защитник сразится за нее по всем правилам истинных рыцарских законов и
обычаев, в чем представила свой залог, приняв на себя ответственность за
все расходы и убытки. Оный залог ее вручен благородному дворянину и ры-
царю Бриану де Буагильберу, члену святого ордена Храма, и рыцарь этот
должен биться в помянутом поединке от имени своего ордена и ради
собственной защиты, так как лично пострадал от порчи и вредоносных волх-
вований жалобщицы. А посему высокопреподобный отец и могущественный гос-
подин Лука, маркиз Бомануар, изволил удовлетворить означенное прошение и
согласиться на замещение ее личности посредством полномочного заступника
и назначил поединок на третий день от сего дня, а местом оного избрал
ристалище в ограде святого Георгия, близ прецептории Темплстоу. Сверх
того, гроссмейстер повелевает жалобщице явиться на поединок в лице свое-
го заступника, в противном же случае она подвергнется казни, установлен-
ной законом за колдовство и волхвования. Равно повелевает он явиться в
назначенный срок на ристалище и защитнику ордена, угрожая провозгласить
его в противном случае подлым предателем. При сем оный благородный лорд
и высокопреподобный отец назначил помянутой битве состояться в его лич-
ном присутствии, с соблюдением всех правил и обычаев, пристойных для
настоящего случая. И да поможет бог правому делу".
- Аминь! - произнес гроссмейстер, а за ним повторили все присутствую-
щие.
Ревекка ничего не сказала, но, сложив руки, устремила глаза к небу.
Потом скромно напомнила гроссмейстеру, что следует дозволить ей снестись
со своими друзьями, чтобы известить их о том положении, в котором она
находится, и просить их отыскать защитника, который может за нее сра-
зиться.
- Это законно и справедливо, - сказал гроссмейстер, - Избери сама по-
сыльного, которому могла бы довериться, и мы дозволим ему свободный дос-
туп в ту келью, где ты содержишься.
- Нет ли здесь кого-нибудь, - сказала Ревекка, - кто из любви к спра-
ведливости или за щедрое вознаграждение согласился бы исполнить поруче-
ние несчастной девушки, находящейся в бедственном положении?
Все молчали. В присутствии гроссмейстера никто не решался выказать
участие к оклеветанной пленнице, из опасения, что его могут заподозрить
в сочувствии к евреям. Этот страх был так силен, что пересиливал даже
охоту получить обещанную награду, а о чувстве сострадания нечего было и
говорить. Несколько минут Ревекка в невыразимой тревоге ждала ответа и
наконец воскликнула:
- Да неужели в такой стране, как Англия, я буду лишена последнего,
жалкого способа спасти свою жизнь из-за того, что никто не хочет оказать
мне милости, в которой не отказывают и худшему из преступников!
Хигг, сын Снелля, наконец подал голос. Он сказал:
- Хотя я калека, но все же кое-как могу двигаться благодаря ее мило-
сердной помощи. Я исполню твое поручение, - продолжал он, обращаясь к
Ревекке, - я постараюсь поспешить, насколько могу при моем убожестве. Уж
как бы я был рад, если бы мои ноги были так быстры, чтобы исправить зло,
какое наделал тебе мой язык! Ох, когда я поминал о твоем милосердии, не
думал я, что тебе же от этого будет хуже.
- Все в руках божьих, - сказала Ревекка. - Он может и слабейшим ору-
дием выручить из плена иудеев. А для выполнения его предначертаний и
улитка годится не хуже сокола. Отыщи Исаака из Йорка. Вот тебе деньги,
тут их довольно для уплаты за лошадь и за посыльного. Доставь ему письмо
от меня. Не знаю, быть может, само небо внушает мне это чувство, а
только я убеждена, что не этой смертью мне суждено умереть и что найдет-
ся для меня заступник. Прощай. Жизнь и смерть зависят от твоего про-
ворства.
Крестьянин принял из ее рук письмо, заключавшее несколько строк на
еврейском языке. Многие в толпе уговаривали его не прикасаться к нечес-
тивой записке. Но Хигг твердо решил оказать услугу своей благодетельни-
це. Она, по его словам, спасла ему тело, и он был уверен, что она не за-
хочет погубить его душу.
- Я достану себе, - сказал он, - добрую лошадь у соседа Ботана и на
ней поскачу в Йорк.
Но, по счастью, ему не пришлось так спешить: за четверть мили от во-
рот прецептории навстречу ему попались два всадника, которых он по их
одежде и высоким желтым шапкам тотчас признал за евреев. Поравнявшись с
ними, он увидел, что один из них был его прежний хозяин Исаак из Йорка,
а другой - раввин Бен-Самуэль. Они прослышали, что в прецептории собрал-
ся капитул ордена храмовников под председательством гроссмейстера и что
там происходит суд над колдуньей. Поэтому они и направились к прецепто-
рии, но держались несколько поодаль от нее.
- Брат Бен-Самуэль, - говорил Исаак, - не знаю отчего, но моя душа
неспокойна. Обвинения в колдовстве часто возводят на людей нашего племе-
ни и такой клеветой прикрывают злодейства, учиняемые над евреями.
- Будь спокоен, брат, - отвечал лекарь, - ты имеешь возможность всег-
да поладить с назареянами, потому что богат, а следовательно, во всякое
время можешь купить себе у них всякие льготы. Деньги имеют такую же
власть над грубыми умами этих нечестивцев, как в древности печать Соло-
мона над злыми духами... Но что за жалкий калека идет к нам по дороге,
опираясь на костыли? Он, верно, хочет со мной посоветоваться. Друг мой,
- продолжал он, обращаясь к Хигту, сыну Снелля, - я не откажу тебе во
врачебной помощи, но я никогда не даю нищим, просящим милостыню на
большой дороге. Ступай прочь. Что это? У тебя, кажется, ноги парализова-
ны? Но ты можешь все-таки заработать себе пропитание руками. Правда, на
посылки ты не годишься, и хорошим пастухом тоже не будешь, и в солдаты
тебя не примут, и к нетерпеливому хозяину на службу лучше не поступай,
но все-таки есть такие занятия... Брат, что с тобой? - воскликнул он,
прервав свою речь и повернувшись к Исааку; тот, пробежав письмо, подан-
ное Хиггом, испустил глубокий стон, упал со своего мула на землю и лежал
без сознания, как умирающий.
В великом смятении раввин соскочил с седла и поспешил пустить в ход
все средства, чтобы привести в чувство своего друга. Он достал даже из
кармана инструмент для пускания крови, как вдруг Исаак ожил, сорвал с
себя шапку и, схватив горсть дорожной пыли, осыпал ею голову. Сначала
врач подумал, что столь внезапное и резкое проявление чувств есть приз-
нак умопомешательства, и еще раз взялся за ланцет, но вскоре убедился в
противном.
- Дитя моей печали! - воскликнул Исаак. - Тебя следовало назвать не
Ревеккой, а Бенони. Зачем, кому это нужно, чтобы твоя смерть свела меня
в могилу и чтобы я в отчаянии скорбящего сердца, умирая, проклинал бога?
- Брат, - сказал потрясенный раввин, - ты ли произносишь такие слова,
будучи отцом во Израиле? Ведь дочь твоя, надеюсь, еще жива?
- Жива, - ответил Исаак, - но лишь как Даниил, ввергнутый в ров со
львами! Она в плену у этих дьяволов, и они обрекли ее на жестокую казнь,
не пощадив ни юности ее, ни дивной красоты! А она ли не была венцом
пальмовым, украшавшим свежей зеленью мою седую голову... И она должна
увянуть в одну ночь, как тыква Ионы! Дитя любви моей! Дитя моих преклон-
ных лет! О Ревекка, дочь Рахили! Смерть уже покрыла тебя своей мрачной
тенью!
- Да ты прочти письмо, - сказал раввин, - быть может, мы еще найдем
средство спасти ее.
- Читай лучше сам, брат, - отвечал Исаак, - мои глаза обратились в
источник слез.
Лекарь взял письмо и прочел вслух по-еврейски:
- "Исааку, сыну Адоникама, иноверцами называемому Исааком из Йорка,
привет, да будет с тобой мир и благословение, обетование да умножится
тебе на многие годы. Отец мой, я обречена на казнь за то, чего не ведала
душа моя, - за колдовство и волхвование. Отец мой, если можно, найди
сильного человека, который бы ради меня сразился мечом и копьем, по обы-
чаю назареян, на ристалище близ Темплстоу на третий день от сего дня.
Быть может, бог отцов наших даст ему силу защитить неповинную, засту-
питься за беззащитную. Если же это будет невозможно, пусть девушки наше-
го племени оплачут меня как умершую, ибо я погибну, как олень, поражен-
ный рукою охотника, и как цветок, срезанный косой земледельца. А потому
подумай, что можно сделать и есть ли возможность меня спасти. Есть один
такой воин из назареян, который мог бы взяться за оружие в мою защиту.
Это Уилфред, сын Седрика, у иноверцев именуемый Айвенго. Но он в настоя-
щее время еще не в силах облечься в ратные доспехи. Тем не менее дай ему
знать об этом, ибо он пользуется любовью и почетом среди могучих сынов
своего племени и был в плену вместе с нами, а потому может найти мне за-
щитника среди своих товарищей. И скажи ему, Уилфреду, сыну Седрика, что
останется ли Ревекка в живых или умрет, она и в жизни и в смерти непо-
винна в том грехе, в котором ее обвиняют. И если такова будет воля бо-
жия, что ты лишишься своей дочери, не оставайся, отец, в этой стране
кровопролитий и жестокостей, но отправляйся в Кордову, где брат твой
проживает в безопасности под покровительством трона, занимаемого Боабди-
лом, сарацином, ибо жестокость мавританского народа к сынам Иакова дале-
ко не столь ужасна, как жестокость английских назареян".
Исаак довольно спокойно выслушал чтение письма, но как только Бен-Са-
муэль окончил его, он снова начал выражать свою скорбь, раздирая на себе
одежды, посыпая голову пылью и восклицая:
- О, дочь моя, дочь моя! Плоть от плоти моей! Кость от костей моих!
- Ободрись, - сказал раввин, - печалью ничему не поможешь, препояшь
свои чресла и ступай отыскивай этого Уилфреда, сына Седрика. Может быть,
он окажет тебе помощь если не личной доблестью, то хоть советом, ибо
этот юноша весьма угоден Ричарду, прозванному у назареян Львиным Серд-
цем, а по стране все упорнее распространяются слухи, что он воротился.
Может быть, юноша выпросит у него грамоту за его подписью и печатью с
повелением остановить злодеяние кровожадных людей, которые осмелились
присвоить святое имя Храма своему ордену.
- Я отыщу его, - сказал Исаак, - отыщу, ибо он хороший юноша и питает
сострадание к гонимым сынам Иакова. Но он еще не в силах владеть оружи-
ем, а какой же другой христианин захочет сразиться за угнетенную дочь
Сиона?
- Ах, - сказал раввин, - ты говоришь, как будто вовсе не знаешь хрис-
тиан! Золотом ты купишь их доблесть точно так же, как золотом покупаешь
себе безопасность. Ободрись, соберись с духом и поезжай разыскивать
Уилфреда Айвенго. Я тоже не буду сидеть сложа руки, ибо великий грех по-
кинуть тебя в таком несчастье. Я отправлюсь в город Йорк, где теперь
собрались многие воины и сильные мужи, и, без сомнения, найду среди них
охотника сразиться за твою дочь. Ибо золото - их божество и они готовы
из-за денег во всякое время прозакладывать свою жизнь, как закладывают
земельные угодья. Слушай, брат мой, ведь ты не отступишься от обещаний,
какие мне придется, быть может, предложить им от твоего имени?
- О, конечно, брат! - отвечал Исаак. - И благодарю создателя, давшего
мне утешителя в моей скорби. Однако ты не соглашайся сразу на всякое их
требование, потому что таково свойство этих людей, что они запрашивают
фунты, а потом согласны принять и унции. Поступай как тебе угодно, ибо я
совсем потерял голову, и к чему мне будет все мое золото, если погибнет
дитя любви моей?
- Прощай, - сказал лекарь, - и да сбудется все, как того желает твое
сердце.
Они обнялись на прощанье и разъехались в разные стороны. Калека ос-
тался на дороге и некоторое время смотрел им вслед.
- Эти собаки, - сказал он, - не обратили на меня внимания, как если
бы я был раб, или турок, или такой же еврей, как они сами, а я, слава
богу, вольный человек и цеховой мастер. Могли бы, кажется, бросить мне
