В живой действительности все это вышло по-иному.
Аудитория, перед которой теперь выступали депутаты
немецкой национальной партии, стала не большей, а меньшей. Ведь
каждый оратор говорит только перед тем кругом, который слушает
его непосредственно, или перед тем кругом читателей, до которых
доходят отчеты прессы.
В действительности самой широкой аудиторией является не
зал заседаний парламента, а зала больших публичных народных
собраний.
Ибо в стены этих последних собираются тысячи людей,
пришедших сюда с единственной целью послушать то, что скажет им
оратор, между тем как в зал заседаний парламента являются
только несколько сот человек, да и те главным образом для того,
чтобы получить полагающуюся им суточную плату, а вовсе не для
того, чтобы чему-нибудь путному научиться у оного "народного
представителя".
Главное же: в зале заседаний парламента всегда собирается
одна и та же публика, которая вовсе не считает нужным чему-либо
еще доучиваться по той простой причине, что у нее нет не только
понимания необходимости этого, но нет и самой скромной дозы
желания.
Ни один из этих народных представителей никогда
добровольно не признает правоту другого и никогда не отдаст
своих сил для борьбы за дело, защищаемое его коллегой. Нет,
никогда он этого не сделает, за тем единственным исключением,
когда ему кажется, что, совершив такой поворот, он лучше
обеспечит свой мандат в парламенте следующего созыва. Лишь
тогда, когда все воробьи на крышах чирикают о том, что
ближайшие выборы принесут победу другой партии, столпы прежней
партии, украшавшие ее до сих пор, мужественно перебегут в
другой лагерь, т. е. лагерь той партии или того направления,
которое по их расчетам должно завоевать более выгодную позицию.
Совершая этот поворот, эти беспринципные господа конечно не
поскупятся наговорить бездну фраз "морального" содержания.
Обычно так и происходит: когда народ отворачивается от
какой-либо партии настолько решительно, что всякому ясно, какое
уничтожающее поражение ожидает эту партию, тогда начинается
великое бегство. Это парламентские крысы покидают партийный
корабль.
Бегство это вытекает не из велений совести, оно происходит
не по доброй воле, нет, оно простой результат той
"прозорливости", которая позволяет этакому парламентскому клопу
как раз вовремя покинуть ставшее ненадежным место для того,
чтобы достаточно своевременно усесться в более теплой постели
другой партии.
Говорить перед такой "аудиторией" поистине означает метать
бисер перед известными животными. Право в этом нет никакого
расчета.
Результат не может не быть ничтожным.
Так оно и случилось. Депутаты немецкой национальной партии
могли надрываться до хрипоты, все равно никакого влияния их
речи не оказывали.
Пресса же или совершенно замалчивала их или так извращала
их речи, что нельзя было уловить никакой связи, а порой эти
речи преподносились в таком искаженном виде, что общественное
мнение получало очень плохое представление о намерениях новой
буржуазии. Все равно, что бы ни говорили отдельные депутаты,
широкая публика узнавала только то, что можно было об их речах
прочесть в газетах, а "изложение" их речей в прессе было такое,
что речи казались только нелепыми, если не хуже. Ну, а их
непосредственная аудитория состояла только из каких-нибудь 500
парламентариев. Этим сказано все.
Самое плохое однако было следующее: всенемецкое
национальное движение лишь тогда могло рассчитывать на успех,
если бы оно с самого начала поняло, что дело должно идти не
просто о создании новой партии, а о выработке нового
миросозерцания. Только новое миросозерцание могло найти в себе
достаточно сил, чтобы победить в этой исполинской борьбе. Чтобы
руководить такой борьбой, нужны самые ясные, самые мужественные
головы.
Если борьбой за то или другое миросозерцание не руководят
готовые к самопожертвованию герои, то в ближайшем будущем
движение не найдет и отважных рядовых бойцов. Кто борется за
свое собственное существование, у того немного остается для
общего блага.
Для того чтобы создать эти предпосылки, необходимо, чтобы
каждый понимал, что честь и слава ждут сторонников нового
движения лишь в будущем, а в настоящем это движение никаких
личных благ дать не может. Чем больше то или другое движение
будет раздавать посты и должности, тем большее количество
сомнительных людей устремится в этот лагерь. Если партия эта
имеет большой успех, то ищущие мест политические попутчики
зачастую наводняют ее в такой мере, что старый честный работник
партии иногда просто не может ее узнать, а новые пришельцы
отвергают самого этого старого работника как теперь уже
ненужного и "непризванного" Это и означает, что "миссия" такого
движения уже исчерпана.
Как только немецкое национальное движение связало свою
судьбу с судьбой парламента, у него вместо вождей и бойцов тоже
оказались "парламентарии". Этим немецко-национальная партия
опустилась до уровня обычных повседневных политических партий и
потеряла ту силу, которая необходима для того, чтобы в ореоле
мученичества идти навстречу трагической судьбе. Вместо того,
чтобы организовать борьбу, деятелям партии теперь оставалось
тоже только "выступать" и "вести переговоры". И что же - этот
новый парламентарий в течение короткого времени тоже пришел к
той мысли, что самой возвышенной (ибо менее рискованной)
обязанностью его является защита нового миросозерцания так
называемыми "духовными" средствами парламентского красноречия;
что это во всяком случае будет спокойнее, чем с опасностью для
собственной жизни бросаться в борьбу, исход которой неизвестен
и ничего особенно хорошего принести не может.
Пока вожди сидели в парламенте, сторонники партии за
стенами парламента ждали чудес, а чудеса эти не наступали и,
конечно, наступить не могли. Скоро люди стали терять терпение.
То, что говорили собственные депутаты, ни в коей мере не
соответствовало ожиданиям избирателей. Это было вполне понятно,
ибо враждебная пресса делала абсолютно все возможное, чтобы
помешать народу составить себе правильное представление о
выступлениях депутатов немецко-национальной партии в
парламенте.
В то же время происходил и другой процесс. Чем больше
народные представители приобретали вкус к более мягкой форме
"революционной" борьбы в парламенте и в ландтагах, тем менее
оказывались они готовыми пойти назад в широкие слои народа и
заняться опять более опасной просветительной работой. Массовые
народные собрания отступали все больше на задний план, а между
тем это единственный путь, дающий возможность непосредственного
воздействия на массу и тем самым завоевания значительных кругов
народа на свою сторону.
Трибуна парламента все больше и больше оттесняла на задний
план залы народных собраний. Вместо того, чтобы говорить с
народом, депутаты заняты были излияниями перед так называемыми
избранными. Все это и приводило к тому, что немецкое
национальное движение все больше переставало быть народным
движением и упало до уровня более или менее обыкновенного
клуба, где велись академические споры.
Пресса распространяла о партии самые плохие представления.
Представители партии уже не старались на больших народных
собраниях восстановить истину и показать действительные цели
партии. В конце концов дело сложилось так, что слова "немецкое
национальное движение" стали вызывать в широких кругах народа
насмешку.
Пусть запомнят это все тщеславные писаки нашего времени:
великие перевороты в этом мире никогда не делались при помощи
пера.
Нет, перу предоставлялось только теоретически обосновать
уже совершившийся переворот.
Испокон веков лишь волшебная сила устного слова была тем
фактором, который приводил в движение великие исторические
лавины как религиозного, так и политического характера.
Широкие массы народа подчиняются прежде всего только силе
устного слова. Все великие движения являются народными
движениями. Это - вулканическое извержение человеческих
страстей и душевных переживаний. Их всегда вызывает к жизни
либо суровая богиня-нужда, либо пламенная сила слова. Никогда
еще великие движения - не были продуктами лимонадных излияний
литературных эстетов и салонных героев.
Повернуть судьбы народов может только сила горячей
страсти. Пробудить же страсти других может только тот, кто сам
не бесстрастен. Только страсть дарит избранным ею такие слова,
которые как ударами молота раскрывают ворота к сердцам народа.
Кто лишен страстности, у кого уста сомкнуты, того небеса не
избрали вестником их воли.
Человеку, который является только писателем, можно
сказать, что пусть он сидит за столом со своей чернильницей и
занимается "теоретической" деятельностью, если только у него
имеются для этого соответствующие способности; вождем же он не
рожден и не избран.
Всякому движению, ставящему себе большие цели, нужно
поэтому самым тщательным образом добиваться того, чтобы оно не
теряло связи с широкими слоями народа.
Такое движение должно каждую проблему рассматривать в
первую очередь именно под этим углом зрения. Все его решения
должны определяться этим критерием.
Такое движение должно далее систематически избегать всего
того, что может уменьшить или даже только ослабить его влияние
на массу. И это не из каких-либо "демагогических" соображений.
Нет. Этим надо руководствоваться по той простой причине, что
без могучей силы народной массы ни одно движение, как бы
превосходны и благородны ни были его намерения, не может
достичь цели.
Пути к нашей цели определяются жесткой необходимостью. Кто
не хочет идти неприятными путями, тому приходится
просто-напросто отказаться от своей цели. Это не зависит от
наших добрых желаний.
Так уж устроен наш грешный мир.
Всенемецкое национальное движение перенесло центр тяжести
своей деятельности в парламент, а не в народ, именно поэтому
вышло так, что оно отказалось от своего будущего ради успехов
минуты.
Это движение избрало более "легкие" пути, но именно
поэтому оно оказалось недостойным своей конечной победы.
В Вене я продумал эти проблемы самым основательным образом
и пришел к тому выводу, что именно в этом была основная причина
краха немецко-национального движения. Для меня это было тем
более печально, что в моих глазах это движение призвано было
безраздельно руководить борьбой за дело немецкого народа.
Обе ошибки, приведшие к гибели немецкое национальное
движение, находились в тесной связи друг с другом.
Недостаточное понимание того, что является подлинно движущей
силой больших переворотов, привело к неправильному пониманию
значения широкой массы народа; отсюда - недостаточный интерес к
социальным вопросам, недостаточная борьба за душу низших слоев
нации, но отсюда же и преувеличенная оценка парламента.
Если бы эта партия поняла, какая невиданная сила заложена
именно в народной массе как носительнице революционной борьбы,
то партия совершенно по-иному повела бы всю свою работу и
пропаганду. Тогда партия перенесла бы центр тяжести своей
деятельности в предприятия и на улицу, а вовсе не в парламент.
Но и третья ошибка партии в последнем счете заложена также
в непонимании значения массы, в непонимании того, что сильные
духом люди должны дать массе толчок в определенном направлении,
а потом уже сама масса подобно маховому колесу усиливает
