мне что-нибудь о ней?
- Ну, так, значит, ее тащил гордый храмовник, когда пробивался через
наш отряд вчера вечером, - сказал иомен. - Я хотел было послать ему
вслед стрелу, уж и лук натянул, да побоялся нечаянно попасть в девицу,
так и не выстрелил.
- Ох, лучше бы ты выстрелил! Лучше бы твоя стрела пронзила ее грудь!
Лучше ей лежать в могиле своих предков, чем быть во власти развратного и
лютого храмовника! Горе мне, горе, пропала честь моего дома!
- Друзья, - сказал предводитель разбойников, - хоть он и еврей, но
горе его растрогало меня. Скажи честно, Исаак: уплатив нам тысячу крон,
ты в самом деле останешься без гроша?
Этот вопрос Локсли заставил Исаака побледнеть, и он пробормотал, что,
может быть, все-таки останутся кое-какие крохи.
- Ну ладно, - сказал Локсли, - торговаться мы не станем. Без денег
тебе так же мало надежды спасти свое дитя из когтей сэра Бриана де Буа-
гильбера, как тупой стрелой убить матерого оленя. Мы возьмем с тебя та-
кой же выкуп, как с приора Эймера, или еще на сто крои дешевле. Эта сот-
ня составила бы мою долю, и я от нее отказываюсь в твою пользу, от этого
никто из нашей почтенной компании не пострадает. Таким образом, мы не
совершим еще одного ужасного греха: не оценим еврейского купца так же
высоко, как христианского прелата, а у тебя в кармане останется пятьсот
крон на выкуп дочери. Храмовники любят блеск серебряных шекелей не
меньше, чем блеск черных очей. Поспеши пленить Буагильбера звоном монет,
не то может случиться большая беда. Судя по тому, что нам донесли лазут-
чики, ты его застанешь в ближайшей прецептории ордена. Так ли я решил,
лихие мои товарищи?
Иомены по обыкновению выразили свое полное согласие с мнением вождя.
А Исаак, утешенный вестью, что его дочь жива и можно попытаться ее выку-
пить, бросился к ногам великодушного разбойника; он терся бородой о его
башмаки и ловил полу его зеленого кафтана, желая облобызать ее.
- Локсли попятился назад и, стараясь высвободиться, воскликнул не без
некоторого презрения:
- Ну, вставай скорее! Я англичанин и не охотник до таких восточных
церемоний. Кланяйся богу, а не такому бедному грешнику, как я.
- Да, Исаак, - сказал приор Эймер, - преклони колена перед богом в
лице его служителя, и кто знает - быть может, искреннее твое раскаяние и
добрые пожертвования на усыпальницу святого Роберта доставят неожиданную
благодать и тебе и твоей дочери Ревекке. Я скорблю об участи этой деви-
цы, ибо она весьма красива и привлекательна. Я ее видел на турнире в Аш-
би. Что же касается Бриана де Буагильбера, то на него я имею большое
влияние. Подумай же хорошенько, чем ты можешь заслужить мое благоволе-
ние, дабы я ему замолвил за тебя доброе слово.
- Ох, ох, - стонал еврей, - со всех сторон меня обобрать хотят! Попал
в плен к ассирийцам, и египтянин также считает меня своей добычей!
- Какой же иной участи может ожидать твое проклятое племя? - возразил
приор. - Ибо что говорится в священном писании: "Verbum domini
projecerunt, et sapientia est nulla in eis", то есть отвергли слово бо-
жие, и мудрости нет в них; "propterea dabo mulieres eorum exteris" - и
отдам жен их чужестранцам, то есть храмовникам, в настоящем случае, "et
thesauros eorum hceredibus alienis" - а сокровища их другим, сиречь, в
настоящем случае, вот этим честным джентльменам.
Исаак громко застонал и стал ломать руки в припадке скорби и отчая-
ния.
Тут Локсли отвел Исаака в сторону и сказал ему:
- Обдумай хорошенько, Исаак, как тебе действовать; мой совет - поста-
райся задобрить этого попа. Он человек тщеславный и алчный и, кроме то-
го, сильно нуждается в деньгах на удовлетворение своих прихотей, так что
тебе легко ему угодить. Не думай, что я поверил твоим уверениям, будто
бы ты очень беден. Я прекрасно знаю железный сундук, в котором ты дер-
жишь мешки с деньгами. Да это еще что! Я знаю и тот большой камень под
яблоней, что скрывает потайной ход в сводчатый подвал под твоим садом в
Йорке.
Исаак побледнел.
- Но ты не опасайся меня, - продолжал иомен, - потому что мы с тобою
ведь старые приятели. Помнишь ли ты больного иомена, которого дочь твоя
Ревекка выкупила из йоркской тюрьмы и держала у себя в доме, пока он
совсем не выздоровел? Когда же он поправился и собрался уходить от вас,
ты дал ему серебряную монету на дорогу. Хоть ты и ростовщик, а никогда
еще не помещал своего капитала так выгодно, как в тот раз: эта серебря-
ная монета сберегла тебе сегодня целых пятьсот крон.
- Стало быть, ты тот самый человек, кого мы звали Дик Самострел? -
сказал Исаак. - Мне и то казалось, будто твой голос мне знаком.
- Да, я Дик Самострел, - отвечал главарь, - а также Локсли.
- Только ты ошибаешься, мой добрый Дик Самострел, касательно этого
самого сводчатого подвала. Бог свидетель, что там ничего нет, кроме
кое-какого товара, с которым я охотно поделюсь с тобой, а именно: сто
ярдов зеленого линкольне кого сукна на камзолы твоим молодцам, сотня до-
сок испанского тисового дерева, годного на изготовление луков, и сто
концов шелковой тетивы, ровной, круглой... Вот это все я пришлю тебе,
честный Дик, за твое доброе ко мне расположение... Только, уж пожалуйс-
та, мой добрый Дик, помолчим насчет сводчатого подвала.
- Будь спокоен, буду молчать, как сурок. И поверь, что я искренне пе-
чалюсь о судьбе твоей дочери. Но помочь делу не могу. В открытом поле
мои стрелы бессильны против копий храмовника: он мигом сотрет меня в по-
рошок. Если бы я знал, что с Буагильбером была Ревекка, я бы попытался
тогда ее освободить. А теперь одно средство: действуй хитростью. Ну, хо-
чешь, я за тебя войду в сделку с приором?
- С благословения бога, Дик, делай как знаешь, только помоги мне вы-
ручить мое родное детище!
- Только не ввязывайся не вовремя со своими расчетами, - сказал раз-
бойник, - тогда я сговорюсь с аббатом.
Локсли пошел к Эймеру, Исаак последовал за ним как тень.
- Приор Эймер, - сказал Локсли, - прошу тебя, подойди ко мне сюда,
под дерево; говорят, будто ты больше любишь доброе вино и приятное женс-
кое общество, чем это подобает твоему званию, сэр аббат. Но до этого мне
нет дела. Еще говорят, что ты любишь породистых собак и резвых лошадей,
и легко может статься, что, имея пристрастие к вещам, которые обходятся
дорого, ты не откажешься и от мешка с золотом. Но я никогда не слышал,
чтобы ты любил насилие и жестокость. Ну так вот: Исаак не прочь доста-
вить тебе кошелек с сотней марок серебра на твои удовольствия и прихоти,
если ты уговоришь своего приятеля храмовника, чтобы он отпустил на сво-
боду дочь Исаака.
- И возвратил бы ее честно и без обиды, как взял от меня, иначе я не
плательщик, - сказал еврей.
- Молчи, Исаак, - остановил его разбойник, - не то я не стану вмеши-
ваться. Что вы скажете на мое предложение, приор Эймер?
- Это дело довольно сложное, - отвечал приор. - С одной стороны, это
доброе дело, а с другой - оно на пользу еврею и потому противно моей со-
вести. Впрочем, если еврей пожертвует сверх того что-нибудь на церковные
нужды, например на пристройку общей спальни для братии, я, пожалуй,
возьму грех на душу и помогу ему выручить его дочь.
- Мы не станем спорить с вами из-за каких-нибудь двадцати марок се-
ребра на спальню - помолчи, Исаак! - или из-за пары серебряных подсвеч-
ников для алтаря, - сказал главарь.
- Как же так, мой добрый Дик Самострел... - попробовал опять вме-
шаться Исаак.
- Добрый... кой черт, добрый! - перебил его Локсли, теряя всякое тер-
пение. - Если ты будешь ставить свою мерзкую наживу на одну доску с
жизнью и честью своей дочери, ей-богу я сделаю тебя нищим не позже как
через три дня.
Исаак съежился и замолчал.
- А кто поручится мне за исполнение этих обещаний? - спросил приор.
- Когда Исаак воротился домой, добившись успеха благодаря вашему пос-
редничеству, - ответил главарь, - клянусь святым Губертом, я уж просле-
жу, чтобы он честно расплатился с вами звонкой монетой. Не то я расправ-
люсь с ним таким манером, что он скорее согласится заплатить в двадцать
раз больше.
- Ну хорошо, Исаак, - сказал Эймер, - давай сюда свои письменные при-
надлежности. А впрочем, нет. Я скорее останусь целые сутки без пищи, чем
возьму в руки твое перо. Однако где же мне взять другое?
- Если ваше преподобие не побрезгает воспользоваться чернильницей ев-
рея, перо я вам сейчас достану, - предложил Локсли.
Он натянул лук и выстрелил в дикого гуся, летевшего в вышине над их
головами впереди целой стаи, которая направлялась к уединенным болотам
далекого Холдернесса. Слегка взмахивая крыльями, птица, пронзенная стре-
лой, упала на землю.
- Смотрите-ка, приор, - сказал Локсли, - тут вам такое множество гу-
синых перьев, что всему аббатству в Жорво на сто лет хватит, благо ваши
монахи не ведут летописей.
Приор уселся и не спеша сочинил послание к Бриану де Буагильберу. По-
том тщательно запечатал письмо и вручил его еврею, говоря:
- Это будет тебе охранной грамотой и поможет не только найти доступ в
прецепторию Темплстоу, но и добиться освобождения дочери. Только смотри
предложи хороший выкуп за нее, потому что, поверь мне, добрый рыцарь Бу-
агильбер принадлежит к числу тех людей, которые ничего не делают даром.
- Теперь, приор, - сказал главарь, - я не стану задерживать тебя. На-
пиши только расписку Исааку на те шестьсот крон, которые назначены за
твой выкуп. Я сам получу их с него, но если я услышу, что ты вздумаешь
торговаться с ним или оттягивать уплату, клянусь пресвятой Марией, я
сожгу твое аббатство с тобой вместе, хотя бы мне пришлось за это быть
повешенным десятью годами раньше, чем следует.
Приор менее охотно принялся писать расписку, но все-таки написал, что
взятые заимообразно у Исаака из Йорка шестьсот крон он обязуется возвра-
тить ему в такой-то срок честно и непременно.
- А теперь, - сказал приор Эймер, - я попрошу возвратить мне мулов и
лошадей, отпустить на свободу сопровождавших меня преподобных отцов, а
также выдать мне обратно драгоценные перстни, бриллианты, равно как и
дорогое платье, отобранное у меня.
- Что касается ваших монахов, сэр приор, - сказал Локсли, - мы их,
конечно, тотчас отпустим, потому что было бы несправедливо их задержи-
вать. Лошадей и мулов также отдадут вам, дадим и немного денег, чтобы вы
могли благополучно доехать до Йорка. Было бы жестоко лишать вас средств
для этого путешествия. Но что до перстней, цепочек, запонок и прочего,
вы должны понять, что мы народ совестливый и не решимся подвергать ваше
преподобие искушению праздного тщеславия. Ведь вы давали обет отказаться
от мирской суеты и от всех мирских соблазнов, так зачем же мы будем ис-
кушать вас, возвращая вам перстни, цепочки и иные светские украшения?
- Подумайте хорошенько, господа, над тем, что вы делаете! - сказал
приор. - Ведь это значит налагать руку на церковное имущество. Эти пред-
меты inter res sacras [32], и я не знаю, какие бедствия могут вас пос-
тигнуть за то, что вы, миряне, прикасаетесь к ним своими руками.
- Об этом я позабочусь, ваше преподобие, - вмешался отшельник из Коп-
менхерста, - я сам буду носить эти вещи.
- Друг или брат мой, - сказал приор в ответ на такое неожиданное раз-
решение своих сомнений, - если ты действительно принадлежишь к духовному
сословию, прошу тебя серьезно подумать об ответственности, какую ты по-
несешь перед своим епархиальным начальством за участие в событиях нынеш-
него дня.
- Э, друг приор, - возразил отшельник, - надо тебе знать, что я при-
надлежу к очень маленькой епархии. В ней я сам себе начальник и не боюсь
ни епископа Йоркского, ни аббатов, ни приора из Жорво.
- Стало быть, ты не настоящий священник, - сказал приор, - а просто
один из тех самозванцев, которые беззаконно присваивают себе священное
