ображение, что Метла так же неопытна по части оружия, как и ее хозяин. Я
не ручаюсь за то, что может произойти, когда она увидит ваши доспехи, а
в особенности, когда почует их тяжесть на себе. О, Метла, я вам скажу,
животное преумное и не потерпит на себе никакой излишней тяжести. Один
раз случилось, что я у соседнего священника захватил взаймы только один
том латинского сочинения "Fructus Temporum" [50], так моя лошадь до тех
пор не соглашалась выйти за ворота, пока я не заменил увесистую книжицу
обычным своим малым требником.
- Поверьте, святой отец, - сказал Айвенго, - я не стану беспокоить
вашу лошадь излишней тяжестью, а если она заупрямится, так ей же будет
хуже.
Эти слова были произнесены в ту минуту, когда Гурт прикреплял к сапо-
гам рыцаря пару больших позолоченных шпор, способных убедить любую упря-
мую лошадь, что для нее выгоднее всего повиноваться воле ездока.
Острые колесики, торчавшие на сапогах Айвенго, произвели на аббата
такое впечатление, что он начал раскаиваться в том, что так любезно
предложил свою лошадь.
- Позвольте, любезный сэр! - воскликнул он. - Моя Метла совсем не вы-
носит шпор. Я было и позабыл об этом. Лучше подождите немного, я пошлю
за кобылой моего эконома - он живет тут поблизости, на ферме. Вам при-
дется подождать какой-нибудь час, а уж эта лошадь, наверно, будет пос-
лушна, так как на ней возят дрова, а овса никогда ей не дают.
- Благодарю вас, преподобный отец, я предпочитаю воспользоваться пер-
воначальным вашим предложением, тем более что, как я вижу, вашу Метлу
уже подвели к воротам. Гурт повезет мое вооружение, а что касается ос-
тального, будьте спокойны: так как я не навалю ей на спину лишней тяжес-
ти, то надеюсь, что и она не выведет меня из терпения. А теперь прощай-
те.
И Айвенго быстро и легко сбежал с крыльца, чего нельзя было ожидать
от недавно раненного человека. Он вскочил на лошадь, желая избежать
приставаний аббата, который поспешил за ним так проворно, как только
позволяли ему тучность и преклонный возраст, все время восхваляя свою
Метлу и умоляя рыцаря обращаться с ней осторожнее.
- Она находится теперь в самом опасном возрасте для девицы, - сказал
старик, смеясь своей же шутке, - так как ей недавно пошел пятнадцатый
год.
Но Уилфред был слишком озабочен, чтобы выслушивать важные советы аб-
бата и его забавные шутки. Поэтому, сев на кобылу и приказав своему ору-
женосцу (так Гурт назывался теперь) не отставать, он направился в лес по
следам Черного Рыцаря, между тем как аббат восклицал, стоя у ворот мо-
настыря и глядя ему вслед:
- Пресвятая дева! Как прытки и проворны эти вояки! И зачем я ему до-
верил свою Метлу! Если с ней случится недоброе, как я без нее обойдусь
при моей ломоте в костях. А все-таки, - продолжал он рассуждать, спохва-
тившись, - как я не пожалел бы собственных старых и больных костей для
блага старой Англии, так и моя Метла пускай послужит тому же правому де-
лу. Может статься, они сочтут нашу бедную обитель достойной какого-ни-
будь богатого вклада. А если они этого не сделают, потому что великие
мира сего легко забывают услуги маленьких людей, и то ничего: я найду
себе награду в сознании, что поступил правильно. А теперь, кажется, са-
мое время созвать братию к завтраку в трапезную. Только кажется мне, что
на этот зов они сходятся гораздо охотнее, чем на звон к заутрене и к
обедне!
И настоятель аббатства святого Ботольфа побрел назад в трапезную за-
нять председательское место за столом, на который только что подали вя-
леную треску и пиво на завтрак монахам. Отдуваясь, с важным видом уселся
он за стол и начал делать туманные намеки насчет того, что монастырь
вправе ожидать теперь щедрых даров, да и сам он оказал кое-какие важные
услуги. В другое время подобные речи возбудили бы всеобщее любопытство.
Но так как треска была очень соленой, а пиво - довольно крепким, братия
слишком усердно работала челюстями и не могла как следует навострить
уши. Летописи упоминают лишь об одном лице, обратившем внимание на та-
инственные слова настоятеля, - об отце Диггори. У него была сильная зуб-
ная боль, так что он мог жевать лишь одной стороной, поэтому он кое-что
расслышал и даже задумался над слышанным.
Тем временем Черный Рыцарь и его проводник не спеша подвигались впе-
ред сквозь лесную чащу. Бравый рыцарь то напевал себе под нос песни
влюбленных трубадуров, то задавал своему спутнику забавные вопросы, Бла-
годаря этому их беседа была пересыпана прибаутками и песнями. Нам хоте-
лось бы дать читателю хоть приблизительное понятие об их разговоре.
Итак, вообразите себе рыцаря высокого роста, плотного телосложения,
широкоплечего, могучего, верхом на крупном вороном коне, как бы нарочно
созданном для него, так легко он нес своего тяжелого седока. Верх забра-
ла на шлеме всадника был поднят, чтобы легче было дышать, наустник же
оставался застегнутым, так что черты лица было трудно разобрать. Всего
лучше были видны его загорелые скулы, покрытые здоровым румянцем, и
большие голубые глаза, блестевшие из-под поднятого забрала. Осанка и ма-
неры рыцаря выражали беззаботное веселье и удаль, изобличая ум, не спо-
собный предвидеть опасность, но всегда готовый отразить ее. Мысль об
опасностях была ему привычна, как это естественно для того, кто посвятил
себя войне и приключениям.
Шут был в обычном своем пестром одеянии, но события последнего време-
ни заставили его заменить деревянный меч острым палашом и продолговатым
щитом. При штурме Торкилстона выяснилось, что он очень недурно владеет
этим оружием, хотя такое искусство было необязательно для его ремесла. В
сущности, умственный недостаток Вамбы выражался лишь в том, что он был
одержим какой-то нервной непоседливостью, ни в каком положении не мог
оставаться спокойным или последовательно вести рассуждения. Однако он
был проворен и ловок и если дело не требовало большой выдержки и посто-
янства, мог толково выполнить любое поручение или подхватить на лету лю-
бую мысль. Сидя верхом, он ни минуты не оставался в покое: то и дело по-
ворачивался в седле, сползал то на шею лошади, то на самый круп, то обе
ноги свешивал на один бок, то садился лицом к хвосту, кривлялся, гримас-
ничал, как настоящая обезьяна, и наконец так надоел лошади, что она
сбросила его, и он во весь рост растянулся на зеленой траве. Этот случай
сильно позабавил рыцаря, но спутник его после этого стал спокойнее.
В ту минуту, когда мы настигли их в пути, эта веселая пара распевала
старинную песню. Рыцарь Висячего Замка исполнял ее довольно искусно, а
шут только подтягивал ему и пел припев. Содержание песни было следующее:
Рыцарь
Анна-Мария, солнце взошло,
Анна, любимая, стало светло,
Туман разошелся, и птицы запели.
Анна, мой друг, подымайся с постели!
Анна, вставай! Озарился восток,
Слышишь охотничий радостный рог?
Вторят ему и деревья и скалы.
Анна-Мария, вставай - солнце встало!
Ваиба
О Тибальт, мой милый, совсем еще рано;
Мне спится так сладко! Я, Тибальт, не встану!
И что наяву может радовать нас
В сравнении с тем, что я вижу сейчас?
Пусть охотник трубит в свой рожок все чудесней
И птицы встречают зарю своей песней, -
Счастливее их я бываю во сне,
Но, Тибальт, не думай, что снишься ты мне.
- Славная песня, - сказал Вамба, когда оба закончили припев. - Кля-
нусь моей дурацкой шапкой, и нравоучение прекрасное. Мы ее часто певали
с Гуртом. Когда-то мы с ним были товарищами, а теперь он, по милости
божьей и по господской воле, сам себе господин и вольный человек. А од-
нажды нам с ним изрядно досталось из-за этой самой песни: мы так увлек-
лись, что два часа лишних провалялись в постели, распевая ее сквозь сон.
С тех пор как вспомню этот напев, так у меня кости и заноют. Однако я
все-таки спел партию Анны-Марии в угоду вам, сэр.
После этого шут сам затянул другую песню, а рыцарь подхватил мотив и
стал ему вторить.
Рыцарь и Вамба
Приехали славные весельчаки, -
Об этом есть в песенке старой рассказ, -
У вдовушки Викомба просят руки.
И может ли вдовушка дать им отказ?
Был рыцарь из Тиндаля первый средь них, -
Об этом есть в песенке старой рассказ, -
Кичился он славою предков своих.
Вдовы был, конечно, немыслим отказ.
"Мой дядя был сквайром, и лордом - отец", -
Так начал он свой горделивый рассказ.
Ушел восвояси хвастливый храбрец -
Услышал он вдовушки смелый отказ.
Вамба
"Я родом из Уэльса!" - второй говорит. -
Об этом есть в песенке старой рассказ, -
Он кровью поклялся, что он родовит.
Вдовы был, конечно, немыслим отказ.
"Я Морган ап Гриффит ап Хью, - я Давид
Ап Тюдор ап Рейс", - свой повел он рассказ;
Вдова же в ответ: "Меня это страшит:
Как выйти мне замуж за стольких зараз?"
А третий был иомен, что в Кенте живет, -
Об этом есть в песенке старой рассказ, -
И вдовушке он описал свой доход,
А иомену дать невозможно отказ.
Оба
Отвергнут один и другой дворянин,
О иомене слышим зато мы рассказ:
Он в Конте живет, получает доход,
И иомену дать невозможно отказ.
- Хотел бы я, - сказал рыцарь, - чтобы наш гостеприимный хозяин
из-под заветного дуба или его капеллан, - веселый монах - услышали эту
песню во славу иоменов.
- Ну, я этого не хотел бы, - сказал Вамба, - разве что ради того рож-
ка, который висит у вас на перевязи.
- Э, - молвил рыцарь, - это знак дружеского расположения со стороны
Локсли, но вряд ли мне когда-нибудь он понадобится. Впрочем, я уверен,
что у случае нужды стоит только затрубить в него, как тотчас явится на
выручку целая ватага этих славных иоменов.
- Я бы сказал: боже упаси, - возразил шут, - кабы не знал, что по ми-
лости этого рожка они во всякое время пропустят нас без всякой обиды.
- Что ты хочешь сказать? - спросил рыцарь. - Или ты думаешь, что, ес-
ли бы не этот залог приязни, они бы на нас напали?
- Я ничего не говорю, - сказал Вамба, - уши бывают и у зеленых вет-
вей, как и у каменных стен... Но разгадай мне загадку, сэр рыцарь: когда
пустая винная бутыль и пустой кошелек лучше, чем полные?
- Да никогда, я думаю, - отвечал рыцарь.
- Ну, за такой ответ тебе не стоило бы давать ни полной бутыли, ни
набитого кошелька. Знай же, что опорожнить бутыль следует перед тем, как
передать ее саксу, а деньги высыпать и оставить дома перед тем, как пус-
каться в зеленый лес.
- Стало быть, ты считаешь наших приятелей за настоящих грабителей? -
сказал Рыцарь Висячего Замка.
- Эх, милостивый господин, разве я это говорил? - возразил Вамба. -
Если человек пускается в дальний путь, его лошади легче будет, когда с
нее снимут мешок, а ему самому легче будет спасти свою душу, коли у него
отберут то, что есть корень всякого зла. Поэтому я не назову бранным
словом людей, которые оказывают подобные услуги. Только мешок свой лучше
оставлю дома, да и кошелек спрячу в сундук, чтобы избавить добрых людей
от лишнего труда.
- Однако мы обязаны молиться за них, друг мой, невзирая на то, что ты
так отзываешься о них.
- Молиться-то за них я готов от всего сердца, - сказал Вамба, -
только лучше в городе, а не здесь. Не то и нам пришлось бы так же туго,
как тому аббату, которого они заставили петь обедню, посадив его в дупло
дуба вместо кафедры.
- Говори что угодно, Вамба, - сказал рыцарь, - а все-таки эти иомены
сослужили верную службу твоему хозяину Седрику в Торкилстоне.
- Что правда, то правда, - отвечал Вамба, - но и тут они помогли на
манер своих расчетов с господом богом.
- Какие же это расчеты, Вамба? Ну-ка расскажи, - попросил его спут-
ник.
- А вот какие, - ответил шут. - С богом они ведут двойной счет, как,
бывало, наш старый эконом называл свои цифры. Такой же расчет, какой ве-
