6-7. Потом наступили выходные. Ее бывший муж, Джеральд, на выходные всегда
забирал детей.
Я подъехал к ее двору в ту субботу около 11 утра и постучался.
Она была в узких джинсах, сапогах, оранжевой блузке. Ее карие глаза
казались темнее обычного, и на солнце, когда она открыла мне дверь, я
заметил естественную рыжину в ее темных волосах. Поразительно. Она
позволила себя поцеловать, заперла за нами дверь, и мы пошли к моей
машине. Мы выбрали пляж - не купаться, стояла середина зимы, - а просто
чем-нибудь заняться.
Мы поехали. Мне было хорошо от того, что Лидия - в машине со мной.
- Ну и пьянка же была, - сказала она. - И вы называете это
брошюровочной вечеринкой? Да это прямо какая-то брюхатовочная вечеринка
была, во какая. Ебля сплошная!
Я вел машину одной рукой, а другую оставил на внутренней стороне ее
бедра. Я ничего не мог с собой сделать. Лидия, казалось, не замечала. Пока
мы ехали, моя рука вползла ей между ног. Она продолжала говорить. Как
вдруг сказала:
- Убери руку. Это моя пизда!
- Извини, - ответил я.
Никто из нас не произнес ни слова, пока не доехали до стоянки на пляже
в Венеции.
- Хочешь бутерброда с кокой или чего-нибудь еще? - спросил я.
- Давай, - ответила она.
Мы зашли в маленькую еврейскую закусочную взять еды и потащили вс на
поросший травой бугорок, откуда хорошо смотрелось море. У нас были
бутерброды, соленые огурчики, чипсы и газировка. На пляже почти никто не
сидел, и еда была прекрасна и вкусна. Лидия не разговаривала. Я поразился,
насколько быстро она ела. Она вгрызалась в свой бутерброд с дикостью,
делала огромные глотки колы, съела пол-огурца одним махом и потянулась за
горстью картофельных чипсов. Я же, напротив, - едок очень неторопливый.
Страсть, подумал я, в ней есть страсть.
- Как бутерброд? - спросил я.
- Ничего. Я проголодалась.
- Они тут хорошие бутерброды готовят. Еще чего-нибудь хочешь?
- Да, шоколадку.
- Какую?
- О, все равно. Что-нибудь хорошее.
Я откусил от своего бутерброда, отхлебнул колы, поставил все на землю и
пошел к магазину. Купил две шоколадки, чтоб у нее был выбор. Когда я шел
обратно, к бугорку двигался высокий негр. День стоял прохладный, но
рубашки на нем не было, и тело перекатывалось сплошными мускулами. По всей
видимости, ему было чуть за двадцать. Он шел очень медленно и прямо. У
него была длинная гибкая шея, а в левом ухе болталась золотая серьга. Он
прошествовал перед Лидией по песку, между бугорком и океаном. Я подошел и
сел рядом.
- Ты видел этого парня? - спросила она.
- Да.
- Господи Боже, вот сижу я с тобой, ты на двадцать лет меня старше. У
меня могло бы быть что-нибудь вроде вот этого. Что, к чертям собачьим, со
мною не так?
- Смотри. Вот пара шоколадок. Выбирай.
Она взяла одну, содрала бумажку, откусила и загляделась на молодого и
черного, уходившего вдаль по песку.
- Я устала от этого пляжа, - сказала она, - поехали ко мне.
Мы не встречались неделю. Потом как-то днем я оказался у Лидии - мы
лежали на постели и целовались. Лидия отстранилась.
- Ты ничего не знаешь о женщинах, правда?
- Что ты имеешь в виду?
- Я имею в виду, что, прочитав твои стихи и рассказы, могу сказать, что
ты ничего не знаешь о женщинах.
- Еще чего скажешь?
- Ну, в смысле, для того, чтобы мужчина заинтересовал меня, он должен
съесть мне пизду. Ты когда-нибудь ел пизду?
- Нет.
- Тебе за 50, и ты ни разу не ел пизду?
- Нет.
- Слишком поздно.
- Почему?
- Старого пса новым трюкам не научишь.
- Научишь.
- Нет, тебе уже слишком поздно.
- У меня всегда было замедленное развитие.
Лидия встала и вышла в другую комнату. Потом вернулась с карандашом и
листком бумаги.
- Вот, смотри, я хочу тебе кое-что показать. - Она начала рисовать. -
Вот, это пизда, а вот то, о чем ты, вероятно, не имеешь понятия, - секель.
Вот где самое чувство. Секель прячется, видишь, он выходит время от
времени, он розовый и очень чувствительный. Иногда он от тебя прячется, и
ты должен его найти, только тронь его кончиком языка...
- Ладно, - сказал я. - Понял.
- Мне кажется, ты не сможешь. Говорю же тебе, старого пса новым трюкам
не научишь.
- Давай снимем одежду и ляжем.
Мы разделись и растянулись. Я начал целовать Лидию. От губ - к шее,
затем к грудям. Потом дошел до пупка. Передвинулся ниже.
- Нет, не сможешь, - сказала она. - Оттуда выходят кровь и ссаки,
только подумай, кровь и ссаки....
Я дошел до туда и начал лизать. Она нарисовала мне точную схему.
Все было там, где и должно было быть. Я слышал, как она тяжело дышит,
потом стонет. Это меня подстегнуло. У меня встал. Секель вышел наружу, но
был он не совсем розовым, он был лиловато-розовым. Я начал его мучить.
Выступили соки и смешались с волосами. Лидия все стонала и стонала. Потом
я услышал, как открылась и закрылась входная дверь. Раздались шаги, и я
поднял голову. У кровати стоял маленький черный мальчик лет 5.
- Какого дьявола тебе надо? - спросил я его.
- Пустые бутылки есть? - спросил он меня.
- Нет, нету у меня никаких пустых бутылок, - ответил ему я.
Он вышел из спальни в переднюю комнату, и ушел через входную дверь.
- Боже, - произнесла Лидия, - я думала, передняя дверь закрыта.
Это был малыш Бонни.
Лидия встала и заперла входную дверь. Потом вернулась и вытянулась на
кровати. Было около 4 часов дня, суббота.
Я занырнул обратно.
6
Лидия любила вечеринки. А Гарри любил их устраивать. Поэтому мы ехали к
Гарри Эскоту. Гарри редактировал Отповедь, маленький журнальчик. Его жена
носила длинные полупрозрачные платья, показывала мужчинам свои трусики и
ходила босиком.
- Первое, что мне в тебе понравилось, - говорила Лидия, - это что у
тебя нет телевизора. Мой бывший муж смотрел в телевизор каждый вечер и все
выходные напролет. Нам даже любовь приходилось подстраивать к
телепрограмме.
- Ммм...
- И еще мне у тебя понравилось, потому что грязно. Пивные бутылки по
всему полу. Везде кучи мусора. Немытые тарелки и говняное кольцо в
унитазе, и короста в ванне. Все эти ржавые лезвия валяются вокруг
раковины. Я знала, что ты станешь пизду есть.
- Ты судишь о человеке по тому, что его окружает, верно?
- Верно. Когда я вижу человека с чистой квартирой, я знаю: с ним что-то
не в порядке. А если там слишком чисто, то он пидор.
Мы подъехали и вылезли. Квартира была наверху. Громко играла музыка. Я
позвонил. Открыл сам Гарри Эскот. У него была нежная и щедрая улыбка.
- Заходите, - сказал он.
Литературная толпа вся была уже в сборе, пила вино и пиво,
разговаривала, кучкуясь. Лидия возбудилась. Я осмотрелся и сел. Сейчас
должны подавать обед. Гарри ловил рыбу хорошо - лучше, чем писал, и уж
гораздо лучше, чем редактировал. Эскоты жили на одной рыбе, ожидая, когда
таланты Гарри начнут приносить хоть какие-то деньги.
Диана, его жена, вышла с рыбой на тарелках и стала ее раздавать.
Лидия сидела рядом со мной.
- Вот, - сказала она, - как надо есть рыбу. Я деревенская девчонка.
Смотри.
Она вскрыла рыбину и ножом сделала что-то с хребтом. Рыба легла двумя
аккуратными кусочками.
- О, а мне понравилось, - сказала Диана. - Как вы сказали, откуда вы?
- Из Юты. Башка Мула, штат Юта. Население 100 человек. Я выросла на
ранчо. Мой отец был пьяницей. Сейчас он умер уже. Может, именно поэтому я
с этим вот... - Она ткнула большим пальцем в мою сторону.
Мы принялись за еду.
После того, как рыбу съели, Диана унесла кости. Затем был шоколадный
кекс и крепкое (дешевое) красное вино.
- О, кекс хороший, - сказала Лидия, - можно еще кусочек?
- Конечно, дорогуша, - ответила Диана.
- Мистер Чинаски, - сказала темноволосая девушка с другого конца
комнаты, - я читала переводы ваших книг в Германии. Вы очень популярны в
Германии.
- Это мило, - ответил я. - Вот бы они еще мне гонорары присылали...
- Слушайте, - сказала Лидия, - давайте не будем об этой литературной
муре. Давайте сделаем что-нибудь! - Она подскочила, бортанув меня бедром.
- ДАВАЙТЕ ТАНЦЕВАТЬ!
Гарри Эскот надел свою нежную и щедрую улыбку и пошел включать стерео.
Включил он его как можно громче.
Лидия затанцевала по всей комнате, и молоденький белокурый мальчик с
кудряшками, приклеившимися ко лбу, присоединился к ней. Они начали
танцевать вместе. Остальные поднялись и тоже пошли танцевать. Я остался
сидеть.
Со мною сидел Рэнди Эванс. Я видел, как он тоже наблюдает за Лидией. Он
заговорил. Он вс говорил и говорил. Слава Богу, я его не слышал - музыка
играла слишком громко.
Я смотрел, как Лидия танцует с тем мальчиком в кудряшках.
Двигаться Лидия умела. Ее движения таились на грани сексуального. Я
взглянул на других девчонок: они, казалось, так не умели. Но, подумал я,
это просто потому, что Лидию я знаю, а их нет.
Рэнди продолжал болтать, хоть я ему и не отвечал. Танец окончился,
Лидия вернулась и снова села рядом.
- Ууух, мне кранты! Наверно, я из формы вышла.
На вертак упала следующая пластинка, и Лидия встала и подошла к
мальчику с золотыми кудряшками. Я продолжал пить пиво с вином.
Там было много пластинок. Лидия с мальчиком вс танцевали и танцевали -
в центре сцены, пока остальные двигались вокруг них, и каждый танец был
интимнее предыдущего.
Я по-прежнему пил пиво и вино.
Шел дикий громкий танец.... Мальчик с золотыми кудряшками поднял обе
руки над головой. Лидия прижалась к нему. Это было драматично, эротично.
Они держали руки высоко над головой и прижимались друг к другу телами.
Тело к телу.
Он отбрасывал назад ноги, одну за другой. Лидия подражала ему. Они
смотрели в глаза друг друга. Надо признать - они были хороши. Пластинка
крутилась и крутилась. Наконец, остановилась.
Лидия вернулась и села рядом.
- Я в самом деле выдохлась, - сказала она.
- Слушай, - сказал я, - мне кажется, я слишком много выпил.
Может, нам пора отсюда убираться.
- Я видела, как ты их глогал.
- Пошли. Эта вечеринка не последняя.
Мы поднялись уходить. Лидия сказала что-то Гарри и Диане. Когда она
вернулась, мы пошли к дверям. Когда я их открывал, подошел мальчик с
золотыми кудряшками.
- Эй, мужик, что скажешь насчет меня и твоей девушки?
- Ты в норме.
Когда мы вышли на улицу, меня стошнило, все пиво с вином попросились
наружу. Они лились и брызгали на кусты - по тротуару - целый фонтан в
лунном свете. В конце концов, я выпрямился и вытер рот рукой.
- Тот парень тебя беспокоил, правда? - спросила она.
- Да.
- Почему?
- Почти казалось, что вы ебетесь, может, даже лучше.
- Это ничего не означало, то был просто танец.
- Предположим, я хватаю так вот тетку на улице? А под музыку, значит,
можно?
- Ты не понимаешь. Всякий раз, когда я заканчивала танцевать, я же
возвращалась и садилась с тобой.
- Ладно, ладно, - сказал я, - погоди минутку.
Я стравил еще один фонтан на чей-то умиравший газон. Мы спустились по
склону от Эхо-Парка к Бульвару Голливуд.
Сели в машину. Она завелась, и мы поехали на запад по Голливуду в
сторону Вермонта.
- Ты знаешь, как мы называем таких парней, как ты? - спросила Лидия.
- Нет.
- Мы называем их, - сказала она, - обломщиками.
7
Мы снизились над Канзас-Сити, пилот сказал, что температура 20 градусов,
а я - вот он, в своем тонком калифорнийском спортивном пиджачке и рубашке,
легковесных штанах, летних носочках и с дырками в башмаках. Пока мы
приземлялись и буксировались к рампе, все тянулись за своими пальто,
перчатками, шапками и шарфами. Я дал им выйти, а затем спустился по
переносному трапу сам.
Французик подпирал собой здание: ждал меня. Французик преподавал
драматургию и собирал книги, в основном - мои.
- Добро пожаловать в Канзас-Ссыте, Чинаски! - сказал он и протянул мне
бутылку текилы. Я хорошенько глотнул и пошел за ним к автостоянке.
Багажа со мной не было - один портфель, полный стихов. В машине было
