Ступайте же теперь домой, и пусть тот ад, который устроит вам
ваша супруга, будет вам наказанием.
Дунчиль качнулся и, кажется, хотел повалиться, но чьи-то
участливые руки подхватили его. Тут рухнул передний занавес и
скрыл всех бывших на сцене.
Бешеные рукоплескания потрясли зал до того, что никанору
ивановичу показалось, будто в люстрах запрыгали огни. А когда
пердний черный занавес ушел вверх, на сцене уже никого не было,
кроме одинокого артиста. Он сорвал второй залп рукоплесканий,
раскланялся и заговорил:
- в лице этого дунчиля перед вами выступил в нашей програм-
ме типичный осел. Ведь я уже имел удовольствие говорить вчера,
что тайное хранение валюты является бессмыслицей. Использовать
ее никто не может ни при каких обстоятельствах, уверяю вас.
Возьмем хотя бы этого дунчиля. Он получает великолепное жалова-
нье и ни в чем не нуждается. У него прекрасная квартира, жена и
красавица любовница. Так нет же, вместо того, чтобы жить тихо и
мирно, без всяких неприятностей, сдав валюту и камни, этот ко-
рыстный болван добился все-таки того, что разоблачен при всех и
на закуску нажил крупнейшую семейную непрятность. Итак, кто
96
сдает? Нет желающих? В таком случае, следующим номером нашей
программы- известный драматический талант, артист куролесов
савва потаповч, специально приглашенный, исполнит отрывок из
"Скупого рыцаря" пушкина.
Обещанный куролесов не замедлил явиться на сцене и оказался
рослым и мясистым бритым мужчиной во фраке и белом галстухе.
Без всяких предисловий он скроил мрачное лицо, сдвинул бро-
ви и заговорил ненатуральным голосом, косясь на золотой коло-
кольчик:
- как молодой повеса ждет свиданья с какой-нибудь преврат-
ницей лукавой...
И куролесов рассказал о себе много нехорошего. Никанор ива-
нович слышал, как куролесов признавался в том, что какая-то
несчастная вдова, воя, стояла перед ним на коленях под дождем,
но не тронула черствого сердца артиста. Никанор иванович до
своего сна совершенно не знал произведений поэта пушкина, но
самого его знал прекрасно и ежедневно по нескольку раз про-
износил фразы вроде: "А за квартиру пушкин платиь будет?" Или
"Лампочку на лестнице, стало быть, пушкин вывинтил?", "Нефть,
стало быть, пушкин покупать будет?"
Теперь, познакомившись с одним из его произведений, никанор
иванович загрустил, представил себе женщину на коленях, с сиро-
тами под дождем, и невольно подумал: "А тип все-таки этот куро-
лесов!"
А тот, все повышая голос, продолжал каяться и окончательно
запутал никанора ивановича, потому что вдруг стал обращаться к
кому-то, кого на сцене не было, и за этого отсутствующего сам
же себе и отвечал, причем называл себя то "Государем", то "Ба-
роном", то "Отцом", то "Сыном", то на "Вы", то на "Ты".
Никанор иванович понял только одно, что помер артист злою
смертью, прокричав: "Ключи! Ключи мои!"- Повалившись после это-
го на пол, хрипя и осторожно срывая с себя галстук.
Умерев, куролесов поднялся, отряхнул пыль с фрачных брюк,
поклонился, улыбнувшись фальшивой улыбкой, и удалился при жид-
ких аплодисментах. А конферансье заговорил так:
- мы прослушали с вами в замечательном исполнении саввы
ивановича скупого рыцаря. Этот рыцарь надеялся, что резвые ни-
мфы сбегутся к нему и произойдет еще многое приятное в том же
духе. Но, как видите, ничего этого не случилось, никакие нимфы
не сбежались к нему, и музы ему дань не принесли, и чертогов он
никаких не воздвиг, а наоборот, кончил очень скверно, помер к
чертовой матери от удара на своем сундуке с валютой и камнями.
Предупреждаю вас, что и с вами случится что-нибудь в этом роде,
если только не хуже, ежели вы не сдадите валюту!
Поэзия ли пушкина произвела такое впечатление или проза-
ическая речь конферансье, но только вдруг из зала раздался за-
стенчивый голос:
- я сдаю валюту.
- Милости прошу на сцену!- Вежливо пригласил конферансье,
всматриваясь в темный зал.
И на сцене оказался маленького роста белокурый гражданин,
судя по лицу, не брившийся около трех недель. Виноват, как ваша
фамилия?- Осведомился конферансье.
- Канавкин николай, - застенчиво отозвался появившийся.
- А! Очень приятно, гражданин канавкин, итак?
- Сдаю, - тихо сказал канавкин.
- Сколько?
- Тысячу долларов и двадцать золотых десяток.
- Браво! Все, что есть?
Ведущий программу уставился прямо в глаза канавкину, и ни-
канору ивановичу даже показалось, что из этих глаз брызнули
лучи, пронизывающие канавкина насквозь, как бы рентгеновские
97
лучи. В зале перестали дышать.
- Верю!- Наконец воскликнул артист и погасил свой взор, -
верю! Эти глаза не лгут. Ведь сколько же раз я говорил вам, что
основная ваша ошибка заключается в том, что вы недооцениваете
значения человеческих глаз. Поймите, что язык может скрыть ис-
тину, а глаза- никогда! Вам задают внезапный вопрос, вы даже не
вздрагиваете, в одну секунду овладеваете собой и знаете, что
нужно сказать, чтобы укрыть истину, и весьма убедительно гово-
рите, и ни одна складка на вашем лице не шевельнется, но, увы,
встрвоженная вопросом истина со дна души на мнгновение прыгает
в глаза, и все кончено. Она замечена, а вы пойманы!
Произнеся, и с большим жаром, эту очень убедительную речь,
артист ласково осведомился у канавкина:
- где же спрятаны?
- У тетки моей, пороховниковой, на пречистенке...
- А! Это... Постойте... Это у клавдии ильиничны, что ли?
- Да.
- Ах да, да, да! Маленький особнячок? Напротив еще палисад-
ничек? Как же, знаю, знаю! А куда ж вы их там засунули?
- В погребе, в коробке из-под эйнема...
Артист всплеснул руками.
- Видали вы что-нибудь подобное?- Вскричал он огорченно -
да ведь они ж там заплесневеют, отсыреют! Ну мыслимо ли таким
людям доверить валюту? А ? Чисто как дети, ей богу !
- Канавкин и сам понял, что нагрубил и проштрафился, и по-
весил свою хохлатую голову.
- Деньги, - продолжал артист, - должны храниться в госбан-
ке, в специальных сухих и хорошо охраняемых помещениях, а от-
нюдь не в теткином погребе, где их могут, в частности, попор-
тить крысы! Право, стыдно, канавкин! Ведь вы же взрослый чело-
век.
Канавкин уже не знал, куда и деваться и только колупал
пальцем борт своего пиджачка.
- Ну ладно, - смягчился артист, - кто старое помянет...- И
вдруг добавил неожиданно:- да, кстати: за одним разом чтобы,
чтоб машину зря не гонять... У тетки этой самой ведь тоже есть?
А?
Канавкин, никак не ожидавший такого оборота дела, дрогнул,
и в театре наступило молчание.
- Э, канавкин, - укоризненно-ласково сказал конферансье, -
а я-то еще похвалил его! На-те, взял да и засбоил ни с того ни
с сего! Нелепо это, канавкин! Ведь я только что говорил про
глаза. Ведь видно, что у тетки есть. Ну, чего вы нас зря терза-
ете?
- Есть!- Залихватски крикнул канавкин.
- Браво!- Крикнул конферансье.
- Браво!- Страшно взревел зал.
Когда утихло, конферансье поздравил канавкина, пожал ему
руку, предложил отвезти в город в машине домой, и в этой же
машине приказал кому-то в кулисах заехать за теткой и просить
ее пожаловать в женский театр на программу.
- Да, я хотел спросить, - тетка не говорила, где свои пря-
чет?- Осведомился конферансье, любезно предлагая канавкину па-
пиросу и зажженную спичку. Тот, закуривая, усмехнулся как-то
тоскливо.
- Верю, верю, - вздохнув, отозвался артист, - эта скввалыга
не то что племяннику, черту не скажет этого. Ну, что же, по-
пробуем пробудитьв ней человеческие чувства. Быть может, еще не
все струны сгнили в ее ростовщичьей душонке. Всего доброго,
канавкин!
И счастливый канавкин уехал. Артист осведомился, нет ли еще
желающих сдать валюту, но получил в ответ молчание.
98
- Чудаки, ей богу!- Пожав плечами, проговорил артист, и
занавес скрыл его.
Лампы погасли, некоторое время была тьма, и издалека в ней
слышался нервный тенор, который пел:
"Там груды золота лежат и мне они принадлежат!"
Потом откуда-то издалека дважды донесся аплодисмент.
- В женском театре дамочка какая-то сдает, - неожиданно
проговорил рыжий бородатый сосед никанора ивановича и, вздох-
нув, прибавил, :- эх, кабы не гуси мои! У меня, милый человек,
бойцовые гуси в лианозове. Подохнут они, боюсь, без меня. Птица
боевая, нежная, она требует ухода... Эх, кабы не гуси! Пушки-
ным-то меня не удивишь, - и он опять завздыхал.
Тут зал осветился ярко, и никанору ивановичу стало сниться,
что из всех дверей в него посыпались повара в белых колпаках и
с различными ложками в руках. Поварята втащили в зал чан с су-
пом и лоток с нарезанным черным хлебом. Зрители оживились. Ве-
селые повара шныряли между театралами, разливали суп в миски и
раздавали хлеб.
- Обедайте, ребята, - кричали повара, - и сдавайте валюту!
Чего вам зря здесь сидеть? Охота была эту баланду хлебать. По-
ехал домой, выпил как следует, закусил, хорошо!
- Ну, чего ты, например, засел здесь, отец?- Обратился не-
посредственно к никанору ивановичу толстый с малиновой шеей
повар, протягивая ему миску, в которой в жидкости одиноко пла-
вал капустный лист.
- Нету! Нету! Нету у меня!- Страшным голосом прокричал ни-
канор иванович, - понимаешь, нету!
- Нету?- Грозным басом взревел повар, - нету?- Женским ла-
сковым голосом спросил он, - нету, нету, - успокоительно за-
бормотал он, превращаясь в фельдшерицу прасковью федоровну.
Та ласково трясла стонущего во сне никанора ивановича за
плечо. Тогда растаяли повара и развалился театр с занавесом.
Никанор иванович сквозь слезы разглядел свою комнату в лечеб-
нице и двух в белых халатах, но отнюдь не развязных поваров,
сующихся к людям со своими советами, а доктора и все ту же пра-
сковью федоровну, держащую в руках не миску, а тарелочку, на-
крытую марлей, с лежащим на ней шприцем.
- Ведь это что же, - горько говорил никанор петрович, пока
ему делали укол, - нету у меня и нету! Пусть пушкин им сдает
валюту. Нету!
- Нету, нету, - успокаивала добросердечная прасковья федо-
ровна, - а на нет и суда нет.
Никанору ивановичу полегчало после впрыскивания, и он за-
снул без всяких сновидений.
Но благодаря его выкрикам тревога передалась в 120-ю комна-
ту, где больной проснулся и стал искать свою голову, и в 118-ю,
где забеспокоился неизвестный мастер и в тоске заломил руки,
глядя на луну, вспоминая горькую, последнюю в жизни осеннюю
