дреевичу, и мысль о переезде в москву настолько точила его в
последнее время, что он стал даже худо спать. Его не радовали
114
весенние разливы днепра, когда, затопляя острова на низком бе-
регу, вода сливалась с горизонтом. Его не радовал тот потряса-
ющий по красоте вид, что открывался от подножия памятника князю
владимиру. Его не веселили солнечные пятна, играющие весною на
кирпичных дорожках владимирской горки. Ничего этого он не хо-
тел, он хотел одного- переехать в москву.
Об"Явления в газетах об обмене квартиры на институтской
улице в киеве на меньшую площадь в москве не давали никакого
результата. Желающих не находилось, а если они и находились, то
их предложения были недобросовестны.
Телеграмма потрясла максимилиана андреевича. Это был мо-
мент, который упустить было бы грешно. Деловые люди знают, что
такие моменты не повторяются.
Словом, невзирая ни на какие трудности, нужно было суметь
унаследовать квартиру племянника на садовой. Да, это было слож-
но, очень сложно, но сложности эти нужно было во что бы то ни
стало преодолеть. Опытный максимилиан андреевич знал, что для
этого первым и непременным шагом должен быть следующий шаг:
нужно во что бы то ни стало, хотя бы временно, прописаться в
трех комнатах покойного племянника.
В пятницу днем максимилиан андреевич вошел в дверь комнаты,
в которой помещалось домоуправление дома N 302-бис по садовой
улице в москве.
В узенькой комнате, где на стенах висел старый плакат, изо-
бражавший в нескольких картинках способы оживления утонувших в
реке, за деревянным столом в полном одиночестве сидел средних
лет небритый человек с встревоженными глазами.
- Могу ли я видеть председателя правления?- Вежливо осведо-
мился экономист-плановик, снимая шляпу и ставя свой чемоданчик
на порожний стул.
Этот, казалось бы, простенький вопрос почему-то расстроил
сидящего, так что он даже изменился в лице. Кося в тревоге гла-
зами, он пробормотал невнятно, что председателя нету.
- Он на квартире у себя?- Спросил поплавский- у меня сроч-
нейшее дело.
Сидящий ответил опять-таки очень несвязно. Но всегда можно
было догадаться, что председателя на квартире нету.
- А когда он будет?
Сидящий ничего не ответил на это и с какою-то тоской по-
глядел в окно.
"Ага!"- Сказал сам себе умный поплавский и осведомился о
секретаре.
Странный человек за столом даже побагровел от напряжения и
сказал невнятно опять-таки, что секретаря тоже нету... Когда он
придет, неизвестно и... Что секретарь болен...
"Ага!.."- Сказал себе поплавский, - но кто-нибудь же есть в
правлении?
- Я, слабым голосом отозвался человек.
- Видите ли, - внушительно заговорил поплавский, - я явля-
юсь единственным наследником покойного берлиоза, моего племян-
ника, погибшего, как известно, на патриарших, - и я обязан,
согласно закону, принять наследство, заключающееся в нашей
квартире номер пятьдесят...
- Не в курсе я, товарищ, - тоскливо перебил человек.
- Но позвольте, - звучным голосом сказал поплавский, - вы
член правления и обязаны...
И тут в комнату вошел какой-то гражданин. При виде вошед-
шего сидящий за столом побледнел.
- Член правления пятнажко?- Спросил у сидящего вошедший.
- Я, - чуть слышно ответил тот.
Вошедший что-то прошептал сидящему, и тот, совершенно рас-
строенный, поднялся со стула, и через несколько секунд поплав-
115
ский остался один в пустой комнате правления.
"Эх, какое осложнение! И нужно ж было, чтоб их всех сра-
зу..."- С досадой думал поплавский, пересекая асфальтовый двор
и спеша в квартиру N 50.
Лишь только экономист-плановик позвонил, дверь открыли, и
максимилиан андреевич вошел в полутемную переднюю. Удивило его
несколько то обстоятельство, что непонятно было, кто ему от-
крыл: в передней никого не было, кроме громаднейшего черного
кота, сидящего на стуле.
Максимилиан андреевич покашлял, потопал ногами, и когда
дверь кабинета открылась, и в переднюю вышел коровьев, мак-
симилиан андреевич поклонился ему вежливо, но с достоинством, и
сказал:
- моя фамилия поплавский. Я являюсь дядей...
Не успел он договорить, как коровьев выхватил из кармана
грязный платок, уткнулся в него носом и заплакал.
-... Покойного берлиоза...
- Как же, как же, - перебил коровьев, отнимая платок от
лица.- Я как только глянул на вас, догадался, что это вы!- Тут
он затрясся от слез и начал вскрикивать:- горе-то, а? Ведь это
что ж такое делается? А?
- Трамваем задавило?- Шепотом спросил поплавский.
- Начисто, - крикнул коровьев, и слезы побежали у него из-
под пенсне потоками, - начисто! Я был свидетелем. Верите- раз!
Голова прочь! Правая нога- хрусть, пополам! Левая- хрусть, по-
полам! Вот до чего эти трамваи доводят!- И, будучи, видимо, не
в силах сдержать себя, коровьев клюнул носом в стену рядом с
зеркалом и стал содрогаться в рыданиях.
Дядя берлиоза был искренне поражен поведением неизвестного.
"Вот, говорят, не бывает в наш век сердечных людей!"- Подумал
он, чувствуя, что у него самого начинают чесаться глаза. Однако
в то же время неприятное облачко набежало на его душу, и тут же
мелькнула змейкой мысль о том, что не прописался ли этот сер-
дечный человек уже в квартире покойного, ибо и такие примеры в
жизни бывали.
- Простите, вы были другом моего покойного миши?- Спросил
он, утирая рукавом левый сухой глаз, а правым изучая потряса-
емого печалью коровьева. Но тот до того разрыдался, что ничего
нельзя было понять кроме повторяющихся слов "хрусть- и попо-
лам!". Нарыдавшись вдоволь, коровьев отлепился наконец от стен-
ки и вымолвил:
- нет, не могу больше! Пойду приму триста капель эфирной
валерьянки!- И, повернув к поплавскому совершенно заплаканное
лицо, добавил:- вот они, трамваи-то!
- Я извиняюсь, вы мне дали телеграмму?- Спросил максималиан
андреевич, мучительно думая о том, кто бы мог быть этот удиви-
тельный плакса.
- Он!- Ответил коровьев и указал пальцем на кота.
Поплавский вытаращил глаза, полагая, что ослышался.
- Нет, не в силах, нет мочи, - шмыгая носом, продолжал ко-
ровьев, - как вспомню: колесо по ноге... Одно колесо пудов де-
сять весит... Хрусть! Пойду лягу в постель, забудусь сном, - и
тут он исчез из передней.
Кот же шевельнулся, прыгнул со стула, стал на задние лапы,
подбоченился, раскрыл пасть и сказал:
- ну, я дал телеграмму! Дальше что?
У максимилиана андреевича сразу закружилась голова, руки и
ноги отнялись, он уронил чемодан и сел на стул напротив кота.
- Я, кажется, русским языком спрашиваю, - сурово сказал
кот, - дальше что?
Но поплавский не дал никакого ответа.
116
- Паспорт!- Тявкнул кот и протянул пухлую лапу.
Ничего не соображая и ничего не видя, кроме двух искр, го-
рящих в кошачьих глазах, поплавский выхватил из кормана пас-
порт, как кинжал. Кот снял с подзеркального стола очки в тол-
стой черной оправе, надел их на морду, отчего сделалася еще
внушительнее, и вынул из прыгающей руки поплавского паспорт.
"Вот интересно: упаду я в обморок или нет?"- Подумал по-
плавский. Издалека доносились всхлипывания коровьева, вся пере-
дняя наполнилась запахом эфира, валерьянки и еще какой-то мер-
зости.
- Каким отделением выдан документ?- Спросил кот, всматрива-
ясь в страницу. Ответа не последовало.
- Четыреста двенадцатым, - сам себе сказал кот, водя лапой
по паспорту, который он держал кверху ногами, - ну да, конечно!
Мне это отделение известно! Там кому попало выдают паспорта! А
я б, например, не выдал такому, как вы! Глянул бы только раз в
лицо и моментально отказал бы!- Кот до того рассердился, что
швырнул паспорт на пол.- Ваше присутствие на похоронах отменя-
ется, - продолжал кот официальным голосом.- Потрудитесь уехать
к месту жительства.- И рявкнул в дверь:- азазелло!
На его зов в переднюю выбежал маленький, прихрамывающий,
обтянутый черным трико, с ножом, засунутым за кожаный пояс,
рыжий, с желтым клыком, с бельмом на левом глазу.
Поплавский почувствовал, что ему не хватает воздуха, под-
нялся со стула и попятился, держась за сердце.
- Азазелло, проводи!- Приказал кот и вышел из передней.
- Поплавский, - тихо прогнусил вошедший, - надеюсь, уже все
понятно?
Поплавский кивнул головой.
- Возвращайся немедленно в киев, - продолжал азазелло, -
сиди там тише воды, ниже травы и ни о каких квартирах в москве
не мечтай, ясно?
Этот маленький, доводящий до смертного страха поплавского
своим клыком, ножом и кривым глазом, доходил экономисту только
до плеча, но действовал энергично, складно и организованно.
Прежде всего он поднял паспорт и подал его максимилиану
андреевичу, и тот принял книжечку мертвой рукой. Затем имену-
емый азазелло одной рукой поднял чемодан, другой распахнул
дверь и, взяв под руку дядю берлиоза, вывел его на площадку
лестницы. Поплавский прислонился к стене. Без всякого ключа
азазелло открыл чемодан, вынул из него громадную черную курицу
без одной ноги, завернутую в промаслившуюся газету, и положил
ее на площадке. Затем вытащил две пары белья, бритвенный ре-
мень, какую-то книжку и футляр и все это спихнул ногой в пролет
лестницы, кроме курицы. Туда же полетел и опустевший чемодан.
Слышно было, как он грохнулся внизу и, судя по звуку, от него
отлетела крышка.
Затем рыжий разбойник ухватил за ногу курицу и всей этой
курицей плашмя крепко и страшно так ударил по шее поплавского,
что туловище курицы отскочило, а нога осталось в руке азазелло.
Все смешалось в доме облонских, как справеливо выразился знаме-
нитый писатель лев толстой. Именно так и сказал бы он в данном
случае. Да! Все смешалось в глазах у поплавского. Длинная искра
пронеслась у него перед глазами, затем сменилась какой-то тра-
урной змеей, погасившей на мгновенье майский день, - и поплав-
ский полетел вниз по лестнице, держа в руке паспорт. Долетев до
поворота, он выбил на лестничной площадке ногою стекло в окне и
сел на ступеньке. Мимо него пропрыгала безногая курица и свали-
лась в пролет. Оставшийся наверху азазелло вмиг обглодал кури-
ную ногу и кость засунул в боковой карманчик трико, вернулся в
квартиру и с грохотом закрылся. В это время снизу стали слы-
шаться осторожные шаги подымающегося человека.
117
Пробежав еще один пролет, поплавский сел на деревянный ди-
ванчик на площадке и перевел дух.
Какой-то малюсенький пожилой человечек с необыкновенно пе-
