смерти Флако? Я был потрясен и опечален, но не помню, чтобы в голове
что-то изменилось. Когда на меня напал Эйриш? Или когда я узнал, что
Панама выдаст меня? Или когда в первый раз увидел, как Тамара смотрит в
потолок взглядом зомби? Столько плохого произошло, что одно из этих
происшествий послужило спусковым крючком.
Но я никак не мог вспомнить, когда у меня в голове появилась эта
муха. И даже сейчас, отправляясь на войну, я ничего о ней не знаю, а
убийца между тем ждет только возможности ударить. В сущности я лежу в этой
трубе безоружным, беззащитным перед нападением. Труба напоминает
гигантский ящик шкафа: всякий может открыть этот ящик и задушить меня.
Теперь я в большей опасности, чем когда-либо.
Руки у меня задрожали, я хотел сбежать из трубы, но ноги прикованы к
полу. Я попытался проползти к дверце, чтобы открыть ее, но труба слишком
узка, и я не мог дотянуться до зажима на ноге. Начал отчаянно дергаться.
При встрече с Эйришем у меня не было времени обдумать положение и
испугаться. Но теперь меня залила волна ужаса. Я, тяжело дыша, пытался
освободиться, пот заливал бока.
Я вспомнил слова метафизика Пио Бароха: "Для природы характерно, что
когда она хочет вас уничтожить, то делает это основательно". Похоже,
природа расчетливо привела меня в это место - лишила меня места в
обществе, уничтожила мои планы на будущее, убила моих лучших друзей. И
когда я обдумывал все плохое, случившееся со мной, словно какой-то голос
прошептал мне на ухо: "Помни, что бы ни случилось, худшее еще впереди".
И уверенность в этом наполнила меня удивлением и страхом. Я лежал,
как мотылек, приколотый к доске. Все мои дерганья и крики ни к чему не
приведут. Ногу я могу высвободить, но бежать мне некуда.
Нога заболела от напряжения. Я вспомнил собаку, наступившую на капкан
Родриго. Она потеряла лапу, чтобы освободиться. Мрачный выбор. Но я знал,
что, подобно этой собаке, мне тоже предстоит сделать выбор. Я утратил свой
дом в Панаме, потерял доброе имя и лучших друзей - и кое-что гораздо
большее. Я утратил контакт с реальностью, понимание того, кем я являюсь.
Сумма потерь огромная, но я решил держаться за жизнь.
По радио начали передавать песню, и под гром труб я повторял, как
молитву: "Худшее еще впереди", вырабатывая в себе новую жесткость. Я
сжимал кулаки и распрямлял руки. Чувствовал себя сильным и злым. Я почти
надеялся, что убийца, человек Джафари, наконец придет. Потому что если он
откроет трубу, я смогу до него добраться.
Успокоившись, я заметил две кнопки наверху и за головой. Глупо
помещать сюда кнопки. На одной написано: "Вызов помощи". На другой
"Открыто". Я нажал кнопку "Открыто", и за мной щелкнул замок. Моя койка
выкатилась, и я оказался в пустой операционной. Сел и освободил ногу от
зажима.
Потом опустился на пол, стараясь не напрягать раненую ногу. Пол
слегка дрожал, и я чувствовал, что корабль находится в полете. В помещении
пахло новым пластиком и стерильностью. Все безупречно и пусто. Я в любую
минуту ожидал, что появятся врач или сестра и скажут, чтобы я возвращался
в постель.
Свой гроб я оставил открытым, чтобы слышать радио из трубы для
выздоравливающих. Нашел рядом со своей трубой блокнот с экраном на
кристаллах, нажал кнопку и обнаружил, что меня должны выпустить в 20-15.
На часах блокнота время 20-07. Кости ноги склеились.
Тамара, когда я принес ее на корабль, была слишком больна, чтобы ее
могли поместить в каюту, поэтому я решил проверить другие трубы, надеясь
узнать о ее состоянии. Только одна труба оказалась занятой, в табличке,
сообщалось, что здесь пациент мужчина. Я раскрыл тридцать остальных труб и
обнаружил, что все они пусты. В середине этого занятия музыка
прекратилась, и диктор сказал:
- Говорит Карлос Каррера. Новости Панамы.
Я перестал обыскивать трубы, удивившись, что слышу передачу из
Панамы.
- Полиция Колона установила личность мужчины, которого откопали на
банановой плантации. Это некто "Флако", Алехандро Контенто Ривера, житель
Колона и прежний друг преступника Анжело Хименеса Осика.
- Сообщается, что Ривера убит ударом в горло, точно так же, как и
другая жертва Осика, известный Эйриш Мухаммад Хустанифад. Известно, что
Ривера перед смертью обладал значительным количеством твердой валюты, и
полиция считает, что Осик убил его из-за денег. Позже в тот же день Осик с
помощью этих денег смог подкупить наемников на станции Сол, которые
помогли ему уйти от правосудия.
- Полиция обнаружила свидетеля этого второго убийства...
Женщина с высоким голосом, похожим на щебет длиннохвостого попугая,
интервьюировала чилийку, которую я встретил на банановой плантации.
Чилийка сказала:
- Флако, он разговаривал со мной в палатке, потом вышел на минуту. Я
услышала его крик, выбежала и увидела этого дьявола Осика. Он стоял над
Флако, держа в руке нож. Я закричала, и Осик убежал. Я испугалась и хотела
собрать вещи и уйти, но тут вернулся Осик с лопатой, он пригрозил, что
убьет меня. Он достал из кармана Флако много денег, потом похоронил его и
сказал, что убьет меня, если я кому-нибудь расскажу. Я очень испугалась и
потому никому не говорила. До смерти испугалась.
Женщина прочирикала:
- Вы уверены, что это был Осик?
- Да, уверена. Я хорошо его разглядела, - сказала чилийка.
Каррера продолжал:
- Помимо Панамы и Западного Исламабада, три других государства
требуют возвращения Осика на Землю, обвиняя его в разрушении станции Сол,
убийстве семерых и ранении тридцати шести человек.
- Полиция, обыскивавшая озеро Гатун в поисках раненой женщины,
которая в последние дни жила в доме Осика, перенесла свои поиски на
банановые плантации, где был похоронен Ривера. Свидетель видел Осика и эту
женщину...
Я захлопнул дверь трубы, чтобы не слышать радио. Новости вызвали у
меня приступ тошноты. Я никогда не верил масс-медиа, и то, что я только
что услышал, подкрепило мое недоверие. Я утешал себя тем, что поступил
правильно, бежав из Панамы. С такими сообщения в прессе я был бы рад, если
бы дожил до расстрельного взвода. Но постепенно настроение у меня
улучшилось. Полиция ищет тело Тамары: что бы ни случилось, никто не
заметил ее исчезновения. Джафари и Пехота вполне могут поверить, что Эйриш
убил Тамару и избавился от ее тела, а потом был убит, когда вернулся за
мной. Я едва мог поверить себе: Тамара в безопасности!
Я снова открыл трубу и переключал станции, пока не отыскал хорошую
музыку, Лос-Анжелес, "Мое сердце плачет". Мысль о том, что Тамара спаслась
от ОМП, наполнила меня таким счастьем, что мне захотелось танцевать. Я
открывал очередную трубу, когда в операционную вошла женщина.
Я отскочил от трубы. Вошедшая была химерой с волосами цвета шоколада,
я такого оттенка никогда не видел. Ее единственной одеждой было серебряное
кимоно, расшитое красными драконами. Загорелые ноги оставались
обнаженными. Плечи у нее широкие и мускулистые - по-женски, как у
гимнастки. В руках она несла белую сорочку и чашку с зеленым супом. Я
решил, что это медицинская сестра.
Войдя, она остановилась.
- Что-нибудь ищете? - спросила, кивая в сторону открытой трубы.
- Когда я сюда поступил, со мной была подруга. Я подумал, она может
быть здесь.
- Вместе с вами сюда не приносили женщину, - ответила она. -
Большинство ваших друзей со станции Сол в другом модуле корабля. И до
Пекаря вы их не увидите. Никому не разрешается переходить из модуля в
модуль.
Я посмотрел в глаза химеры, темно-карие, со странными серебряными
полосками, как паутинками света, и понял, что никогда раньше ее не видел.
В числе наемников на станции Сол ее не было. Она насмешливо сказала:
- Наши возлюбленные наниматели сожалеют, что в целях приличия вам все
же нужно носить эти девяносто пять граммов одежды. - И бросила рядом со
мной на койку пару белого белья и белое кимоно, потом напряженно
улыбнулась, словно старалась мне понравиться.
- О чем сожалеют наши наниматели?
- Я думаю, японцы первоначально планировали нанимать только мужчин, и
в этом случае вы летели бы обнаженным. Девяносто пять граммов, помноженные
на десять тысяч наемников, это очень большой лишний вес, и им жаль платить
за его перевозку. - Она протянула мне чашку с супом, потом раскрыла две
трубы, вытащила их койки, села на одну и знаком пригласила меня сесть на
вторую.
Я почувствовал замешательство. Больничная рубашка слишком коротка,
так что обнажаются запретные места, и слишком открыта на спине. Я подобрал
одежду и оглядывался в поисках места, где можно было бы переодеться.
- Все в порядке, - сказала женщина. - Я и раньше видела сладкую
картошку. - И они кивком подбородка указала на мои половые органы. Я
решил, что она права, и надел белье. Она отвернулась, глядя в потолок.
Когда я поверх белья натянул кимоно, она сказала:
- Вы не были на вступительной встрече вчера, поэтому я решила ввести
вас в курс дела. Я Абрайра Сифуэнтес, командир боевой группы. Нас в группе
пятеро. С некоторыми из них вы уже встречались: мой старший брат Перфекто.
С Завалой вы скоро встретитесь. В нашей группе также Мавро. Похоже, вы
удивлены.
- Я считал, что вы сестра, - ответил я. Мавро, Бордельная Крыса. Я
вспомнил маленького человека с вытатуированными слезами. Живот у меня
свело при мысли, что я оказался в одном отряде с ним. В своем бреду,
навеянном наркотиком, я был уверен, что он послан убить меня, а такие
впечатления забываются нелегко. Рослая химера, Перфекто, с другой стороны,
казался хорошим человеком. Из чистой вежливости я сказал: - Буду счастлив
служить под вашим начальством.
Абрайра рассмеялась.
- Некоторые приняли бы это как пощечину.
- Как это?
- В нашем модуле семьсот боевых групп, и ваша единственная, где
командиром женщина. Откровенно говоря, я меньше подготовлена для
командования, чем Мавро или Перфекто. Вы будете служить объектом многих
насмешек. И, возможно, не перенесете такого удара по своему мужскому
началу. - Она махнула рукой, отказываясь от этой темы, - типичный жест
чилийки.
- Но вы ведь не ожидаете неприятностей от кого-нибудь из нас?
Она пожала плечами.
- Зависит от обстоятельств. Вы ведь не станете причинять
неприятности?
Я рассмеялся.
- Неужели вы серьезно? Кому какое дело до мужского начала? Это так
старомодно! Не могу представить себе, чтобы кто-нибудь из нас доставил вам
неприятности. - Я не мог не смотреть ей в глаза, на эти серебряные
паутинки, они меня гипнотизировали.
Абрайра задумалась.
- Вы приняли это за шутку, дон Анжело, как и полагается человеку
вашего воспитания. Но для мужчин здесь на корабле мужское начало - это не
шутка. Многие отобраны из тюрем Перу и Колумбии, где люди, лишившись
всего, цепляются за свое достоинство. Вы видели татуировку Мавро. Это
символ храбрости, он убил двух парней в гетто Картахены. Вы никогда не
были частью его мира, иначе вы знали бы, что мужское начало - не шутка. А
Завала еще молод и стремится проявить себя.
- И я должна предупредить вас, что у химер тоже есть очень сильное
чувство, родственное мужскому началу. - Она пыталась сформулировать
определение. - Назовем это... гордостью своим положением. Торрес создал
химер в качестве солдат - и только мужчины учились сражаться, хотя с тех
пор научились и мы, женщины. Но мужчины до сих пор ревниво охраняют свою
