разглагольствуйте. У вас могут быть неприятности. Раз этот
капрал из "дейчмейстеров", то будут говорить, что вы радовались
его смерти. Ведь Биглер -- заядлый чехоед.
-- Да ведь я ничего и не говорил,-- возразил Швейк тоном,
исключавшим всякое сомнение;-- разве только, что капрал
напоролся аккуратно и все кишки остались у него в штанах... Он
мог...
-- Лучше прекратим этот разговор, Швейк.-- И старший
писарь Ванек сплюнул.
-- Ведь все равно,-- не унимался Швейк.-- где за государя
императора вылезут кишки, здесь или там. Он свой долг
выполнил... Он мог бы...
-- Посмотрите, Швейк,-- прервал его Ванек,-- ординарец
батальона Матушич опять несется к штабному вагону. Удивляюсь,
как он еще не растянулся на рельсах.
Незадолго перед этим между капитаном Сагнером и усердным
Биглером произошел очень резкий разговор.
-- Я удивлен, кадет Биглер,-- начал капитан Сагнер.--
Почему вы немедленно не доложили мне, что солдатам не выдали
сто пятьдесят граммов венгерской колбасы? Теперь мне самому
приходится ходить и выяснять, почему солдаты возвращаются со
склада с пустыми руками. Господа офицеры тоже хороши, словно
приказ не есть приказ. Ведь я точно выразился: "На склад
походной колонной поротно". Это значит, если вы на складе
ничего не достали, то и возвращаться нужно походной колонной
поротно. Я вам приказал, кадет Биглер, поддерживать порядок, а
вы пустили все на самотек. Обрадовались, что теперь не нужно
подсчитывать порции колбасы, и преспокойно пошли смотреть, как
это я наблюдал из окна, на напоровшегося капрала из
"дейчмейстеров". А когда я приказал вас позвать, вы дали волю
своей кадетской фантазии и понесли всякий вздор. Я, мол, пошел
убедиться, не ведется ли около напоротого капрала какой-либо
агитации...
-- Осмелюсь доложить, ординарец одиннадцатой роты Швейк...
-- Оставьте меня в покое с вашим Швейком! -- закричал
капитан Сагнер.-- Не думайте, кадет Биглер, что вам здесь
удастся разводить интриги против поручика Лукаша. Мы послали
туда Швейка... Вы так на меня смотрите, словно я к вам
придираюсь. Да... я придираюсь к вам, кадет Биглер... Если вы
не уважаете своего начальника, стараетесь его осрамить, то я
вам устрою такую службу, что вы, кадет Биглер, долго будете
помнить станцию Раб. Хвастаться своими теоретическими
познаниями... Погодите, вот только прибудем на фронт... Тогда я
пошлю вас в офицерскую разведку за проволочные заграждения... А
как вы рапортуете? Да я и рапорта от вас не слышал, когда вы
вошли... Даже теоретически, кадет Биглер...
-- Осмелюсь доложить, господин капитан / Все разговоры
между офицерами, естественно, ведутся на немецком языке. (Прим.
автора.)/, что вместо ста пятидесяти граммов венгерской колбасы
солдаты получили по две открытки. Пожалуйста, господин
капитан...
Биглер подал командиру батальона две открытки, изданные
дирекцией венского военного архива, начальником которого был
генерал-от-инфантерии Войнович. На одной стороне был изображен
русский солдат, бородатый мужик, которого обнимает скелет. Под
карикатурой была подпись: "Der Tag, an dem das perfide Rusland
krepieren wird, wird ein Tag der Erlosung fur unsere ganze
Monarchie sein" / День, когда подохнет вероломная Россия, будет
днем избавления для всей нашей монархии (нем.)/ Другая открытка
была сделана в Германской империи. Это был подарок германцев
австро-венгерским воинам. На верху открытки было напечатано:
"Viribus unitis" / Объединенными силами (лит.)/ ниже помещалась
картинка -- сэр Грей на виселице: внизу под ним весело отдают
честь австрийский и германский солдаты. Под картинкой стишок из
книжки Грейнца "Железный кулак" -- веселые куплеты о наших
врагах. Германские газеты отмечали, что стихи Грейнца хлестки,
полны неподдельного юмора и непревзойденного остроумия. Текст
под виселицей в переводе:
Грей
На виселице в приятной выси
Качается Эдуард Грей из породы лисьей.
Надо бы повесить его ранее,
Но обратите внимание:
Ни один наш дуб сука не дал,
Чтоб баюкать того, кто Христа предал,
И приходится болтаться скотине
На французской республиканской осине.
Не успел капитан Сагнер прочесть эти стишки, полные
"неподдельного юмора и непревзойденного остроумия", как в
штабной вагон влетел батальонный ординарец Матушич.
Он был послан капитаном Сагнером на телеграф при
станционной военной комендатуре узнать, нет ли каких приказов,
и принес телеграмму из бригады. Прибегать к шифровальному ключу
не пришлось. Телеграмма была нешифрованная и гласила: "Rasch
abkochen, dann Vormarsch nach Sokal" / Быстро сварить обед и
наступать на Сокаль (нем.)/.
Капитан Сагнер озабоченно покачал головой.
-- Осмелюсь доложить,-- сказал Матушич,-- комендант
станции велел просить вас лично зайти к нему для переговоров.
Получена еще одна телеграмма.
Несколько позже между комендантом вокзала и капитаном
Сагнером произошел строго конфиденциальный разговор.
Содержание первой телеграммы: "Быстро сварить обед и
наступать на Сокаль" -- вызвало недоумение: ведь в данный
момент батальон находился на станции Раб. И все же телеграмма
должна была быть передана по назначению. Адресат -- маршевый
батальон Девяносто первого полка, копия -- маршевому батальону
Семьдесят пятого полка, который находился позади. Подпись
правильная: "Командующий бригадой Риттер фон Герберт".
-- Весьма секретно, господин капитан,-- предостерег
комендант вокзала.-- Из вашей дивизии получена секретная
телеграмма. Командир вашей бригады сошел с ума. Его отправили в
Вену после того, как он разослал из бригады по всем
направлениям несколько дюжин подобных телеграмм. В Будапеште вы
получите еще одну такую же телеграмму. Все его телеграммы,
понятно, следует аннулировать. Но пока мы никакого распоряжения
не получили. У меня на руках, как я уже сказал, только приказ
из дивизии: нешифрованные телеграммы во внимание не принимать.
Но вручать я их обязан, так как на этот счет я не получил от
своих инстанций никаких указаний. Через свои инстанции я
справлялся у командования армейского корпуса. Начато
расследование... Я кадровый офицер старой саперной службы,--
прибавил он.-- Участвовал в строительстве нашей стратегической
железной дороги в Галиции. Господин капитан,-- сказал он минуту
спустя,-- нас, стариков, начавших службу с простого солдата,
гонят только на фронт! Нынче в военном министерстве штатских
инженеров путей сообщения, сдавших экзамен на
вольноопределяющегося, как собак нерезаных... Впрочем, вы ведь
все равно через четверть часа поедете дальше... Помню, как
однажды в кадетской школе в Праге я, ваш старший товарищ,
помогал вам при упражнениях на трапеции. Тогда нас обоих
оставили без отпуска. Вы ведь тоже дрались в своем классе с
немцами... / Оба офицера вели разговор по-немецки. Эта фраза
звучала так: "Sie haben sich damals auch mit den deutschen
Mitschulern gerauft". (Прим. автора.)/ С вами вместе учился
Лукаш, и вы, кажется, были большими друзьями. Все это
вспомнилось мне, когда я по телеграфу получил список офицеров
маршевого батальона, которые проследуют через мою станцию с
маршевым батальоном. Много воды утекло с тех пор. Я тогда очень
симпатизировал кадету Лукашу.
На капитана Сагнера весь этот разговор произвел удручающее
впечатление. Он узнал того, с кем говорил. В бытность свою
учеником кадетского училища комендант руководил антиавстрийской
оппозицией. Позднее погоня за чинами вытеснила у них
оппозиционные настроения. Особенно задело его упоминание о
поручике Лукаше, которого по каким-то неизвестным причинам, не
в пример ему, Сагнеру, всюду обходили.
-- Поручик Лукаш -- отличный офицер,-- подчеркнуто сказал
капитан Сагнер.-- Когда отправится поезд?
Комендант станции посмотрел на часы:
-- Через шесть минут.
-- Иду,-- заторопился Сагнер.
-- Я думал, вы мне что-нибудь скажете на прощание,
Сагнер...
-- Итак, до свидания / В действительности Сагнер сказал:
"Also, nazdar!" (Прим. автора.)/,-- ответил Сагнер и вышел из
помещения комендатуры вокзала.
x x x
Вернувшись в штабной вагон поезда, капитан Сагнер нашел
всех офицеров на своих местах. Они, разбившись на группы,
играли в "чапари" (frische viere). Не играл только кадет
Биглер. Он перелистывал начатые рукописи о событиях на театре
военных действий. Кадет Биглер мечтал отличиться не только на
поле сражения, но и на литературном поприще, как летописец
военных событий. Обладатель удивительных крыльев и рыбьего
хвоста собирался стать выдающимся военным писателем. Его
литературные опыты начинались многообещающими заглавиями, и в
них, как в зеркале, отражался милитаризм той эпохи. Но темы еще
не были разработаны, на четвертушках бумаги значились только
наименования будущих трудов.
"Образы воинов великой войны", "Кто начал войну?",
"Политика Австро-Венгрии и рождение мировой войны", "Заметки с
театра военных действий", "Австро-Венгрия и мировая война",
"Уроки войны", "Популярная лекция о возникновении войны",
"Размышления на военно-политические темы", "День славы
Австро-Венгрии", "Славянский империализм и мировая война",
"Военные документы", "Материалы по истории мировой войны",
"Дневник мировой войны", "Ежедневный обзор мировой войны",
"Первая мировая война", "Наша династия в мировой войне",
"Народы Австро-Венгерской монархии под ружьем", "Борьба за
мировое господство", "Мой опыт в мировую войну", "Хроника моего
военного похода", "Как воюют враги Австро-Венгрии", "Кто
победит?", "Наши офицеры и наши солдаты", "Достопамятные деяния
моих солдат", "Из эпохи великой войны", "В пылу сражений",
"Книга об австро-венгерских героях", "Железная бригада",
"Собрание моих писем с фронта", "Герои нашего маршевого
батальона", "Пособие для солдат на фронте", "Дни сражений и дни
побед", "Что я видел и испытал на поле сражения", "В окопах",
"Офицер рассказывает...", "С сынами Австро-Венгрии вперед!",
"Вражеские аэропланы и наща пехота", "После боя", "Наши
артиллеристы -- верные сыны родины", "Даже если бы все черти
восстали против нас...", "Война оборонительная и война
наступательная", "Кровь и железо", "Победа или смерть", "Наши
герои в плену".
Капитан Сагнер подошел к кадету Биглеру, просмотрел все
рукописи и спросил, для чего он все это написал и что все это
значит.
Кадет Биглер восторженно ответил, что каждая надпись
означает заглавие книги, которую он напишет. Сколько заглавий
-- столько книг.
-- Я хотел бы, господин капитан, чтобы обо мне, когда я
паду на поле брани, сохранилась память. Моим идеалом является
немецкий профессор Удо Крафт. Он родился в тысяча восемьсот
семидесятом году, в нынешнюю мировую войну добровольно вступил
в ряды войск и пал двадцать второго августа тысяча девятьсот
четырнадцатого года в Анло. Перед своей смертью он издал книгу
"Самовоспитание к смерти за императора" / Udo Kraft.
Selbsterziehung zum Tod fur Kaiser. C. F. Amelangs Verlag.
Leipzig./.
Капитан Сагнер отвел Биглера к окну.
-- Покажите, кадет Биглер, что там еще у вас. Меня
чрезвычайно интересует ваша деятельность,-- с нескрываемой
иронией попросил капитан Сагнер.-- Что за тетрадку вы сунули за
пазуху?
-- Да так, пустяки, господин капитан,-- смутился Биглер и
по-детски залился румянцем.-- Извольте удостовериться.
