нашего старого знакомого - приора Эймера из аббатства Жорво.
Глава XXXIII
...Цвет воинства, а что же наш
Тит Ларций?
Марцин
Он занят составлением указов:
Велит одних казнить, других изгнать,
С тех выкуп требует, а тем грозит.
"Кориолан"
Черты лица и осанка пленного аббата выражали забавную смесь оскорб-
ленной гордости, растерянности и страха.
- Что это значит, господа? - заговорил он таким тоном, в котором ра-
зом отразились все эти три чувства. - Что за порядки у вас, скажите на
милость? Турки вы или христиане, что так обращаетесь с духовными лицами?
Знаете ли вы, что значит налагать руки на слуг господа? Вы разграбили
мои сундуки, разорвали мою кружевную ризу тончайшей работы, которую и
кардиналу было бы не стыдно надеть. Другой на моем месте попросту отлу-
чил бы вас от церкви, но я не злопамятен, и если вы сейчас велите подать
моих лошадей, отпустите мою братию, возвратите в целости мою поклажу,
внесете сотню крон на обедни в аббатстве Жорво и дадите обещание не вку-
шать дичи до будущей троицы, тогда я, может быть, постараюсь как-нибудь
замять эту безрассудную проделку, и о ней больше речи не будет.
- Преподобный отец, - сказал главарь разбойников, - мне прискорбно
думать, что кто-либо из моих товарищей мог так обойтись с вами, чтобы
вызвать с вашей стороны надобность в таком отеческом наставлении.
- Какое там обхождение! - возразил аббат, ободренный мягким тоном
Локсли. - Так нельзя обходиться и с породистой собакой, не только с
христианином, а тем более с духовным лицом, да еще приором аббатства
Жорво! Какой-то пьяный менестрель по имени Аллен из Лощины - nebulo
quidam [28] - осмелился грозить мне телесным наказанием и даже смертью,
если я не уплачу четырехсот крон выкупа, помимо всего, что он у меня
награбил, а там было одних золотых цепочек и перстней с самоцветными
камнями на несметную сумму. Да, кроме того, они переломали и попортили
своими грубыми руками много ценных вещиц, как-то: ящичек с духами, се-
ребряные щипчики для завивки волос...
- Может ли быть, чтобы Аллен из Лощины поступил так невежливо с осо-
бой вашего священного звания? - спросил предводитель.
- Все это такая же истина, как евангелие от святого Никодима, - отве-
чал приор. - При этом он ругался на своем грубом северном наречии и пок-
лялся повесить меня на самом высоком дереве в этом лесу.
- Да неужели клялся? В таком случае, преподобный отец, по-моему вам
придется удовлетворить его требования. Потому что, видите ли, Аллен из
Лощины такой человек, что коли раз сказал, то непременно сдержит свое
слово.
- Вы все шутите, - сказал растерявшийся приор с натянутым смехом. - Я
и сам большой охотник до удачной шутки. Однако - xa-xa-xal - эта шутка
продолжается уже целую ночь напролет, так что пора бы ее прекратить.
- Я теперь так же серьезен, как монах в исповедальне, - отвечал Локс-
ли. - Вам придется уплатить порядочный выкуп, сэр приор, иначе вашей
братии предстоит избирать себе нового настоятеля, потому что вы уже не
воротитесь к своей пастве.
- Да вы что - христиане или нет? Как вы осмеливаетесь держать такие
речи, обращаясь к духовному лицу? - сказал приор.
- Как же, мы христиане, и даже держим своего капеллана, - отвечал
разбойник. - Позовите нашего веселого монаха, путь выступит вперед и
приведет почтенному аббату тексты, подходящие к настоящему случаю.
Отшельник, немного протрезвившийся, напялил монашеский балахон поверх
своего зеленого кафтана, наскреб в своей памяти несколько латинских
фраз, когдато заученных наизусть, и, выйдя из толпы, сказал:
- Преподобный отец, deus facial salvam benignitatem vestram! [29]
Добро пожаловать в наши леса!
- Это что за нечестивый маскарад? - сказал приор. - Друг мой, если ты
действительно духовное лицо, ты бы лучше научил меня, как избавиться от
этих людей, чем кривляться да гримасничать, словно ярмарочный плясун.
- Поистине, преподобный отец, - отвечал монах, - я только и знаю один
способ, которым ты можешь освободиться. Мы празднуем сегодня святого
Андрея - стало быть, собираем десятину.
- Только не с церкви, надеюсь, добрый брат мой? - спросил приор.
- И с церкви и с мирян, - отвечал отшельник, - а потому, сэр приор,
facite vobis amicos de Mammone iniquitatis - вступай в дружбу с мамоною
беззакония, иначе никакая дружба тебе не поможет.
- Люблю веселых охотников, всем сердцем люблю! - сказал приор более
спокойно. - Ну полно, к чему эти строгости! Я ведь и сам большой мастер
охотничьего дела и умею трубить в рог так зычно и чисто, что каждый дуб
мне отзывается. Со мной можно бы и помягче обойтись.
- Дайте ему рог, - сказал Локсли, - пускай покажет свое хваленое ис-
кусство.
Приор Эймер протрубил сигнал. Предводитель только головой покачал.
- Сэр приор, - сказал он, - трубить-то ты умеешь, но этим от нас не
отделаешься. Мы не можем отпустить тебя на волю за одну музыку. К тому
же я вижу, что ты только портишь старинные английские роговые лады раз-
ными французскими тру-ля-ля. Нет, приор, за них ты заплатишь еще пятьде-
сят крон штрафа сверх выкупа, и поделом: не порти старинных сигналов
псовой охоты.
- Ну, друг, - промолвил аббат недовольным тоном, - тебе, я вижу,
трудно угодить. Прошу тебя, будь посговорчивее насчет моего выкупа. Од-
ним словом, раз уж мне придется послужить дьяволу, скажи напрямик:
сколько ты желаешь с меня взять, чтобы отпустить на все четыре стороны
без десятка сторожей?
- Не сделать ли так, - шепнул начальнику отряда его помощник, - чтобы
аббат назначил выкуп с еврея, а еврей пусть назначит, сколько взять с
аббата?
- Ты хоть и безмозглый парень, а выдумал отличную штуку! - отвечал
Локсли. - Эй, еврей, поди сюда! Посмотри, вот преподобный отец Эймер,
приор богатого аббатства в Жорво. Скажи, много ли можно взять с него вы-
купа? Я поручусь, что ты до тонкости знаешь, каковы доходы их монастыря.
- О, еще бы мне не знать, - сказал Исаак. - Я постоянно веду торговые
дела с преподобными отцами, покупаю у них и пшеницу, и ячмень, и разные
плоды земные, а также много шерсти. О, это богатейшая обитель, и святые
отцы у себя в Жорво кушают сытно и пьют сладкие вина. Ах, если бы у та-
кого отверженного бедняка, как я, было такое пристанище да еще такие
ежегодные и ежемесячные доходы, тогда я дал бы много золота и серебра в
награду за свое освобождение из плена!
- Ах ты, собака! - воскликнул приор. - Тебе, я думаю, всех лучше из-
вестно, что мы до сих пор в долгу за недостроенный придел к храму...
- И за доставку в ваши погреба обычных запасов гасконского вина в
прошлом году, - перебил его еврей, - но это пустяки.
- Что он там за вздор несет, нечестивый пес! - сказал приор. - Послу-
шать его, так подумаешь, что наша святая братия задолжала за вино, кото-
рое разрешено нам пить propter necessitatem, et ad frigus depellendum
[30]. Подлый еврей богохульствует против святой церкви, а христиане слу-
шают и не остановят его!
- Это все пустые слова, - сказал Локсли. - Исаак, реши, сколько с не-
го взять, чтобы целиком не содрать с него шкуры.
- Шестьсот крон, - сказал Исаак. - Эту сумму почтенный приор вполне
может уплатить вашей доблестной милости. От этого он не разорится.
- Шестьсот крон, - повторил начальник с важностью. - Ну хорошо, я до-
волен. Ты справедливо решил, Исаак. Так, значит, шестьсот крон. Таково
решение, сэр приор.
- Решено, решено! - раздались крики разбойников. - Сам Соломон не мог
бы лучше рассудить.
- Ты слышал приговор, приор? - спросил начальник.
- С ума вы сошли, господа! - сказал приор. - Где же я возьму такую
сумму? Если я продам и дароносицу и подсвечники с алтаря, и то я едва
выручу половину этой суммы! А для этого нужно мне самому поехать в Жор-
во. Впрочем, можете оставить у себя заложниками моих двух монахов.
- Ну, на это нельзя полагаться, - сказал начальник. - Лучше ты у нас
оставайся, а монахов мы пошлем за выкупом. Мы голодом тебя морить не
станем: стакан вина и кусок запеченной дичи всегда к твоим услугам, а
если ты в самом деле настоящий охотник, мы тебе покажем такую охоту, ка-
кой ты и не видывал.
- А не то, коли вашей милости угодно, - вмешался Исаак, желавший зас-
лужить милость разбойников, - я могу послать в Йорк за шестью сотнями
крон, взяв их заимообразно из доверенного мне капитала, лишь бы его вы-
сокопреподобие господин приор согласился выдать мне расписку.
- Расписку он тебе даст, какую хочешь, Исаак, - сказал Локсли, - и ты
сразу заплатишь выкуп и за приора Эймера и за себя.
- За себя! Ах, доблестные господа, - сказал еврей, - я совсем разо-
ренный человек! Попросту говоря - нищий: если я заплачу за себя, поло-
жим, пятьдесят крон, мне придется пойти по миру.
- Ну, это пускай рассудит приор, - возразил начальник. - Отец Эймер,
как вы полагаете, может ли этот еврей дать за себя хороший выкуп?
- Может ли он? - подхватил приор. - Да ведь это Исаак из Йорка, такой
богач, что мог бы выкупить из ассирийского плена все десять колен изра-
ильских! Я лично с ним очень мало знаком, но наш келарь и казначей ведут
с ним дела, и они говорят, что его дом в Йорке полон золота и серебра.
Даже стыдно, как это возможно в христианской стране.
- Погодите, отец, - сказал еврей, - умерьте свой гнев. Прошу ваше
преподобие помнить, что я никому не навязываю своих денег. Когда же ду-
ховные лица или миряне, принцы и аббаты, рыцари и монахи приходят к Иса-
аку, стучатся в его двери и занимают у него шекели, они говорят с ним
совсем не так грубо. Тогда только и слышишь: "Друг Исаак, сделай такое
одолжение. Я заплачу тебе в срок - покарай меня бог, коли пропущу хоть
один день", или: "Добрейший Исаак, если тебе когда-либо случалось помочь
человеку, то будь и мне другом в беде". А когда наступает срок расплаты
и я прихожу получать долг, тогда иное дело - тогда я "проклятый еврей".
Тогда накликают все казни египетские на наше племя и делают все, что в
их силах, дабы восстановить грубых, невежественных людей против нас,
бедных чужестранцев.
- Слушай-ка, приор, - сказал Локсли, - хоть он и еврей, а на этот раз
говорит правду. Поэтому перестань браниться и назначь ему выкуп, как он
тебе назначил.
- Надо быть latro famosus [31] (это латинское выражение, но я его
объясню когда-нибудь впоследствии), - сказал приор, - чтобы поставить на
одну доску христианского прелата и некрещеного еврея. А впрочем, если вы
меня просите назначить выкуп с этого подлеца, я прямо говорю, что вы ос-
танетесь в накладе, взяв с него меньше тысячи крон.
- Решено! Решено! - сказал вождь разбойников.
- Решено! - подхватили его сподвижники. - Христианин доказал, что он
человек воспитанный, и поусердствовал в нашу пользу лучше еврея.
- Боже отцов моих, помоги мне! - взмолился Исаак. - Вы хотите вконец
погубить меня, несчастного! Я лишился сейчас дочери, а вы хотите отнять
у меня и последние средства к пропитанию?
- Коли ты бездетен, еврей, тем лучше для тебя: не для кого копить
деньги, - сказал Эймер.
- Увы, милорд, - сказал Исаак, - ваши законы воспрещают вам иметь
семью, а потому вы не знаете, как близко родное детище родительскому
сердцу... О Ревекка, дочь моей возлюбленной Рахили! Если бы каждый лис-
ток этого дерева был цехином и все эти цехины были моей собственностью,
я бы отдал все эти сокровища, чтобы только знать, что ты жива и спаслась
от рук назареянина.
- А что, у твоей дочери черные волосы? - спросил один из разбойников.
- Не было ли на ней шелкового покрывала, вышитого серебром?
- Да! Да! - сказал старик, дрожа от нетерпения, как прежде трепетал
от страха. - Благословение Иакова да будет с тобою! Не можешь ли сказать
