уж этого я не говорил, Иван Иванович! Ей-богу, не говорил! Из-
вольте рассудить по чистой совести сами: вам, без всякого сомнения из-
вестно, что, согласно с видами начальства, запрещено в городе, тем же
паче в главных градских улицах, прогуливаться нечистым животным. Согла-
ситесь сами, что это дело запрещенное.
- Бог знает что это вы говорите! Большая важность, что свинья вышла
на улицу!
- Позвольте вам доложить, позвольте, позвольте, Иван Иванович, это
совершенно невозможно. Что ж делать? Начальство хочет - мы должны пови-
новаться. Не спорю, забегают иногда на улицу и даже на площадь куры и
гуси, - заметьте себе: куры и гуси; но свиней и козлов я еще в прошлом
году дал предписание не впускать на публичные площади. Которое предписа-
ние тогда же приказал прочитать изустно, в собрании, пред целым народом.
- Нет, Петр Федорович, я здесь ничего не вижу, как только то, что вы
всячески стараетесь обижать меня.
- Вот этого-то не можете сказать, любезнейший друг и благодетель,
чтобы я старался обижать. Вспомните сами: я не сказал вам ни одного сло-
ва прошлый год, когда вы выстроили крышу целым аршином выше установлен-
ной меры. Напротив, я показал вид, как будто совершенно этого не заме-
тил. Верьте, любезнейший друг, что и теперь бы я совершенно, так ска-
зать... но мой долг, словом, обязанность требует смотреть за чистотою.
Посудите сами, когда вдруг на главной улице...
- Уж хороши ваши главные улицы! Туда всякая баба идет выбросить то,
что ей не нужно.
- Позвольте вам доложить, Иван Иванович, что вы сами обижаете меня!
Правда, это случается иногда, но по большей части только под забором,
сараями или коморами; но чтоб на главной улице, на площадь втесалась су-
поросная свинья, это такое дело...
- Что ж такое, Петр Федорович! Ведь свинья творение божие!
- Согласен! Это всему свету известно, что вы человек ученый, знаете
науки и прочие разные предметы. Конечно, я наукам не обучался никаким:
скорописному письму я начал учиться на тридцатом году своей жизни. Ведь
я, как вам известно, из рядовых.
- Гм! - сказал Иван Иванович.
- Да, - продолжал городничий, - в тысяча восемьсот первом году я на-
ходился в сорок втором егерском полку в четвертой роте поручиком. Ротный
командир у нас был, если изволите знать, капитан Еремеев. - При этом го-
родничий запустил свои пальцы в табакерку, которую Иван Иванович держал
открытою и переминал табак.
Иван Иванович отвечал:
- Гм!
- Но мой долг, - продолжал городничий, - есть повиноваться требовани-
ям правительства. Знаете ли вы, Иван Иванович, что похитивший в суде ка-
зенную бумагу подвергается, наравне со всяким другим преступлением, уго-
ловному суду?
- Так знаю, что, если хотите, и вас научу. Так говорится о людях,
например если бы вы украли бумагу; но свинья животное, творение божие!
- Все так, но закон говорит: "виновный в похищении..." Прошу вас
прислушаться внимательно: виновный! Здесь не означается ни рода, ни по-
ла, ни звания, - стало быть, и животное может быть виновно. Воля ваша, а
животное прежде произнесения приговора к наказанию должно быть представ-
лено в полицию как нарушитель порядка.
- Нет, Петр Федорович! - возразил хладнокровно Иван Иванович. - Это-
го-то не будет!
- Как вы хотите, только я должен следовать предписаниям начальства.
- Что ж вы стращаете меня? Верно, хотите прислать за нею безрукого
солдата? Я прикажу дворовой бабе его кочергой выпроводить. Ему последнюю
руку переломят.
- Я не смею с вами спорить. В таком случае, если вы не хотите предс-
тавить ее в полицию, то пользуйтесь ею, как вам угодно: заколите, когда
желаете, ее к рождеству и наделайте из нее окороков, или так съедите.
Только я бы у вас попросил, если будете делать колбасы, пришлите мне па-
рочку тех, которые у вас так искусно делает Гапка из свиной крови и са-
ла. Моя Аграфена Трофимовна очень их любит.
- Колбас, извольте, пришлю парочку.
- Очень вам буду благодарен, любезный друг и благодетель. Теперь поз-
вольте вам сказать еще одно слово: я имею поручение, как от судьи, так
равно и от всех наших знакомых, так сказать, примирить вас с приятелем
вашим, Иваном Никифоровичем.
- Как! с невежею? чтобы я примирился с этим грубияном ? Никогда! Не
будет этого, не будет! - Иван Иванович был в чрезвычайно решительном
состоянии.
- Как вы себе хотите, - отвечал городничий, угощая обе ноздри таба-
ком. - Я сам не смею советовать; однако ж позвольте доложить: вот вы те-
перь в ссоре, а как помиритесь...
Но Иван Иванович начал говорить о ловле перепелов, что обыкновенно
случалось, когда он хотел замять речь.
Итак, городничий, не получив никакого успеха, должен был отправиться
восвояси.
Глава VI,
ИЗ КОТОРОЙ ЧИТАТЕЛЬ ЛЕГКО МОЖЕТ УЗНАТЬ ВСЕ ТО, ЧТО В НЕЙ СОДЕРЖИТСЯ
Сколько ни старались в суде скрыть дело, но на другой же день весь
Миргород узнал, что свинья Ивана Ивановича утащила просьбу Ивана Никифо-
ровича. Сам городничий первый, позабывшись, проговорился. Когда Ивану
Никифоровичу сказали об этом, он ничего не сказал, спросил только: "Не
бурая ли?"
Но Агафия Федосеевна, которая была при этом, начала опять приступать
к Ивану Никифоровичу:
- Что ты, Иван Никифорович? Над тобой будут смеяться, как над дура-
ком, если ты попустишь! Какой ты после этого будешь дворянин! Ты будешь
хуже бабы, что продает сластены, которые ты так любишь!
И уговорила неугомонная! Нашла где-то человечка средних лет, чернома-
зого, с пятнами по всему лицу, в темно-синем, с заплатами на локтях,
сюртуке - совершенную приказную чернильницу! Сапоги он смазывал дегтем,
носил по три пера за умом и привязанный к пуговице на шнурочке стеклян-
ный пузырек вместо чернильницы; съедал за одним разом девять пирогов, а
десятый клал в карман, и в один гербовый лист столько уписывал всякой
ябеды, что никакой чтец не мог за одним разом прочесть, не перемежая
этого кашлем и чиханьем. Это небольшое подобие человека копалось, корпе-
ло, писало и наконец состряпало такую бумагу:
"В миргородский поветовый суд от дворянина Ивана, Никифорова сына,
Довгочхуна.
Вследствие оного прошения моего, что от меня, дворянина Ивана, Ники-
форова сына, Довгочхуна, к тому имело быть, совокупно с дворянином Ива-
ном, Ивановым сыном, Перерепенком, чему и сам поветовый миргородский суд
потворство свое изъявил. И самое оное нахальное самоуправство бурой
свиньи, будучи втайне содержимо и уже от сторонних людей до слуха дошед-
шись. Понеже оное допущение и потворство, яко злоумышленное, суду неу-
коснительно подлежит; ибо оная свинья есть животное глупое и тем паче
способное к хищению бумаги. Из чего очевидно явствует, что часто помина-
емая свинья не иначе как была подущена к тому самим противником, называ-
ющим себя дворянином Иваном, Ивановым сыном, Перерепенком, уже уличенном
в разбое, посягательстве на жизнь и святотатстве. Но оный миргородский
суд, с свойственным ему лицеприятием, тайное своей особы соглашение
изъявил; без какового соглашения оная свинья никоим бы образом не могла
быть допущенною к утащению бумаги: ибо миргородский поветовый суд в
прислуге весьма снабжен, для сего довольно уже назвать одного солдата,
во всякое время в приемной пребывающего, который хотя имеет один кривой
глаз и несколько поврежденную руку, но, чтобы выгнать свинью и ударить
ее дубиною, имеет весьма соразмерные способности. Из чего достоверно
видно потворство оного миргородского суда и бесспорно разделение жидовс-
кого от того барыша по взаимности совмещаясь. Оный же вышеупомянутый
разбойник и дворянин Иван, Иванов сын, Перерепенко в приточении ошельмо-
вавшись состоялся. Почему и довожу оному поветовому суду я, дворянин
Иван, Никифоров сын, Довгочхун, в надлежащее всеведение, если с оной бу-
рой свиньи или согласившегося с нею дворянина Перерепенка означенная
просьба взыщена не будет и по ней решение по справедливости и в мою
пользу не возымеет, то я, дворянин Иван, Никифоров сын, Довгочхун, о та-
ковом оного суда противозаконном потворстве подать жалобу в палату имею
с надлежащим по форме перенесением дела. - Дворянин Миргородского повета
Иван, Никифоров сын, Довгочхун".
Эта просьба произвела свое действие: судья был человек, как обыкно-
венно бывают все добрые люди, трусливого десятка. Он обратился к секре-
