При этих словах, произнесенных с величием, подобающим высокому поло-
жению и благородному характеру Ричарда Львиное Сердце, все иомены прек-
лонили колена, почтительно выразили свои верноподданнические чувства и
просили прощения в своих провинностях.
- Встаньте, друзья мои, - милостиво сказал Ричард, глядя на них с
обычной приветливостью, успевшей потушить пламя внезапного гнева. Выра-
жение его лица, хотя и горевшего еще от сильного напряжения, уже ничем
не напоминало о недавней отчаянной схватке. - Встаньте, друзья мои! Ваши
бесчинства как в лесах, так и в чистом поле искупаются верной службой,
которую вы сослужили моим несчастным подданным под стенами Торкилстона,
а также и тем, что сегодня выручили из беды вашего короля. Встаньте, мои
вассалы, и будьте мне впредь добрыми подданными. А ты, храбрый Локсли...
- Не зовите меня более Локсли, государь, и узнайте то имя, которое
получило широкую известность и, быть может, достигло даже и вашего
царственного слуха... Я Робин Гуд из Шервудского леса.
- Стало быть, король разбойников и глава добрых молодцов? - сказал
король. - Кто же не знает твоего имени! Оно прогремело до самой Палести-
ны! Но будь уверен, мой славный разбойник, ни одно дело, совершенное в
мое отсутствие и в порожденные им смутные времена, не будет вменено тебе
в преступление.
- Вот уж правду говорит пословица, - вмешался тут Вамба, несколько
менее развязно, чем обычно, -
Когда уходит кот,
Нет у мышей забот.
- Как, Вамба, и ты здесь! - сказал Ричард. - Я так давно не слышал
твоего голоса, что думал - ты спасся бегством.
- Это я-то спасся бегством? Как бы не так! - сказал Вамба. - Когда же
видно, чтобы глупость добровольно расставалась с доблестью? Вон лежит
жертва моего меча - славный серый мерин. Я бы предпочел, чтобы он стоял
здесь в добром здоровье, а на его месте валялся его хозяин. Сначала я
немного сплоховал, это верно, потому что пестрая куртка - не такая хоро-
шая защита от острых копий, как стальной панцирь. Но хоть я и не все
время сражался мечом, согласитесь, что я первый протрубил сбор.
- И очень кстати, честный Вамба, - сказал король. - Я не забуду твоей
верной услуги.
- Confiteor! Confiteor! [51] - раздался смиренный голос поблизости от
короля. - Ох, остальная латынь вся из головы вылетела! Но я сам испове-
дуюсь в смертном грехе и прошу только, чтобы простились мне мои прегре-
шения перед тем, как меня поведут на казнь!
Ричард оглянулся и увидел веселого отшельника, который, стоя на коле-
нях, перебирал четки, а дубинка его, изрядно поработавшая во время не-
давней свалки, лежала на траве рядом с ним. Он состроил такую рожу, ко-
торая по его мнению, должна была выражать глубочайшее сокрушение: глаза
закатил, а углы рта опустил книзу, словно шнурки у кошелька, по выраже-
нию Вамбы. Однако все эти признаки величайшего раскаяния не внушили осо-
бого доверия, так как на лице отшельника проглядывало сильное желание
расхохотаться, а глаза его так весело блестели, что и страх и покаяние
были, очевидно, притворны.
- Ты с чего приуныл, шальной монах? - сказал Ричард. - Боишься, что
твой епископ узнает, как ты усердно служишь молебны богородице и святому
Дунстану?.. Не бойся, брат: Ричард, король Англии, никогда не выдаст тех
секретов, которые узнает за бутылкой.
- Нет, премилостивейший государь, - отвечал отшельник (всем любителям
народных баллад про Робина Гуда известный под именем брата Тука), - мне
страшен не посох епископа, а царский скипетр. Подумать только, что мой
святотатственный кулак дерзнул коснуться уха помазанника божия!
- Ха-ха! - рассмеялся Ричард. - Вот откуда ветер дует! А я позабыл о
твоем тумаке, хотя после того у меня весь день в ухе звенело. Правда,
затрещина была знатная, но я сошлюсь на свидетельство этих добрых людей:
разве я не отплатил тебе той же монетой? Впрочем, если считаешь, что я у
тебя в долгу, я готов сию же минуту...
- Ох, нет, - отвечал монах, - я свое получил сполна, да еще с лихвой!
Дай бог вашему величеству все свои долги платить так же аккуратно.
- Если бы можно было всегда расплачиваться тумаками, мои кредиторы не
жаловались бы на пустую казну, - сказал король.
- А все же, - сказал отшельник, снова состроив плаксивую рожу, - я не
знаю, какое будет на меня наложено наказание за этот богопротивный удар.
- Об этом, брат, и говорить не стоит, - сказал король. - Мне столько
доставалось ударов от руки всяких язычников и неверных, что нет причины
сетовать на одну-единственную пощечину от такого святого человека, каков
причетник из Копменхерста. А не лучше ли будет, друг мой, и для тебя и
для святой церкви, если я добуду тебе позволение сложить с себя духовный
сан и возьму тебя в число своей стражи, дабы ты столь же усердно охранял
нашу особу, как прежде охранял алтарь святого Дунстана?
- Ах, государь, - сказал монах, - смиренно прошу ваше величество
простить меня и уволить от такой милости! Если бы вы знали, до чего я
изленился! Святой Дунстан (да предстательствует он за нас перед госпо-
дом!) стоит себе преспокойно в своей нише, хотя я и забываю иногда помо-
литься ему в погоне за какимнибудь оленем. И по ночам иногда отлучаюсь
из кельи, занимаюсь пустяками, а святой Дунстан - ни гугу! Самый спокой-
ный хозяин, уж поистине миротворец, хоть и вырезан из дерева. Если же я
буду иоменом и телохранителем при особе моего государя - это, конечно,
большая честь, но стоит мне маленько отвлечься в сторону, пострелять ди-
чи в лесу, утешить ли вдовицу где-нибудь в укромном уголке, так и пойдут
розыски: "Куда девался этот монах, вражий пес?" Или: "Кто знает, где
запропастился проклятый Тук?" А лесные сторожа станут говорить: "Один
этот расстрига уничтожает больше дичи, чем все остальные охотники!" Или:
"Какую ни завидит робкую лань, сейчас вдогонку за ней!" Короче говоря,
государь мой милостивый, оставьте вы меня на прежнем месте. А если бу-
дет, такая ваша милость, что пожелаете оказать мне, бедному служителю
святого Дунстана в Копменхерсте, какое-нибудь благодеяние, то всякий дар
я приму с великой благодарностью.
- Понимаю! - молвил король. - И дарую тебе, благочестивому служителю
церкви, право охоты в моих Уорнклиффских лесах. Смотри, однако ж, я тебе
разрешаю убивать не более трех матерых оленей на каждое время года. Но
готов прозакладывать свое звание христианского рыцаря и английского ко-
роля, что ты воспользуешься этим правом иначе и будешь бить по тридцати
штук.
- Уж это как водится, ваше величество, - сказал отшельник. - Молитва-
ми святого Дунстана я найду способ приумножить ваше щедрое даяние.
- Я в этом не сомневаюсь, братец. А так как дичь не так вкусна всухо-
мятку, нашему эконому дан будет приказ доставлять тебе ежегодно бочку
испанского вина, бочонок мальвазии да три бочки эля первейшего сорта.
Если и этим ты не утолишь свою жажду, приходи ко двору и сведи зна-
комство с моим дворецким.
- А что же для самого святого Дунстана? - сказал монах.
- Получишь еще камилавку, стихарь и покров для алтаря, - продолжал
король, осеняя себя крестным знамением. - Но не будем балагурить на этот
счет, чтобы не прогневить бога тем, что больше думаем о своих забавах,
чем о молитве и о прославлении его имени.
- За своего покровителя я ручаюсь! - радостно подхватил монах.
- Ты отвечай лучше за себя самого, - молвил король сурово, но тотчас
же протянул руку смущенному отшельнику, который еще раз преклонил колено
и поцеловал ее.
- Моей разжатой руке ты оказываешь меньшее уважение, чем сжатому ку-
лаку, - сказал король Ричард, - перед ней только на колени стал, а перед
кулаком растянулся плашмя.
Но отшельник побоялся продолжать беседу в таком шутливом тоне, видя,
что это не всегда выходит удачно, - предосторожность, далеко не лишняя
для тех, кому случается разговаривать с монархами. Поэтому вместо ответа
он низко поклонился королю и отступил назад.
В эту минуту появились на сцене еще два новых лица.
Глава XLI
Привет вам, о доблестные господа!
Бедны мы, зато веселы мы всегда!
Вас зовем без стыда
Туда, где оленей пасутся стада.
Пожалуйста, милости просим сюда!
Макдоналд
Вновь прибывшие были Уилфред Айвенго, верхом на кобыле ботольфского
аббата, и Гурт на боевом коне, принадлежавшем самому рыцарю. Велико было
изумление Уилфреда, когда он увидел своего монарха забрызганным кровью,
а на поляне вокруг него шесть или семь человек убитых. Не менее удивило
его и то что Ричард был окружен таким множеством людей, по виду похожих
на вольных иоменов, то есть на разбойников, а в лесу это была довольно
опасная свита для короля. Айвенго не знал, как ему следует обращаться с
Ричардом: как с королем или как со странствующим Черным Рыцарем. Король
вывел его из затруднения.
- Ничего не опасайся, Уилфред, - сказал он, - здесь можешь признавать
меня Ричардом Плантагенетом, потому что, как видишь, я окружен верными
английскими сердцами, хотя они немножко и сбились с прямого пути по ми-
лости своей горячей английской крови.
- Сэр Уилфред Айвенго, - сказал отважный вождь разбойников, выступая
вперед, - я ничего не могу прибавить к словам его величества. Но все-та-
ки с гордостью скажу, что из числа людей, пострадавших за последнее вре-
мя, нет у короля слуг более верных и преданных, чем мы!
- Я в этом не сомневаюсь, - сказал Уилфред, - раз ради них ты, добрый
иомен. Но что означает это зловещее зрелище? Здесь мертвые тела, и пан-
цирь моего государя забрызган кровью?
- На нас напали изменники, Айвенго, - сказал король, - и только бла-
годаря этим отважным молодцам измена получила законную кару. А впрочем,
мне только сейчас пришло в голову, что ты тоже изменник, - прибавил Ри-
чард улыбаясь, - и самый непокорный изменник. Не мы ли решительно запре-
тили тебе уезжать из аббатства святого Ботольфа, пока не заживет твоя
рана?
- Она зажила, - сказал Айвенго, - осталась одна царапина. Но зачем, о
зачем, благородный государь, сокрушаете вы сердца верных слуг и подвер-
гаете опасности жизнь вашу, предпринимая одинокие поездки и ввязываясь в
приключения, словно ваша жизнь не имеет большей цены, чем жизнь простого
странствующего рыцаря, который ценит только то, что может добыть мечом и
копьем!
- А Ричард Плантагенет и не ищет иной славы, - отвечал король, - ему
всего дороже та слава, которую он добывает своим мечом и копьем. Да, Ри-
чард Плантагенет больше гордится победой, одержанной в одиночку своей
твердой рукой и мечом, чем завоеванной во главе стотысячного войска.
- Но подумайте о вашем королевстве, государь, - сказал Айвенго, - ва-
шему королевству грозит распад и междоусобная война, а вашим подданным
угрожают тысячи зол, если они лишатся своего монарха в одной из тех сты-
чек, в которые вам угодно вмешиваться каждый божий день, вроде той, от
которой вы только что спаслись.
- Вот как, мое королевство, мои подданные? - нетерпеливо спросил Ри-
чард. - Могу сказать, сэр Уилфред, что если я делаю глупости, то мои
подданные платят мне тем же. Например, есть у меня вернейший слуга Уилф-
ред Айвенго, который не слушается моих приказаний, но позволяет себе де-
лать выговоры своему королю за то, что король не поступает точно по его
советам. Кто из нас имеет больше поводов укорять другого? Ну, прости ме-
ня, мой верный Уилфред. Я недаром скрывал свое пребывание. Некоторое
время мне необходимо оставаться в безвестности, как я уже объяснил тебе
вчера в аббатстве святого Ботольфа. Это нужно для того, чтобы дать время
моим друзьям и верным вассалам собрать свои дружины. Ибо к тому времени,
когда всем станет" известно, что Ричард вернулся, он должен иметь такое
войско, чтобы сразу устрашить врагов и подавить задуманный мятеж, не об-
нажив меча. Пройдут еще сутки, прежде чем Эстотвил и Бохун наберут дос-
