его в бешенство. Сибирь и плети он почитал самым малым наказанием для
Шиллера. Он летел домой, чтобы, одевшись, оттуда идти прямо к генералу,
описать ему самыми разительными красками буйство немецких ремесленников. Он
разом хотел подать и письменную просьбу в главный штаб. Если же главный
штаб определит недостаточное наказание, тогда прямо в государственный
совет, а не то самому государю.
Но все это как-то странно кончилось: по дороге он зашел в
кондитерскую, съел два слоеных пирожка, прочитал кое-что из "Северной
пчелы" и вышел уже не в столь гневном положении. Притом довольно приятный
прохладный вечер заставил его несколько пройтись по Невскому проспекту; к
девяти часам он успокоился и нашел, что в воскресенье нехорошо беспокоить
генерала, притом он, без сомнения, куда-нибудь отозван, и потому он
отправился на вечер к одному правителю контрольной коллегии, где было очень
приятное собрание чиновников и офицеров. Там с удовольствием провел вечер и
так отличился в мазурке, что привел в восторг не только дам, но даже и
кавалеров.
"Дивно устроен свет наш! - думал я, идя третьего дня по Невскому
проспекту и приводя на память эти два происшествия. - Как странно, как
непостижимо играет нами судьба наша! Получаем ли мы когда-нибудь то, чего
желаем? Достигаем ли мы того, к чему, кажется, нарочно приготовлены наши
силы? Все происходит наоборот. Тому судьба дала прекраснейших лошадей, и он
равнодушно катается на них, вовсе не замечая их красоты, - тогда как
другой, которого сердце горит лошадиною страстью, идет пешком и
довольствуется только тем, что пощелкивает языком, когда мимо его проводят
рысака. Тот имеет отличного повара, но, к сожалению, такой маленький рот,
что больше двух кусочков никак не может пропустить; другой имеет рот
величиною в арку главного штаба, но, увы! должен довольствоваться
каким-нибудь немецким обедом из картофеля. Как странно играет нами судьба
наша!"
Но страннее всего происшествия, случающиеся на Невском проспекте. О,
не верьте этому Невскому проспекту! Я всегда закутываюсь покрепче плащом
своим, когда иду по нем, и стараюсь вовсе не глядеть на встречающиеся
предметы. Вс° обман, вс° мечта, вс° не то, чем кажется! Вы думаете, что
этот господин, который гуляет в отлично сшитом сюртучке, очень богат?
Ничуть не бывало: он весь состоит из своего сюртучка. Вы воображаете, что
эти два толстяка, остановившиеся перед строящеюся церковью, судят об
архитектуре ее? Совсем нет: они говорят о том, как странно сели две вороны
одна против другой. Вы думаете, что этот энтузиаст, размахивающий руками,
говорит о том, как жена его бросила из окна шариком в незнакомого ему вовсе
офицера? Совсем нет, он говорит о Лафайете. Вы думаете, что эти дамы... но
дамам меньше всего верьте. Менее заглядывайте в окна магазинов: безделушки,
в них выставленные, прекрасны, но пахнут страшным количеством ассигнаций.
Но боже вас сохрани заглядывать дамам под шляпки! Как ни развевайся вдали
плащ красавицы, я ни за что не пойду за нею любопытствовать. Далее, ради
бога, далее от фонаря! и скорее, сколько можно скорее, проходите мимо. Это
счастие еще, если отделаетесь тем, что он зальет щегольской сюртук ваш
вонючим своим маслом. Но и кроме фонаря, все дышит обманом. Он лжет во
всякое время, этот Невский проспект, но более всего тогда, когда ночь
сгущенною массою наляжет на него и отделит белые и палевые стены домов,
когда весь город превратится в гром и блеск, мириады карет валятся с
мостов, форейторы кричат и прыгают на лошадях и когда сам демон зажигает
лампы для того только, чтобы показать все не в настоящем виде.
---------------------------------------------------------------------------
Впервые напечатано в книге "Арабески. Разные сочинения Н.Гоголя", ч.2-я,
СПб, 1835. Написана в 1833-1834 гг.
