Палач провел концом копья по животу. Тогда иешуа поднял голову,
и мухи с гуденьем снялись, и открылось лицо повешенного, рас-
пухшее от укусов, с заплывшими глазами, неузнаваемое лицо.
Разлепив веки, га-ноцри глянул вниз. Глаза его, обычно
ясные, теперь были мутноваты.
- Га-ноцри!- Сказал палач.
Га-ноцри шевельнул вспухшими губами и отозвался хриплым
разбойничьим голосом:
- что тебе надо? Зачем подошел ко мне?
- Пей!- Сказал палач, и пропитанная водою губка на конце
копья поднялась к губам иешуа. Радость сверкнула у того в гла-
зах, он прильнул к губке и с жадностью начал впитывать влагу. С
соседнего столба донесся голос дисмаса:
- несправедливость! Я такое же разбойник, как и он.
Дисмас напрягся, но шевельнуться не смог, руки его в трех
местах на перекладине держали веревочные кольца. Он втянул жи-
вот, ногтями вцепился в концы перекладин, голову держал повер-
нутой к столбу иешуа, злоба пылала в глазах дисмаса.
Пыльная туча накрыла площадку, сильно потемнело. Когда пыль
унеслась, кентурион крикнул:
105
- молчать на втором столбе!
Дисмас умолк, иешуа оторвался от губки и, стараясь, чтобы
голос его звучал ласково и убедительно, и не добившись этого,
хрипло попросил палача:
- дай попить ему.
Становилось все темнее. Туча залила уже полнеба, стремясь к
ершалаиму, белые кипящие облака неслись впереди наполненной
черной влагой и огнем тучи. Сверкнуло и ударило над самым хол-
мом. Палач снял губку с копья.
- Славь великодушного игемона!- Торжественно шепнул он и
тихонько кольнул иешуа в сердце. Тот дрогнул, шепнул:
- игемон...
Кровь побежала по его животу, нижняя челюсть судорожно дро-
гнула, и голова его повисла.
При втором громовом ударе палач уже поил дисмаса и с теми
же словами:
- славь игемона!- Убил его.
Гестас, лишенный расудка, испуганно вскрикнул, лишь только
палач оказался около него, но когда губка коснулась его губ,
прорычал что-то и вцепился в нее зубами. Через несколько секунд
обвисло и его тело, сколько позволяли веревки.
Человек в капюшоне шел по следам палача и кентуриона, а за
ним начальник храмовой стражи. Остановившись у первого столба,
человек в капюшоне внимательно оглядел окровавленного иешуа,
тронул белой рукой ступню и сказал спутникам:
- мертв.
То же повторилось и у двух других столбов.
После этого трибун сделал знак кентуриону и, повернувшись,
начал уходить с вершины вместе с начальником храмовой стражи и
человеком в капюшоне. Настала полутьма, и молнии бороздили чер-
ное небо. Из него вдруг брызнуло огнем, и крик кентуриона:
"снимай цепь!"- Утонул в грохоте. Счастливые солдаты кинулись
бежать с холма, надевая шлемы. Тьма накрыла ершалаим.
Ливень хлынул внезапно и застал кентурии на полдороге на
холме. Вода обрушилась так страшно, что, когда солдаты бежали
книзу, им в догонку уже летели бушующие потоки. Солдаты сколь-
зили и падали на размокшей глине, спеша на ровную дорогу, по
которой- уже чуть видная в пелене воды- уходила в ершалаим до
нитки мокрая конница. Через несколько минут в дымном зареве
грозы, воды и огня на холме остался только один человек. По-
трясая недаром украденным ножом, срываясь со скользких уступов,
цепляясь за что попало, иногда ползая на коленях, он стремился
к столбам. Он, то пропадал в полной мгле, то вдруг освещался
трепещущим светом.
Добравшись до столбов, уже по щиколотку в воде, он содрал с
себя отяжелевший, пропитанный водою талиф, остался в одной ру-
бахе и припал к ногам иешуа. Он перерезал веревки на голенях,
поднялся на нижнюю перекладину, обнял иешуа и освободил руки от
верхних связей. Голое влажное тело иешуа обрушилось на левия и
повалило его наземь. Левий тут же хотел взвалить его на плечи,
но какая-то мысль остановила его. Он оставил на земле в воде
тело с запрокинутой головой и разметанными руками и побежал на
раз"езжающихся в глиняной жиже ногах к другим столбам. Он пере-
резал веревки и на них, и два тела обрушились на землю.
Прошло несколько минут, и на вершине холма остались только
эти два тела и три пустых столба. Вода била и поворачивала эти
тела.
Ни левия, ни тела иешуа наверху холма в это время уже не
было.
106
Глава17
беспокойный день
утром в пятницу, то есть на другой день после проклятого
сеанса, весь наличный состав служащих варьете- бухгалтер васи-
лий степанович ласточкин, два счетовода, три машинистки, обе
кассирши, курьеры, капельдинеры и уборщицы, - словом, все, кто
был в наличности, не находились при деле на своих местах, а все
сидели на подоконниках окон, выходящих на садовую, и смотрели
на то, что делается под стеною варьете. Под этой стеной в два
ряда лепилась многотысячная очередь, хвост которой находился на
кудинской площади. В голове этой очереди стояло примерно два
десятка хорошо известных в театральной москве барышников.
Очередь держала себя очень взволнованно, привлекала внима-
ние струившихся мимо граждан и занималась обсуждением зажига-
тельных рассказов о вчерашнем невиданном сеансе черной магии.
Эти же рассказы привели в величайшее смущение бухгалтера баси-
лия степановича, который накануне на спектакле не был. Капель-
динеры рассказывали бог знает что, в том числе, как после окон-
чания знаменитого сеанса некоторые гражданки в неприличном виде
бегали по улице, и прочее в том же роде. Скромный и тихий васи-
лий степанович только моргал глазами, слушая россказни обо всех
этих чудесах, и решительно не знал, что ему предпринять, а меж-
ду тем предпринимать нужно было что-то, и именно ему, так как
он теперь остался старшим во всей команде варьете.
К десяти часам утра очередь жаждущих билетов до того вспу-
хла, что о ней дошли слухи до милиции, и с удивительной быстро-
той были присланы как пешие, так и конные наряды, которые эту
очередь и привели в некоторый порядок. Однако и стоящая в по-
рядке змея длинною в километр сама по себе уже представляла
великий соблазн и приводила граждан на садовой в полное изум-
ление.
Это было снаружи, а внутри варьете тоже было очень неладно.
С самого раннего утра начали звонить и звонили непрерывно теле-
фоны в кабинете лиходеева, в кабинете римского, в бухгалтерии,
в кассе и в кабинете варенухи. Василий степанович сперва от-
вечал что-то, отвечала и кассирша, бормотали что-то в телефон
капельдинеры, а потом и вовсе перестали отвечать, потому что на
вопросы где лиходеев, варенуха, римский, отвечать было реши-
тельно нечего. Сперва пробовали отделаться словами "Лиходеев на
квартире", а из города отвечали, что звонили на квартиру и что
квартира говорит, что лиходеев в варьете.
Позвонила взволнованная дама, стала требовать римского, ей
посоветовали позвонить к жене его, на что трубка, зарыдав от-
ветила, что она и есть жена и что римского нигде нет. Начина-
лась какая-то чепуха. Уборщица уже всем рассказала, что, явив-
шись в кабинет финдиректора убирать, увидела, что дверь на-
стежь, лампы горят, окно в сад разбито, кресло валяется на полу
и никого нету.
В одиннадцатом часу ворвалась в варьете мадам римская. Она
рыдала и заламывала руки. Василий степанович совершенно расте-
рялся и не знал, что ей посоветовать. А в половине одинадцатого
явилась милиция. Первый же и совершенно резонный ее вопрос был:
- что у вас тут происходит, граждане? В чем дело?
Команда отступила, выставив вперед бледного и взволнованого
василия степановича. Пришлось называть вещи своими именами и
признаться в том, что администрация варьете, в лице директора,
107
финдиректора и администратора, пропала и находится неизвестно
где, что конферансье после вчерашнего сеанса был отвезен в пси-
хиатрическую лечебницу и что, коротко говоря, этот вчерашний
сеанс был прямо скандальным сеансом.
Рыдающую мадам римскую, сколько можно успокоили, отправили
домой и более всего заинтересовались рассказом уборщицы о том,
в каком виде был найден кабинет финдиректора. Служащих попроси-
ли отправиться по своим местам и заняться делом, и через корот-
кое время в здании варьете появилось следствие в сопровождении
остроухой, мускулистой, цвета папиросного пепла собаки с чрез-
вычайно умными глазами. Среди служащих варьете тотчас разне-
слось шушуканье о том, что пес- не кто другой, как знаменитый
тузбубен. И точно, это был он. Поведение его изумило всех. Лишь
только тузбубен вбежал в кабинет финдиректора, он зарычал,
оскалив чудовищные желтоватые клыки, затем лег на брюхо и с
каким-то выражением тоски и в то же время ярости в глазах по-
полз к разбитому окну. Преодолев свой страх, он вдруг вскочил
на подоконник и, задрав острую морду вверх, дико и злобно за-
выл. Он не хотел уходить с окна, рычал и вздрагивал и порывался
спрыгнуть вниз.
Пса вывели из кабинета и пустили его в вестибюль, оттуда он
вышел через парадный вход на улицу и привел следовавших за ним
к таксомоторной стоянке. Возле нее он след, по которому шел,
потерял. После этого тузабубен увезли.
Следствие расположилось в кабинете варенухи, куда и стало
по очереди вызывать всех служащих варьете, которые были свиде-
телями вчерашних происшествий во время сеанса. Нужно сказать,
что следствию на каждом шагу приходилось преодолевать непред-
виденные трудности. Ниточка то и дело рвалась в руках.
Афиши-то были? Были. Но за ночь их заклеили новыми, и те-
перь ни одной нет, хоть убей. Откуда взялся этот маг-то самый?
А кто ж его знает. Стало быть, с ним заключали договор?
- Надо полагать, - отвечал взволнованый василий степанович.
- А ежели заключали, так он должен был пройти через бухгал-
терию?
- Всенепременно, - отвечал, волнуясь, василий степанович.
- Так где же он?
- Нету, - отвечал бухгалтер, все более бледнея и разводя
руками. И действительно, ни в папках бухгалтерии, ни у фин-
директора, ни у лиходеева, ни у варенухи никаких следов догово-
ра нет.
Как фамилия-то этого мага? Василий степанович не знает, он
не был вчера на сеансе. Капельдинеры не знают, билетная кассир-
ша морщила лоб, морщила, думала, думала, наконец сказала:
- во... Кажись воланд.
А может быть, и не воланд? Может быть, и не воланд. Может
быть фаланд.
