народа к борьбе за одну единую цель, тем больше будет
притягательная сила данного движения и тем больше будет размах
борьбы. Гениальный вождь сумеет показать народу даже различных
противников на одной линии. Он представит дело своим
сторонникам так, что эти различные противники в сущности
являются врагом одной и той же категории. Когда народ видит
себя окруженным различными врагами, то для более слабых и
нестойких характеров это только дает повод к колебаниям и
сомнениям в правоте собственного дела. Как только привыкшая к
колебаниям масса увидит себя в состоянии борьбы со многими
противниками, в ней тотчас же возьмут верх "объективные"
настроения и у нее возникнет вопрос: может ли быть, чтобы все
остальные оказались не правы и только ее собственный народ или
ее собственное движение были бы правы.
Но это уже означает начало паралича собственной силы. Вот
почему необходимо взять за одну скобку всех противников, хотя
бы они и сильно отличались друг от друга, тогда получится, что
масса твоих собственных сторонников будет чувствовать себя
противостоящей лишь одному единственному противнику. Это
укрепляет веру в собственную правоту и увеличивает озлобление
против тех, кто нападает на правое дело.
Немецкое национальное движение в Австрии этого не поняло,
и это стоило ему успеха.
Цели этой партии были правильны, ее убеждения чисты, но
путь к цели был выбран неверный. Партия похожа была на того
туриста, который все время не спускает глаз с вершины горы, на
которую он хочет попасть; этот турист отправляется в
путь-дорогу с твердой решимостью во что бы то ни стало
добраться до вершины и делает при этом однако ту "маленькую"
ошибку, что, будучи слишком занят вершиной, совершенно не
обращает внимания на топографию дороги, на то, что делается у
него под ногами, и поэтому в конце концов гибнет.
У христианско-социальной партии, великой соперницы
немецко-национальной партии, дело обстояло как раз наоборот.
Она хорошо, умно и правильно выбрала дорогу, но ей, увы, не
хватало ясного представления о конечной цели.
Почти во всех тех отношениях, в каких немецко-национальная
партия хромала, установки христианско-социальной партии были
правильны и целесообразны.
Она обладала необходимым пониманием значения массы и
поэтому путем демонстративного подчеркивания социального
характера партии уже с первого дня сумела обеспечить себе по
крайней мере часть этой массы. Взявши в основном установку на
завоевание мелких и низших слоев средних классов и
ремесленников, она сразу получила крупный контингент преданных,
стойких и готовых к жертвам сторонников. Она старательно
избегала какой бы то ни было борьбы против религиозных
учреждений и тем обеспечила себе поддержку церкви, являющейся в
наше время могущественной организацией. Таким образом перед ней
был только один единственный крупный противник. Она поняла
великое значение широко поставленной пропаганды и показала свою
виртуозность в деле воздействия на психологию и инстинкты
широкой массы ее сторонников.
Что однако и она не сумела реализовать свою мечту и не
спасла Австрию, это коренилось в двух недостатках ее работы, а
также в недостаточной ясности цели.
Антисемитизм этой новой партии сосредоточился не на
проблемах расы, а на проблемах религии. Эта ошибка имела то же
происхождение, что и вторая ее ошибка.
Основатели христианско-социальной партии считали, что если
партия хочет спасти Австрию, то она не должна становиться на
точку зрения расового принципа, иначе в кратчайший срок
наступит-де всеобщий распад государства. С точки зрения вождей
положение Вены в особенности требовало того, чтобы партия
оставила в стороне все разъединяющие моменты и изо всех сил
подчеркивала только то, что всех объединяет.
В это время в Вене было уже так много чехов, что только
величайшей терпимостью в расовых проблемах можно было добиться
того, чтобы чехи не стали сразу на сторону антинемецкой партии.
Кто хотел спасти Австрию, тот не мог совершенно игнорировать
чехов. Новая партия попыталась, например, завоевать прежде
всего мелких чешских ремесленников, составлявших многочисленную
группу в Вене. Этого она надеялась достичь своей борьбой против
либерального манчестерства. Чтобы объединить всех ремесленников
старой Австрии без различия наций, христианско-социальная
партия считала самым подходящим выставить лозунг борьбы против
еврейства и вести эту борьбу на религиозной основе.
Выступая с таким поверхностным обоснованием своей позиции,
партия была не в состоянии дать сколько-нибудь серьезное
научное обоснование всей проблеме. Такой постановкой вопроса
она только отталкивала всех тех, которым такого рода
антисемитизм был непонятен. Ввиду этого пропагандистская сила
идеи антисемитизма захватывала идейно ограниченные круги, если
только сторонники партии не умели сами от чисто инстинктивного
презрения к евреям перейти к подлинному познанию всей глубины
проблемы. Интеллигенция принципиально отвергла эту постановку
вопроса, данную христианско-социальной партией. Постепенно все
больше и больше создавалось впечатление, что во всей этой
борьбе дело идет только о попытке обращения евреев в новую
веру, а может быть и просто о завистливой конкуренции.
Благодаря всему этому борьба теряла все черты чего-то высшего.
Многим и притом далеко не худшим элементам борьба начала
казаться антиморальной, нехорошей. Не хватало сознания того,
что дело идет о вопросе жизни для всего человечества, о такой
проблеме, от которой зависит судьба всех не еврейских народов.
Ввиду этой половинчатости антисемитская установка
христианско-социальной партии и потеряла значение.
Это был какой-то показной антисемитизм. Такая борьба
против еврейства была хуже, чем отсутствие какой бы то ни было
борьбы против него. Создавались только пустые иллюзии.
Таким антисемитам иногда казалось, что вот-вот они уже
затянут веревку на шее противника, а между тем на деле
противник их самих водил за нос.
Что касается самих евреев, то они в кратчайший срок
настолько приспособились к этому сорту антисемитизма, что он
стал для них гораздо более полезен, чем вреден.
Если в этой форме новая партия приносила тяжелую жертву
государству национальностей, то еще больше приходилось ей
грешить в отношении защиты основных чаяний немецкого народа.
Раз партия не хотела потерять почву под ногами в Вене, -
ей ни в коем случае нельзя было быть "националистической".
Мягко обходя этот вопрос, партия рассчитывала спасти
государство Габсбургов, а на деле она именно этим путем
ускорила его гибель. Само же движение благодаря такой тактике
теряло могучий источник сил.
Итак, я самым внимательным образом следил в Вене за обеими
этими партиями. К первой из них у меня была глубокая внутренняя
симпатия, интерес ко второй пробудил во мне уважение к ее
руководителю, редкому деятелю, образ которого в моих глазах уже
тогда был трагическим символом всего тяжелого положения немцев
в Австрии.
Когда за гробом умершего бургомистра тянулся по Рингу
гигантский похоронный кортеж, я тоже был в числе сотен тысяч
провожающих. Глубоко взволнованный я говорил себе, что труды и
этого человека неизбежно должны были оказаться напрасными, ибо
и над ним тяготели те судьбы, которые обрекали это государство
на гибель. Если бы доктор Карл Люэгер жил в Германии, его
поставили бы рядом с самыми великими людьми нашего народа. Но
ему пришлось жить и действовать в этом невозможном австрийском
государстве, и в этом заключалось несчастье его деятельности и
его самого лично.
Когда он умирал, на Балканах уже показались огоньки,
предвещавшие войну. С каждым месяцем они разгорались все более
жадно. Судьба была милостива к покойному и не дала ему дожить
до того момента, когда он должен был воочию увидеть
разразившееся несчастье, от которого он так и не смог уберечь
свою страну.
Наблюдая все эти происшествия, я пытался понять причины
того, почему немецкая национальная партия потерпела крах, а
христианско-социальная партия - тяжелую неудачу. И я пришел к
твердому убеждению, что независимо от того, было ли вообще
возможно укрепить австро-венгерское государство, ошибка обеих
партий сводилась к следующему:
Немецкая национальная партия совершенно правильно ставила
вопрос о принципиальных целях немецкого возрождения, но зато
она имела несчастье выбрать неправильный путь к цели. Она была
партией националистической, но к сожалению недостаточно
социальной, чтобы действительно завоевать массу. Ее
антисемитизм зато покоился на правильном понимании значения
расовой проблемы, ее антисемитская агитация не базировалась на
религиозных представлениях. В то же время ее борьба против
католицизма была со всех точек зрения и в особенности с
тактической - неправильной.
Христианско-социальное движение не обладало ясным
пониманием целен немецкого возрождения, но зато счастливо нашло
нужные пути, как партия. Эта партия поняла значение социальных
вопросов, но ошибалась в своем способе ведения борьбы против
еврейства и не имела ни малейшего понятия о том, какую
подлинную силу представляет собою национальная идея.
Если бы христианско-социальная партия кроме своего
правильного взгляда на значение широких народных масс обладала
еще правильными взглядами на значение расовой проблемы, как это
было у немецко-национальной партии, и если бы сама
христианско-социальная партия была настоящей националистической
партией, или если бы немецкое национальное движение кроме
своего правильного взгляда на конечную цель, верного понимания
еврейского вопроса и значения национальной идеи обладало еще
практической мудростью христианско-социальной партии, в
особенности в вопросе об отношении последней к социализму, -
тогда мы получили бы именно то движение, которое по моему
глубокому убеждению уже в то время могло бы с успехом направить
судьбы немецкого народа в лучшую сторону.
Всего этого не оказалось в действительности, и это в
главной своей части заложено было в самом существе тогдашнего
австрийского государства.
Таким образом ни одна из этих партий не могла
удовлетворить меня, потому что ни в одной из них я не видел
воплощения своих взглядов. Ввиду этого я не мог вступить ни в
ту, ни в другую партию и не мог таким образом принять какое бы
то ни было участие в борьбе. Уже тогда я считал все
существовавшие политические партии неспособными помочь
национальному возрождению немецкого народа - возрождению в его
подлинном, а не только внешнем смысле слова.
В то же время мое отрицательное отношение к габсбургскому
государству усиливалось с каждым днем.
Чем больше углублялся я в изучение вопроса иностранной
политики, тем больше я убеждался, что австрийское государство
может принести немецкому народу только несчастье. Все ясней и
ясней становилось мне и то, что судьбы немецкой нации решаются
теперь только в Германии, а вовсе не в Австрии. Это относилось
не только к политическим проблемам, но в не меньшей мере и к
общим вопросам культуры.
Так что и здесь, в области проблем культуры или искусства
австрийское государство обнаруживало все признаки застоя или по
крайней мере потери всякого сколько-нибудь серьезного значения
для немецкой нации. Более всего это можно было сказать
