- Хорошо, - сказал принц Джон и, помолчав с минуту, прибавил: - Бар-
дон, необходимо, чтобы ты установил строгий надзор за Морисом де Браси,
но только так, чтобы он об этом не проведал. Время от времени доноси
нам, как он себя держит, с кем беседует, что затевает. Постарайся все
узнать в точности, так как ответственность падает на тебя.
Хью Бардон поклонился и вышел.
- Если Морис мне изменит, - сказал принц Джон, - если он меня пре-
даст, как того можно ожидать, судя по его поведению, я с него голову
сниму, хотя бы в эту минуту сам Ричард был у ворот города Йорка.
Глава XXXV
В пустыне дикой тигра разбудить,
У льва голодного отнять добычу -
Все лучше, чем расшевелить огонь
Слепого изуверства.
Неизвестный автор
Возвратимся теперь к Исааку из Йорка. Усевшись верхом на мула, пода-
ренного ему разбойником, он в сопровождении двух иоменов отправился в
прецепторию Темплстоу вести переговоры о выкупе своей дочери. Прецепто-
рия находилась на расстоянии одного дня пути от разрушенного замка Тор-
килстон, и он надеялся засветло добраться туда. Поэтому, как только лес
кончился, он отпустил проводников, наградив их за труды серебряной моне-
той, и стал погонять своего мула с таким усердием, какое дозволяли его
слабые силы и крайняя усталость. Но не доезжая четырех миль до
Темплстоу, он почувствовал себя дурно: в спине и во всем теле поднялась
такая ломота, а душевная тревога так изнурила его и без того слабый ор-
ганизм, что лишь с большим трудом дотащился он до небольшого торгового
местечка, где проживал еврейский раввин, известный своими медицинскими
познаниями и хорошо знакомый Исааку.
Натан Бен-Израиль принял своего страждущего собрата с тем радушием,
которое предписывается еврейскими законами и строго исполняется. Он тот-
час уложил его в постель и заставил принять лекарство против лихорадки,
начавшейся у бедного старика под влиянием испытанных им ужасов, утомле-
ния, побоев и горя.
На другой день поутру Исаак собрался встать и продолжать свой путь,
но Натан воспротивился этому не только как гостеприимный хозяин, но и
как врач, утверждая, что такая неосторожность может стоить ему жизни.
Исаак возразил на это, что от его поездки в Темплстоу зависит больше,
чем его жизнь и смерть.
- В Темплстоу? - повторил Натан с удивлением. Он еще раз пощупал
пульс Исаака и пробормотал себе под нос: - Лихорадки как будто нет, од-
нако бредит или слегка помешался.
- Отчего же мне не ехать в Темплстоу? - сказал Исаак. - Я с тобою не
стану спорить, Натан, что это - жилище людей, которые ненавидят презира-
емых сынов избранного народа, считая их камнем преткновения на своем пу-
ти; однако тебе известно, что по важным торговым делам мы иногда вынуж-
дены сноситься с кровожадными назарейскими воинами и бывать в прецепто-
риях храмовников так же, как в командорствах иоаннитских рыцарей.
- Знаю, знаю, - сказал Натан, - но известно ли тебе, что там теперь
Лука Бомануар, начальник ордена, или гроссмейстер?
- Этого я не знал! - сказал Исаак. - По последним известиям, какие я
имел от наших соплеменников из Парижа, Бомануар был в столице Франции и
умолял Филиппа о помощи в борьбе против султана Саладина.
- После этого он прибыл в Англию неожиданно для своих собратий, -
продолжал Бен-Израиль. - Он явился с поднятой рукой, готовый карать и
преследовать. Лицо его пылает гневом против нарушителей обетов, произно-
симых при вступлении в их орден, и сыны Велиала трепещут перед ним. Ты,
вероятно, и прежде слыхал его имя?
- Да, оно мне очень знакомо, - отвечал Исаак. - Язычники говорят, что
этот Лука Бомануар казнит смертью за каждый проступок против назарейско-
го закона. Наши братья прозвали его яростным истребителем сарацин и жес-
токим тираном сынов израильских.
- Правильно дано это прозвище! - заметил Натанцелитель. - Других хра-
мовников удается смягчить, посулив им наслаждения или золото, но Боману-
ар совсем не таков: он ненавидит сладострастие, презирает богатство и
стремится всей душой к тому, что у них называется венцом мученика. Бог
Иаков да ниспошлет скорее этот венец ему и всем его сподвижникам! Этот
гордый человек занес свою железную руку над головами сынов Иудеи, как
древний Давид над Эдомом, считая убиение еврея столь же угодным богу,
как и смерть сарацина. Он подвергает хуле и поношению даже целебность
наших врачебных средств, приписывая им сатанинское происхождение. Пока-
рай его бог за это!
- И все-таки, - сказал Исаак, - я должен ехать в Темплстоу, хотя бы
лик Бомануара пылал, как горнило огненное, семь раз раскаленное...
Тут он наконец объяснил Натану, почему он так спешит. Раввин внима-
тельно выслушал Исаака, выказал ему свое сочувствие и, по обычаю своего
народа, разорвал на себе одежду, горестно сетуя:
- О, дочь моя! О, дочь моя! О, горе мне! Погибла краса Сиона! Когда
же будет конец пленению Израиля!
- Ты видишь, - сказал ему Исаак, - почему мне невозможно медлить.
Быть может, присутствие этого Луки Бомануара, их главного начальника,
отвлечет Бриана де Буагильбера от задуманного злодеяния. Быть может, он
еще отдаст мне мою возлюбленную дочь Ревекку.
- Так поезжай, - сказал Натан Бен-Израиль, - и будь мудр, ибо муд-
рость помогла Даниилу даже во рву львином. Однако, если окажется возмож-
ным, постарайся не попадаться на глаза гроссмейстеру, ибо предавать
гнусному посмеянию евреев - его любимое занятие и утром и вечером. Может
быть, всего лучше было бы тебе с глазу на глаз объясниться с Буагильбе-
ром - носятся слухи, будто среди этих окаянных назареян нет полного еди-
нодушия... Да будут прокляты их нечестивые совещания, и да покроются они
позором! Но ты, брат, возвратись ко мне, словно в дом отца твоего, и дай
мне знать о своих делах. Я твердо надеюсь, что привезешь с собою и Ре-
векку, ученицу премудрой Мириам, которую оклеветали эти нечестивцы: це-
лебное действие ее лекарств они называли колдовством.
Исаак распростился с другом и через час подъехал к прецептории
Темплстоу.
Обитель рыцарей Храма была расположена среди тучных лугов и пастбищ,
дарованных ордену мирянами благодаря усердию прежнего настоятеля. Пост-
ройки были прочные - прецептория была тщательно укреплена, что в тогдаш-
ние беспокойные времена было не лишним. Двое часовых в черных одеяниях и
с алебардами на плечах стояли на страже у подъемного моста. Другие такие
же мрачные фигуры мерным шагом прохаживались взад и вперед по стенам,
напоминая скорее привидения, чем живых воинов. Все младшие чины этого
ордена носили платье черного цвета с тех пор, как выяснилось, что в го-
рах Палестины завелось множество самозваных братьев, носивших белые
одежды, подобно рыцарям и оруженосцам этого ордена, и также выдававших
себя за храмовников, но своим поведением навлекших самую позорную репу-
тацию на рыцарей Сионского Храма. Время от времени по двору проходил
кто-нибудь из рыцарей в длинной белой мантии, со склоненной головой и
сложенными на груди руками. При встречах друг с другом они молча обмени-
вались медленными и торжественными поклонами. Молчание было одним из
правил их устава, согласно библейским текстам: "Во многоглаголании несть
спасения" и "Жизнь и смерть во власти языка". Аскетическая строгость ус-
тава, давно сменившаяся распутной и вольной жизнью, снова вступила в
свои права под суровым оком Бомануара.
Исаак остановился у ворот, раздумывая, как ему лучше всего пробраться
в ограду обители. Он отлично понимал, что вновь пробужденный фанатизм
храмовников не менее опасен для его несчастного племени, чем их распу-
щенность. Вся разница заключалась в том, что теперь религия могла стать
источником ненависти и изуверства братии, и раньше он подвергся бы оби-
дам и вымогательствам из-за своего богатства.
В это время Лука Бомануар прогуливался в садике прецептории, который
лежал в границах внешних укреплений, и вел доверительную и печальную бе-
седу с одним из членов своего ордена, вместе с ним приехавшим из Палес-
тины.
Гроссмейстер был человек преклонных лет; его длинная борода и густые
щетинистые брови давно уже поседели, но глаза сверкали таким огнем, ко-
торый и годы не в состоянии были погасить. Когда-то он был грозным вои-
ном, и суровые черты его худощавого лица сохраняли выражение воинствен-
ной свирепости. Вместе с тем во внешности этого изувера аскетическая из-
можденность сочеталась с самодовольством святоши. Однако в его осанке и
лице было нечто величественное, сразу было видно, что он привык играть
важную роль при дворах монархов различных стран и повелевать знатными
рыцарями, отовсюду стекавшимися под знамя его ордена. Он был высок рос-
том, статен и, невзирая на старость, держался прямо. Его мантия из гру-
бого белого сукна с красным восьмиконечным крестом на левом плече была
сшита со строгим соблюдением всех правил орденского устава. На ней не
было никакой меховой опушки, но по причине преклонного возраста гросс-
мейстера его камзол был подбит мягчайшей овчиной, что допускалось и ус-
тавом ордена, - большей роскоши он себе не мог позволить. В руке он дер-
жал ту странную абаку, или трость, с которой обыкновенно изображают хра-
мовников. Вместо набалдашника у нее был плоский кружок с выгравированным
на нем кольцом, в середине которого был начертан восьмиконечный крест
ордена. Собеседник великого сановника носил такую же одежду. Однако
крайнее подобострастие в его обращении с начальником показывало, что ра-
венства между ними не было. Прецептор (ибо таково было звание этого ли-
ца) шел даже не рядом с гроссмейстером, но несколько позади, на таком
расстоянии, чтобы тот мог с ним разговаривать, не оборачиваясь.
- Конрад, - говорил гроссмейстер, - дорогой товарищ моих битв и тяж-
ких трудов, тебе одному могу я поверить свои печали. Тебе одному могу
сказать, как часто с той поры, как я вступил в эту страну, томлюсь я же-
ланием смерти и как стремлюсь успокоиться в лоне праведников. Ни разу не
пришлось мне увидеть в Англии ничего такого, на чем глаз мог бы остано-
виться с удовольствием, кроме гробниц наших братии под тяжелой кровлей
нашего соборного храма в здешней гордой столице. "О доблестный Роберт де
Рос! - воскликнул я в душе, созерцая изваяния этих добрых воинов-кресто-
носцев. - О почтенный Уильям де Маршал! Отворите свои мраморные кельи и
примите на вечный покой усталого брата, который охотнее боролся бы с
сотней тысяч язычников, чем быть свидетелем падения своего священного
ордена!"
- Совершенно справедливо, - отвечал Конрад Монт-Фитчет, - все это
святая истина. Наши английские братья ведут жизнь еще более неправедную,
нежели французские.
- Потому что здешние богаче, - сказал гроссмейстер. - Прости мне,
брат, если я несколько похвалюсь перед тобой. Ты знаешь, как я жил, как
соблюдал каждую статью нашего устава, как боролся с бесами, воплощенными
в образе человеческом или потерявшими его, как поражал этого рыкающего
льва, который бродит вокруг нас. Всюду, где он встречался мне, я его по-
бивал как рыцарь и усердный священнослужитель, согласно велению блажен-
ной памяти святого Бернарда. Ut Leo semper feriatur [33]. И, клянусь
святым Храмом, мое ревностное усердие пожирало мое существо, мое бытие,
даже мышцы и самый мозг в костях моих. Клянусь святым Храмом, кроме тебя
и очень немногих соблюдающих строгий устав нашего ордена, не вижу я та-
ких людей, которым в глубине души мог бы дать священный титул брата. Что
сказано в нашем законе и как они исполняют его? Сказано: не носить сует-
ных украшений, не иметь перьев на шлеме, ни золотых шпор, ни раззолочен-
ных уздечек. А между тем кто самые большие щеголи, как не наши воины
Храма? Устав воспрещает делать одну птицу средством ловли другой, восп-
