ран.
- Ты с ума сошел! - сказал Мальвуазен. - Таким поступком ты погубишь
себя, но не спасешь еврейку, которая, по всему видно, так дорога тебе.
Бомануар выберет вместо тебя кого-нибудь другого на защиту ордена, и
осужденная все равно погибнет.
- Вздор! Я сам выступлю на ее защиту, - ответил храмовник надменно, -
и тебе, Мальвуазен, я думаю, известно, что во всем ордене не найдется
бойца, способного выдержать удар моего копья.
- Эх, - сказал лукавый советчик, - ты совсем упускаешь из виду, что
тебе не дадут ни случая, ни возможности выполнить твой безумный план.
Попробуй пойти к Луке Бомануару, объяви ему о своем отречении от клятвы
послушания и посмотри, долго ли после этого деспотичный старик оставит
тебя на свободе. Ты едва успеешь произнести эти слова, как очутишься на
сто футов под землей, в темнице тюремной башни прецептории, где будешь
ждать суда, - а судить тебя будут, как подлого отступника и малодушного
рыцаря. Если же решат, что все-таки ты околдован, тебя закуют в цепи,
отвезут в какой-нибудь отдаленный монастырь, запрут в уединенную келью,
и ты будешь валяться там на соломе, в темноте, одуревший от заклинаний и
насквозь промокший от святой воды, которой будут тебя усердно поливать,
чтобы изгнать из тебя беса. Нет, ты должен явиться на ристалище, Бриан,
иначе ты погиб!
- Я вырвусь отсюда и убегу! - сказал Буагильбер. - Убегу в какую-ни-
будь дальнюю страну, куда еще не проникли человеческая глупость и изу-
верство. По крайней мере ни одна капля крови этой прекрасной девушки не
прольется при моем участии.
- Тебе не удастся бежать, - сказал Мальвуазен. - Твои безумства воз-
будили подозрения, и тебя не выпустят из стен прецептории. Пойди попы-
тайся. Подойди к воротам, прикажи спустить подъемный мост, и ты увидишь,
исполнят ли твое приказание. Ты удивлен, обижен? Но для тебя же лучше,
что это так. Твое бегство ни к чему не приведет. Твой герб будет пере-
вернут, ты обесславишь своих предков и сам будешь изгнан из ордена. По-
думай хорошенько: куда деваться от стыда твоим товарищам, когда Бриана
де Буагильбера, лучшего бойца в рядах храмовников, публично провозгласят
предателем и собравшиеся освищут твое имя? Каково будет горе французско-
го двора! С какой радостью надменный Ричард узнает, что тот самый ры-
царь, который доставил ему немало хлопот в Палестине и едва не омрачил
его всесветную славу, сам потерял честь и доброе имя из-за еврейки и
все-таки не смог спасти ее, даже ценой такой великой жертвы.
- Мальвуазен, - сказал рыцарь, - благодарю тебя. Ты затронул ту стру-
ну, которая сильнее всего волнует мою душу. Будь что будет, но слово
"изменник" никогда не станет рядом с именем Буагильбера. Дай бог, чтобы
сам Ричард или один из его хваленых любимчиков выехал против меня на
ристалище. Но нет, там будет пусто - никто не захочет рискнуть жизнью за
неповинную, одинокую...
- Тем лучше для тебя, если дело этим кончится, - сказал прецептор. -
Если ее защитник не явится, не ты будешь повинен в смерти злосчастной
девицы, а гроссмейстер, приговоривший ее к казни. На нем и будет лежать
ответственность за это дело, и он его поставит себе не в вину, а в зас-
лугу, достойную всяких похвал.
- Это правда, - сказал Буагильбер, - если не будет у нее защитника, я
буду лишь частью пышного зрелища, то есть появлюсь на ристалище верхом
на коне в полном вооружении, но не приму никакого участия в том, что
последует дальше.
- Разумеется! - подхватил Мальвуазен. - Не больше, чем статуя Георгия
Победоносца в церковной процессии.
- Что ж, пусть будет так, как я решил прежде, - сказал надменный хра-
мовник. - Она меня отвергла и унизила, пренебрегла мною. Для чего я ста-
ну жертвовать ей своей славой и уважением других людей? Мальвуазен, я
выеду на ристалище.
Сказав эти слова, он поспешно вышел из зала, а прецептор последовал
за ним, дабы присмотреть и поддержать его в принятом решении, ибо он сам
был сильно заинтересован в успехах Буагильбера, ожидая для себя больших
выгод в случае, если тот со временем станет во главе ордена, не говоря
уже о надеждах получить место, обещанное ему Конрадом Монт-Фитчетом с
условием, чтобы он всячески способствовал осуждению несчастной Ревекки.
Оспаривая лучшие побуждения в душе своего друга, Мальвуазен имел над ним
все преимущества хитрого и хладнокровного себялюбца в борьбе с челове-
ком, одержимым пылкими и противоречивыми страстями. Тем не менее потре-
бовалось все его искусство, чтобы заставить Буагильбера следовать приня-
тому решению. Он должен был неотступно наблюдать за своим другом, чтобы
тот опять не вздумал бежать, и предупреждать возможность его встречи с
гроссмейстером, чтобы не допустить его до открытого с ним разрыва; кроме
того, Альберт должен был снова и снова приводить различные доводы в
пользу того, что Бриан обязан явиться на ристалище, так как на судьбу
Ревекки это не может оказать никакого влияния, а для негр самого являет-
ся единственным способом спастись от бесславия и позора.
Глава XL
Вновь Ричард стал самим собой,
Прочь, тени!
"Ричард III"
Но возвратимся к приключениям Черного Рыцаря. Отъехав от заветного
дуба великодушного разбойника, он направил свой путь к соседнему монас-
тырю, скромному и небогатому, носившему название аббатства святого Бо-
тольфа, куда после падения замка Торкилстон перевезли раненого Айвенго
под надзором верного Гурта и великодушного Вамбы. Пока мы не станем го-
ворить о том, что произошло между Уилфредом и его избавителем. Довольно
сказать, что после долгой и важной беседы аббат разослал гонцов в разные
стороны, а на другой день поутру Черный Рыцарь собрался уезжать из мо-
настыря, взяв с собой в проводники шута Вамбу. Перед отъездом рыцарь об-
ратился к Айвенго и сказал ему:
- Мы с тобой увидимся в Конингсбурге, замке покойного Ательстана, ку-
да отправился твой отец Седрик на поминки по своему благородному
родственнику. Я посмотрю там на твою саксонскую родню, сэр Уилфред, и
познакомлюсь с ними покороче. И ты туда приезжай, я берусь примирить те-
бя с отцом.
Сказав это. Черный Рыцарь ласково простился с Айвенго, который выра-
зил пламенное желание проводить своего спасителя. Но об этом Черный Ры-
царь и слышать не хотел.
- Сегодня отдыхай хорошенько, - сказал он. - Пожалуй, и завтра ты еще
не в силах будешь пуститься в дорогу. Мне не нужно иного проводника,
кроме честного Вамбы; он будет играть при мне роль попа или шута, смотря
по моему настроению.
- А я, - сказал Вамба, - готов служить вам от всего сердца. Я охотно
побываю на поминках Ательстана, потому что, коли еда будет не очень сыт-
ная, а подавать будут не часто, он восстанет из мертвых и начнет взыски-
вать с поваров, прислуги и кравчего. А это такое зрелище, что стоит пос-
мотреть. Я уж надеюсь, сэр рыцарь, что ваша доблесть будет мне защитой
перед моим хозяином Седриком, когда мое остроумие потерпит неудачу.
- Но на что может пригодиться моя доблесть, шут, там, где бессильно
твое остроумие? Разреши-ка мне эту загадку.
- Видите ли, сэр рыцарь, - отвечал Вамба, - шутка может много сде-
лать. Услужливый и наблюдательный плут сразу подмечает, которым глазом
сосед его хуже видит, и с этой стороны держится, когда тот разгорячится
и даст волю своим страстям. А доблесть - это дюжий малый, который прет
напролом. Ему нипочем и прилив и бурные ветры, знай себе гребет веслом и
в конце концов причалит к берегу. А потому, добрый сэр рыцарь, я буду
пользоваться только ясной погодой в душе моего благородного хозяина, а в
бурное время, уж надеюсь, вы потрудитесь меня выручать.
- Сэр Рыцарь Висячего Замка, раз уж вам угодно так называть себя, -
сказал Айвенго, - боюсь, что вы изволили избрать себе в проводники че-
ресчур болтливого и назойливого шута. Но он знает каждую тропинку в лесу
не хуже любого охотника; притом, как вы сами видели, бедняга верен и на-
дежен, как булат.
- Ничего, - молвил рыцарь, - лишь бы он сумел указать мне дорогу. Что
за беда, если он захочет позабавить меня в пути. Ну, прощай, Уилфред,
выздоравливай, друг мой. Но смотри, я тебе запрещаю выезжать по крайней
мере до завтра.
С этими словами он протянул руку Уилфреду, который ее поцеловал,
простился с аббатом, сел на коня и поехал в сопровождении одного Вамбы.
Айвенго проводил их взглядом, пока они не скрылись в чаще окружающих
лесов, потом воротился в монастырь.
Но вскоре после ранней обедни он послал сказать аббату, что желает
его видеть. Старик прибежал в испуге и с беспокойством осведомился, как
он себя чувствует.
- Лучше, - отвечал он, - гораздо лучше, нежели мог надеяться вначале:
или моя рана была не так серьезна, как я думал, судя по большой потери
крови, или целебный бальзам оказал на нее чудесное действие, но я себя
так чувствую, что, пожалуй, могу надеть панцирь; это большое счастье,
потому что мне такие мысли приходят на ум, что я не могу больше здесь
оставаться в бездействии.
- Сохрани бог, - сказал аббат, - чтобы сын Седрика Сакса покинул нашу
обитель, прежде чем зажили его раны. Стыдно нам будет, если мы допустим
это!
- Я и сам не покинул бы вашу гостеприимную обитель, святой отец, -
сказал Айвенго, - если бы не чувствовал себя способным пуститься в доро-
гу и если бы не было в том нужды.
- А что же вынуждает тебя к такому внезапному отъезду? - допрашивал
аббат.
- Разве никогда вам не случалось, святой отец, томиться зловещим
предчувствием, ожидать какой-то беды, тщетно доискиваясь, какая бы могла
быть тому причина? - сказал рыцарь. - Разве никогда не омрачалась ваша
душа, словно зеленый луг в солнечный день, над которым вдруг проходит
черная туча, предвестница грозы? Разве ты не думаешь, что такие пред-
чувствия достойны нашего внимания, что, быть может, это ангелы-хранители
подают нам весть о близкой опасности?
- Не отрицаю, - сказал аббат, осеняя себя крестным знамением, - такие
вещи случаются, и они бывают от бога. Но подобные внушения приходят не-
даром и клонятся к пользе и преуспеянию. А ты, раненый и немощный, на
что ты можешь пригодиться тому, за кем желаешь следовать? Ведь в случае
нападения ты не в силах будешь защищать его.
- Ты ошибаешься, приор, - сказал Айвенго, - сил у меня довольно, и я
отлично могу выдержать бой со всяким, кто захочет со мной помериться. Но
если бы это и не было нужно, разве я не могу быть ему полезен иными спо-
собами, кроме оружия? Слишком хорошо известно, что саксы не любят нор-
маннов. Как знать, что может случиться, если он вдруг явится среди них в
такую минуту, когда сердца их раздражены смертью Ательстана, а головы
отуманены чрезмерным употреблением вина. Сдается мне, что его появление
в такое время может иметь в высшей степени опасные последствия. Вот я и
решился или предупредить беду или разделить его участь. А для того чтобы
я мог исполнить свое намерение, прошу тебя: достань мне верховую лошадь,
у которой шаг был бы помягче, чем у моего боевого коня.
- Что ж, - отвечал почтенный аббат, - я тебе уступлю мою испанскую
кобылу: она ходит иноходью, жаль только, что все-таки не такой ровной,
как лошадка приора Сент-Альбанской обители. Могу, однако ж, поручиться,
что у моей Метлы - так зову я своего иноходца - очень мягкая и ровная
рысь. И она очень послушная лошадка, пожалуй только у проезжего фокусни-
ка найдется скотина еще послушнее моей. Но ведь та даже умеет плясать
меж разложенных яиц. А едучи на Метле, я сочинял целые проповеди, и хо-
рошие выходили проповеди, одинаково поучительные как для монастырской
братии, так и для прочих христианских душ.
- Так, пожалуйста, преподобный отец, прикажите сейчас же оседлать
Метлу и велите Гурту принести сюда мое вооружение.
- Однако ж, любезный сэр, - сказал аббат, - я прошу вас принять в со-
