лавшего важнейшее открытие государственного значения. Муж ее
был молод, красив, добр, честен и обожал свою жену. Маргарита
николаевна со своим мужем вдвоем занимали весь верх прекрасного
особняка в саду в одном из переулков близ арбата. Очарователь-
ное место! Всякий может в этом убедиться, если пожелает напра-
виться в этот сад. Пусть обратится ко мне, я скажу ему адрес,
укажу дорогу- особняк еще цел до сих пор.
Маргарита николаевна не нуждалась в деньгах. Маргарита ни-
колаевна могла купить все, что ей понравится. Среди знакомых ее
мужа попадались интересные люди. Маргарита николаевна никогда
не прикасалась к примусу. Маргарита николаевна не знала ужасов
житья в совместной квартире. Словом... Она была счастлива? Ни
одной минуты! С тех пор, как девятнадцатилетней она вышла замуж
и попала в особняк, она не знала счастья. Боги, боги мои! Что
же нужно было этой женщине?! Что нужно было этой женщине, в
глазах которой всегда горел какой-то непонятный огонечек, что
нужно было этой чуть косящей на один глаз ведьме, украсившей
себя тогда весною мимозами? Не знаю. Мне неизвестно. Очевидно,
она говорила правду, ей нужен был он, мастер, а вовсе не готи-
ческий особняк, и не отдельный сад, и не деньги. Она любила
его, она говорила правду. Даже у меня, правдивого повест-
вователя, но постороннего человека, сжимается сердце при мысли
о том, что испытала маргарита, когда пришла на другой день в
домик мастера, по счастью, не успев переговорить с мужем, кото-
рый не вернулся в назначенный срок, и узнала, что мастера уже
нет.
Она сделала все, чтобы разузнать что-нибудь о нем, и, ко-
нечно, не разузнала ровно ничего. Тогда она вернулась в особняк
и зажила на прежнем месте.
- Да, да, да, такая же самая ошибка!- Говорила маргарита
зимою, сидя у печки и глядя в огонь, - зачем я тогда ночью ушла
от него? Зачем? Ведь это же безумие! Я вернулась на другой
день, честно, как обещала, но было уже поздно. Да, я вернулась,
как несчастный левий матвей, слишком поздно!
127
Все эти слова были, конечно, нелепы, потому что, в самом
деле: что изменилось бы, если бы она в ту ночь осталась у ма-
стера? Разве она спасла бы его? Смешно!- Воскликнули бы мы, но
мы этого не сделаем перед доведенной до отчаянья женщиной.
В таких мучениях прожила маргарита николаевна всю зиму и
дожила до весны. В тот самый день, когда происходила всякая
нелепая кутерьма, вызванная появлением черного мага в москве, в
пятницу, когда был изгнан обратно в киев дядя берлиоза, когда
арестовали бухгалтера и произошло еще множество других глупей-
ших и непонятных вещей, маргарита проснулась около полудня в
спальне, выходящей фонарем в башню особняка.
Проснувшись, маргарита не заплакала, как это бывало часто,
потому что проснулась с предчувствием, что сегодня наконец что-
то произойдет. Ощутив это предчувствие, она стала его подогре-
вать и растить в своей душе, опасаясь, чтобы оно ее не покину-
ло.
- Я верую!- Шептала маргарита торжественно, - я верую! Что-
то произойдет! Не может не произойти, потому что за что же, в
самом деле, мне послана пожизненная мука? Сознаюсь в том, что я
лгала и обманывала и жила тайной жизнью, скрытой от людей, но
все же нельзя за это наказывать так жестоко. Что-то случится
непременно, потому что не бывает так, чтобы что-нибудь тянулось
вечно. А кроме того, сон мой был вещий, за это я ручаюсь.
Так шептала маргарита николаевна, глядя на пунцовые шторы,
наливающиеся солнцем, беспокойно одеваясь, расчесывая перед
тройным зеркалом короткие завитые волосы.
Сон, который приснился в эту ночь маргарите, был дейст-
вительно необычен. Дело в том, что во время своих зимних муче-
ний она никогда не видела во сне мастера. Ночью он оставлял ее,
и мучилась она только в дневные часы. А тут приснился.
Приснилась неизвестная маргарите местность- безнадежная,
унылая, под пасмурным небом ранней весны. Приснилось это клоч-
коватое бегущее серенькое небо, а под ним беззвучная стая гра-
чей. Какой-то корявый мостик. Под ним мутная весенняя речонка,
безрадостные, нищенские, полуголые деревья, одинокая осина, а
далее, - меж деревьев бревенчатое зданьице, не то оно- отдель-
ная кухня, не то баня, не то черт знает что. Неживое все кругом
какое-то и до того унылое, что так и тянет повеситься на этой
осине у мостика. Ни дуновения ветерка, ни шевеления облака и ни
живой души. Вот адское место для живого человека!
И вот, вообразите, распахивается дверь этого бревенчатого
здания, и появляется он. Довольно далеко, но он отчетливо ви-
ден. Оборван он, не разберешь, во что он одет. Волосы всклоко-
чены, небрит. Глаза больные, встревоженные. Манит ее рукой,
зовет. Захлебываясь в неживом воздухе, маргарита по кочкам по-
бежала к нему и в это время проснулась.
"Сон этот может обозначать только одно из двух, - рассуж-
дала сама с собой маргарита николаевна, - если он мертв и по-
манил меня, то это значит, что он приходил за мною, и я скоро
умру. Это очень хорошо, потому что мучениям тогда настанет ко-
нец. Или он жив, тогда сон может означать только одно, что он
напоминает мне о себе! Он хочет сказать, что мы еще увидимся.
Да, мы увидимся очень скоро."
Находясь все в том же возбужденном состоянии, маргарита
оделась и стала внушать себе, что, в сущности, все складывается
очень удачно, а такие удачные моменты надо уметь ловить и по-
льзоваться ими. Муж уехал в командировку на целых три дня. В
течение трех суток она предоставлена самой себе, никто не по-
мешает ей думать о чем угодно, мечтать о том, что ей нравится.
Все пять комнат в верхнем этаже особняка, вся эта квартира,
которой в москве позавидовали бы десятки тысяч людей, в полном
ее распоряжении.
128
Однако, получив свободу на целых три дня, из всей этой рос-
кошной квартиры маргарита выбрала далеко не самое лучшее место.
Напившись чаю, она ушла в темную, без окон, комнату, где храни-
лись чемоданы и разное старье в двух больших шкафах. Присев на
корточки, она открыла нижний ящик первого из них и из-под груды
шелковых обрезков достала то единственно ценное, что имела в
жизни. В руках маргариты оказался старый альбом коричневой ко-
жи, в котором была фотографическая карточка мастера, книжка
сберегательной кассы со вкладом в десять тысяч на его имя, рас-
пластанные между листками папиросной бумаги лепестки засохшей
розы и часть тетради в целый лист, исписанной на машинке и с
обгоревшим нижним краем.
Вернувшись с этим богатством к себе в спальню, маргарита
николаевна установила на трехстворчатом зеркале фотографию и
просидела около часа, держа на коленях испорченную огнем те-
традь, перелистывая ее и перечитывая то, в чем после сожжения
не было ни начала, ни конца: "...Тьма, пришедшая со средиземно-
го моря, накрыла ненавидимый прокуратором город. Исчезли вися-
чие мосты, соединяющие храм со страшной антониевой башней, опу-
стилась с неба бездна и залила крылатых богов над гипподромом,
хасмонейский дворец с бойницами, базары, караван-сараи, переул-
ки, пруды... Пропал ершалаим- великий город, как будто не суще-
ствовал на свете..."
Маргарите хотелось читать дальше, но дальше ничего не было,
кроме угольной бахромы.
Утирая слезы, маргарита николаевна оставила тетрадь, локти
положила на подзеркальный столик и, отражаясь в зеркале, долго
сидела, не спуская глаз с фотографии. Потом слезы высохли. Мар-
гарита аккуратно сложила свое имущество, и через несколько ми-
нут оно было опять погребено под шелковыми тряпками, и со зво-
ном в темной комнате закрылся замок.
Маргарита николаевна надевала в передней пальто, чтобы идти
гулять. Красавица наташа, ее домработница, осведомилась о том,
что сделать на второе, и, получив ответ, что это безразлично,
чтобы развлечь самое себя, вступила со своей хозяйкой в раз-
говор и стала рассказывать бог знает что, вроде того, что вчера
в театре фокусник такие фокусы показывал, что все ахнули, всем
раздавал по два флакона заграничных духов и чулки бесплатно, а
потом, как сеанс кончился, публика вышла на улицу, и- хвать-
все оказались голые! Маргарита николаевна повалилась на стул
под зеркалом в передней и захохотала.
- Наташа! Ну как вам не стыдно, - говорила маргарита ни-
колаевна, - вы грамотная умная девушка; в очередях врут черт
знает что, а вы повторяете!
Наташа залилась румянцем и с большим жаром возразила, что
ничего не врут и что она сегодня сама лично в гастрономе на
арбате видела одну гражданку, которая пришла в гастроном в ту-
флях, а как стала у кассы платить, туфли у нее с ног исчезли и
она осталась в одних чулках. Глаза вылупленные! На пятке дыра.
А туфли эти волшебные, с того самого сеанса
- так и пошла?
- Так и пошла!- Вскрикивала наташа, все более краснея от
того, что ей не верят, - да, вчера, маргарита николаевна, мили-
ция человек сто ночью забрала. Гражданки с этого сеанса в одних
панталонах бежали по тверской.
- Ну, конечно, это дарья рассказывала, - говорила маргарита
николаевна, - я давно уже за ней замечала, что она страшная
врунья.
Смешной разговор кончился приятным сюрпризом для наташи.
Маргарита николаевна пошла в спальню и вышла оттуда, держа в
руках пару чулок и флакон одеколона. Сказав наташе, что она
тоже хочет показать фокус, маргарита николаевна подарила ей
129
чулки и склянку и сказала, что просит ее только об одном- не
бегать в одних чулках по тверской и не слушать дарью. Рас-
целовавшись, хозяйка и домработница расстались.
Откинувшись на удобную, мягкую спинку кресла в троллейбусе,
маргарита николаевна ехала по арбату и то думала о своем, то
прислушивалась к тому, о чем шепчутся двое граждан, сидящие
впереди нее.
А те, изредка оборачиваясь с опаской, не слышит ли кто,
перешептывались о какой-то ерунде. Здоровенный, мясистый, с
бойкими свиными глазками, сидящий у окна тихо говорил малень-
кому своему соседу о том, что пришлось гроб закрыть черным по-
крывалом...
- Да не может быть, - поражаясь, шептал маленький, - это
что-то неслыханное... А что же желдыбин предпринял?
Среди ровного гудения троллейбуса слышались слова от око-
шка:
- уголовный розыск... Скандал... Ну, прямо мистика!
Из этих отрывочных кусочков маргарита николаевна кое-как
составила что-то связное. Граждане шептались о том, что у како-
го-то покойника, а какого- они не называли, сегодня утром из
гроба украли голову! Вот из-за этого этот желдыбин так и во-
лнуется теперь. Все эти, что шепчутся в троллейбусе, тоже имеют
какое-то отношение к обокраденному покойнику.
- Поспеем ли за цветами заехать?- Беспокоился маленький, -
кремация, ты говоришь, в два?
Наконец маргарите николаевне надоело слушать эту таинствен-
ную трепотню про украденную из гроба голову, и она обрадова-
